– Что хотите. Мне и здесь хорошо. – Она
чувствовала себя птичкой, упорхнувшей из золотой клетки, и когда он предложил
ей побродить по галереям и антикварным магазинам, Изабель с радостью
согласилась. За ленчем они много разговаривали, и, когда вышли из ресторана,
было уже четыре тридцать. Билл снова остановил такси. В гостинице его ждал
лимузин, но оба были рады возможности просто свободно побродить по Лондону.
Посетив галереи и магазины, в начале седьмого они вернулись в гостиницу.
– Ну что, ужин в девять? – улыбнулся он. – Мы
можем выпить здесь, а потом пойти в бар «У Гарри». – Она уже давно
призналась ему, что это ее любимый ресторан. Заведение считалось вполне
респектабельным, и можно было не опасаться за свою репутацию, если их
кто-нибудь увидит. Собственно, им абсолютно нечего скрывать, и даже если до
Гордона, в конце концов, дойдут слухи, она совершенно спокойно признается ему,
что виделась с Биллом Робинсоном. Сама она не собиралась сообщать об этом мужу,
но и виноватой себя не чувствовала. – Я зайду за вами в восемь. –
Билл положил руку ей на плечо и повел к лифту. Увидев их сейчас, любой решил
бы, что они женаты и, разумеется, живут в одном номере. Они так непринужденно
вели себя друг с другом, что их можно было принять если не за супругов, то, по
крайней мере, за любовников. Но подобные мысли не приходили в их головы. Им
было некогда смотреть на себя со стороны.
– Я прекрасно провела время, – сказала Изабель,
когда они подошли к двери ее номера, и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать
его в щеку. – Вы очень добры ко мне, мистер Робинсон. Спасибо,
Билл, – серьезно добавила она.
– Удивляюсь, почему это я проявляю к вам такую доброту!
Вы ведь весьма неприятная особа, к тому же с вами очень скучно. Впрочем, время
от времени приходится заниматься благотворительностью. Сами понимаете – жены
политиков, хромые, убогие… вот теперь с вами вожусь. Надо же как-то набирать
очки! – Она засмеялась, и Билл нежно коснулся ее руки. – Идите
немного отдохните, Изабель. Вам это не помешает. – Он знал, какая
напряженная у нее жизнь, знал, что о ней никто толком не заботится, и хотел хотя
бы на несколько дней взять эту заботу на себя. Пообещав, что постарается
немного поспать, она действительно прилегла, но сон не приходил, и Изабель
принялась размышлять о Билле и о том, как ей повезло, что они по чистой
случайности познакомились.
Она не понимала, почему он не расстанется с женой, –
ведь совершенно ясно, что их уже ничто не связывает. Билл не любил говорить об
этом, но Изабель подозревала, что он сохраняет привычный порядок вещей только
потому, что не желает привлекать к себе внимание. Отчасти его сила заключается
именно в том, что он остается в тени, а вот развод, особенно скандальный,
неизбежно вызовет шум. А что будет скандал, сомневаться не приходилось. Синди
не уступит ни пяди своей «земли», она ценит те преимущества, которые полагаются
миссис Уильям Робинсон, особенно в Вашингтоне. Несмотря на все свои заверения в
том, что она ненавидит политику, иметь мужа, обладающего значительным влиянием
на президента, – это, с ее точки зрения, должно быть не так уж и плохо.
Изабель жалела Билла – он заслуживал гораздо лучшего. Впрочем, то же самое он
говорит и о ней самой. Нынешняя жизнь с Гордоном совсем не походила на то, о
чем она мечтала двадцать лет назад, но, тем не менее, она с ней смирилась.
Сейчас, предвкушая вечер, который она проведет с Биллом, Изабель вовсе не
думала о своем замужестве, а Гордон, казалось, существовал в каком-то ином
измерении. В обществе Билла она всегда чувствовала себя спокойно, а уж
оказаться вместе с ним в Лондоне было пределом ее мечтаний.
Она все же немного подремала, а в семь часов встала и
приняла ванну. На вечер она выбрала черное кружевное платье для коктейлей и
шелковую шаль, черные атласные туфли на высоких каблуках, жемчужное ожерелье и
серьги с жемчугами и алмазами, доставшиеся ей от матери. Платье выглядело
вполне респектабельно, но в то же время очень женственно и, с точки зрения
Изабель, даже слишком сексуально. Заколов волосы в пучок и тщательно наложив
косметику, она посмотрела на себя в зеркало и не обнаружила там ничего
примечательного. Позвонив домой и поговорив с сиделкой, Изабель с облегчением
вздохнула – дома все в порядке. Гордон куда-то уехал, Тедди уже крепко спал,
поэтому с ним нельзя было поговорить, но Изабель успокоило то, что он хорошо
провел день. Так что, возможно, сегодня вечером угрызения совести не потревожат
ее.
