Изабель не слышала, как ушел Гордон, а когда утром стала его
искать – был очень важный звонок из Нью-Йорка, – то обнаружила его постель
нетронутой. Она не могла представить, где он находился всю ночь, а спросить
было не у кого. И тут ей вдруг пришло в голову, что такое могло происходить и
раньше, просто теперь она перестала закрывать на все глаза. Изабель сообщила
ожидавшему ее собеседнику, что тому следует звонить в банк. Ей очень хотелось
самой позвонить Гордону и спросить, где он ночевал, но она не стала унижаться,
а занялась, как и советовал Билл, собственными делами. Когда вечером Гордон
приехал домой, Изабель ни о чем его не спросила, так как конфронтация была не в
ее стиле, но отныне безразличие мужа ее не трогало. У нее был Билл. После ужина
она сразу легла спать, а Гордон осторожно вышел из дома, заботясь о том, чтобы
его никто не услышал.
Глава 13
Билл покинул больницу через пять дней после Изабель.
Проведенные без нее дни подействовали на него крайне угнетающе. Он чувствовал
себя ужасно одиноким, но к этому надо было привыкать. Его ожидал собственный
Эверест. Врачи наметили план на предстоящий год, сразу предупредив, что надеяться
на чудо не следует. Вероятность встать на ноги была ничтожно мала, и хотя
медики одобряли решимость Билла, они старались уберечь его от горького
разочарования, если достичь цели ему не удастся. Учитывая характер травм, было
удивительно, что он вообще что-то чувствует. Однако ощущать, что у тебя есть
ноги, и пользоваться ими – разные вещи.
Сестры провожали его со слезами на глазах. Все они поголовно
были в него влюблены и растроганы его глубокой привязанностью к Изабель. То,
что оба выжили после аварии, вселяло в сотрудников отделения реанимации
оптимизм и позволяло и дальше надеяться на лучшее.
Билл обещал всем прислать открытки из Нью-Йорка и каждому
заказал в «Харродз» подарки: сестрам – красивые золотые браслеты, а лечащему
врачу часы «Патек Филипп». Он зарекомендовал себя щедрым и добрым человеком, и
медики не сомневались, что будут по нему скучать.
Сестра и санитар доставили его в аэропорт и посадили в
самолет, а представители реабилитационного центра должны были встретить его в
нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди. Перед отлетом Билл позвонил дочерям, и
обе обещали назавтра навестить его в реабилитационном центре. Синтии он
намеренно звонить не стал, стараясь общаться с ней поменьше. Раз они
разводятся, так будет лучше. Документы на развод Билл оформил месяцем раньше,
оставив ей загородный дом, несколько машин и внушительный портфель ценных
бумаг. Синди была ошеломлена его оперативностью и щедростью и решила, что
причина спешки – желание поскорее жениться на Изабель. Но Билл объяснил ей, что
она ошибается. Не подозревая о глубине его чувств к Изабель, она должна была
ему поверить.
Первые несколько часов полета Билл ощущал себя вполне
комфортно, но потом у него начали болеть спина и шея, и тогда он прилег,
радуясь тому, что летит на собственном самолете. Доктор посоветовал ему в
дороге не есть и не пить, и Билл следовал его совету. Доктор также настаивал на
присутствии сиделки, но Билл желал доказать самому себе, что может ни от кого
не зависеть, и теперь глубоко сожалел о своем упрямстве. В момент приземления
он был уже на пределе.
В аэропорту его ждали два санитара и водитель автофургона,
оснащенного каталкой. Таможню Билл прошел без всякой проверки. Он хотел было
остановиться и позвонить Изабель, но решил подождать до тех пор, пока не
доберется до реабилитационного центра. Все болело, и ужасно клонило в сон.
– Ну как, лучше? – спросил один из сопровождающих,
устроив его в автомобиле, и Билл в ответ улыбнулся:
– Это был дьявольски долгий полет. – Сейчас даже
лежать ему было трудно. Разложенное кресло превратилось в кровать, но все равно
спинка оставалась слегка наклоненной, что доставляло Биллу адскую боль. Это
обстоятельство снова напомнило о том, как еще далеко до выздоровления, но он
по-прежнему не терял уверенности, что, в конце концов, своего добьется.
Встречающие привезли ему кофе в термосе, прохладительные
напитки и сандвич. Когда машина тронулась, Билл почувствовал себя значительно
лучше. Стоял прекрасный осенний день, припекало солнце.
На дорогу до реабилитационного центра, располагавшегося в одном
из предместий Нью-Йорка, ушло полчаса. Светлое, просторное здание больше
походило на загородный клуб, чем на больницу, но у Билла уже не осталось сил,
чтобы смотреть по сторонам. Единственное, о чем он мечтал, – это поскорее
добраться до постели. По пути ему попадались мужчины и женщины в инвалидных
колясках и на костылях. Две команды, также в инвалидных колясках, играли в
баскетбол, а лежавшие на каталках зрители подбадривали их одобрительными
криками. Атмосфера казалась весьма дружеской, люди вокруг были полны энергии,
но все равно обстановка угнетала Билла. На ближайший год здесь будет его дом, и
он чувствовал себя ребенком, которого послали учиться в интернат. Он скучал по
Изабель, по больнице Святого Фомы, по знакомым лицам. О своем доме в Коннектикуте
Билл не позволял себе и думать – эту часть прошлого следовало вычеркнуть из
памяти.
Когда коляску Билла вкатили в его комнату, глаза его
повлажнели от слез: еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.
– Все в порядке, мистер Робинсон?
Он мог только кивнуть.
Помещение, в котором ему предстояло жить, походило на
стандартный номер респектабельного отеля. Несмотря на умопомрачительную цену,
постояльцев не баловали какими-то особыми удобствами. Приличная современная
мебель, опрятное ковровое покрытие, односпальная кровать вроде той, на которой
он спал рядом с Изабель, на стене одна-единственная картина. В его распоряжении
была собственная ванная, имелись факс, розетка для подключения компьютера и
телефон. Микроволновую печь пациентам иметь не разрешалось, очевидно, из
опасений, что пациенты захотят изолироваться от прочих, питаясь отдельно. Биллу
предстояло есть в кафетерии, участвовать в спортивных состязаниях и завести
себе друзей – все это являлось частью процесса реабилитации. Не важно, кто он
такой и кем был в прошлом, сейчас он должен стать активным членом здешнего
сообщества.
Оглядывая комнату, Билл вспомнил, что следует позвонить
своей секретарше. За последние два с половиной месяца его политическая
деятельность свелась практически к нулю. Находясь на больничной койке, он
забросил все дела, и секретарше пришлось отложить все ранее намеченное. Он не
мог знакомить людей друг с другом, планировать кампании или контролировать их
проведение. Оглядевшись еще раз, Билл понял, что если и сможет когда-нибудь
вернуться к своему основному занятию, то это произойдет не раньше чем через
год.
В углу комнаты стоял маленький холодильник, как в хорошем
отеле, наполненный прохладительными напитками, разными закусками и шоколадными
плитками. Билл был чрезвычайно обрадован, обнаружив в нем две небольшие бутылки
вина. Когда сопровождавшие его санитары ушли, он открыл бутылку кока-колы и
посмотрел на часы. Он хотел позвонить Изабель – но вдруг Гордон дома? Тем не
менее, Билл сейчас чувствовал себя таким одиноким, что отказаться от общения с
Изабель было выше его сил. Он решил, что если трубку поднимет Гордон, то он
просто даст отбой.