Реакция Билла оказалась для нее совершенно неожиданной.
– Ого! – воскликнул он, отступив на шаг назад.
Шелковая шаль была небрежно наброшена на плечи, а кружевное платье изящно
облегало фигуру. Изабель выглядела элегантно и в то же время очень
соблазнительно. И то, что она не сознавала собственной красоты, только
добавляло ей очарования. – Вы выглядите просто великолепно! Кто сшил это
платье? – с видом знатока осведомился Билл, и Изабель засмеялась,
подозревая, что он блефует.
– Сен-Лоран. Но с каких это пор вас интересует
мода? – Раньше они никогда не касались этой темы, но сейчас, видно, все
изменилось. У них была впереди уйма времени – целых два дня.
– С тех пор, как вы это носите. Сегодняшний костюм был
от Шанель, не так ли? – заявил он, явно гордясь собой, и Изабель снова
рассмеялась.
– Да, теперь мне придется тщательно за собой следить,
чтобы соответствовать вашим стандартам.
– Вряд ли вам следует об этом беспокоиться,
Изабель, – ласково заверил он. Направляясь к лифту, они вполголоса продолжали
беседу. Изабель рассказала о том, что говорила с сиделкой, Тедди чувствует себя
хорошо. Когда она сообщала об этом, у нее был счастливый вид. Что ж, до сих пор
судьба им благоприятствовала. Билл стремился максимально насытить эти два дня
впечатлениями. Он хотел, чтобы поездка в Лондон запомнилась им на всю жизнь –
ведь кто знает, когда их пути снова пересекутся. Он боялся даже думать о том,
что подобная возможность может им больше не представиться.
Билл пропустил Изабель вперед, и они вошли в гостиничный
бар. Взгляды всех присутствующих тотчас обратились на них – уж очень хорошо они
смотрелись вместе. Усевшись за угловой столик, Билл заказал себе виски с
содовой и бокал белого вина для Изабель. Как обычно, они едва пригубливали свои
напитки, оживленно беседуя об искусстве, политике, театре, о его летнем доме в
Вермонте и о тех местах, где оба в детстве любили бывать. Она рассказала, как
навещала своих дедушку с бабушкой в Хэмпшире и о тех редких, но запомнившихся
на всю жизнь случаях, когда она встречалась с королевой. Они слушали друг друга
с жадным интересом. И, как обычно, снова обнаружили поразительное сходство в
оценках – в том, что касалось людей, мест, важности семейных уз. Потом, когда
они ехали в лимузине на ужин, именно Изабель обратила внимание на странную
закономерность. Для них обоих семья значила чрезвычайно много. Отчего же и он,
и она избрали своими спутниками столь бесчувственных людей?
– Когда мы учились в колледже, Синди была гораздо
отзывчивее, но потом стала довольно циничной. Не знаю, может, в этом есть и моя
вина, – задумчиво заметил Билл. – Наверное, мы с ней все-таки очень
разные, и, по-видимому, я много лет не давал ей чего-то для нее необходимого.
Вот она и разозлилась на меня за это или, по крайней мере, во мне разочаровалась.
Она хотела, чтобы я вместе с ней по уши погрузился в светские игры и в
Коннектикуте, и в Нью-Йорке. Ее и раньше не особенно интересовала политика, а
теперь она, вероятно, сыта ею по горло. Так мы и разошлись в разные
стороны. – Но Изабель полагала, что дело не только в этом. Он ведь уже
упоминал, что жена ему изменяет, и даже признался в собственной измене. Изабель
была уверена, что Синтии действительно недостает тепла, и она ищет его на
стороне. И оправдывает себя тем, что таким образом наказывает Билла за его, по
ее мнению, недостатки. Были ли они когда-либо близки, и оказывала ли жена Биллу
какую-нибудь эмоциональную поддержку? По-видимому, ему просто больно признать,
что жена больше его не любит. По правде говоря, Изабель сомневалась и в том,
что Синтия вообще когда-либо его любила. Не желая бередить рану, Изабель не
стала больше ни о чем его расспрашивать.
