Революционер издал едва слышный булькающий хрип. Ядостал изножен мизерикорд— стилет, прозванный всредневековье кинжалом милосердия— ивонзил ему вшею. Изартерии ударил алый фонтан. Часть крови попала мне наруку, ияпочувствовал, как всознании появляется информация оего Даре: низкий уровень развития, простенькие техники. Неочем жалеть. Даже если бямог ихпоглотить, нестал бызаморачиваться: они вподмётки негодятся тем, что уменя уже есть.
Вытащив мизерикорд, япровёл поклинку кончиками пальцев, икровь испарилась. Подороге обратно кброневику япроделал тожесамое содеждой. Открыв дверь, нырнул всалон. Прислонил мокрый зонт ксиденью ивзглянул начасы— стальной хронометр отмануфактуры Нечаева. Великолепное произведение механического искусства свечным календарём, фазами луны ивыгравированным нациферблате волком. Подарок матери насовершеннолетие.
Похоже, задержимся мынемного сильнее. Ну, даничего— уменя уважительная причина. Даиособой спешки нет— только вопрос пунктуальности.
Через две минуты дверь открылась, ивсалон начали забираться мокрые телохранители. Последним влез ротмистр.
—Можно ехать, Ваше благородие,— сказал он.— Дорога свободна. Надеюсь, больше эксцессов неслучится.
—Тогда вперёд,— кивнул я.
Сначала машинам пришлось обогнуть уничтоженную технику противника. Трупы валялись повсюду, так что шофёр просто ехал поним— благо, колёса броневика свысоким клиренсом позволяли. Как только останки террористов остались позади, кортеж набрал скорость, ивскоре мыдобрались домонументального девятиэтажного здания, облицованного серым гранитом. Здесь располагалось Третье Отделение Москвы.
Внутрь явошёл только сротмистром, который выполнял также роль моего адъютанта. Сопровождающий офицер провёл нас начетвёртый этаж, где находился кабинет графа Головина— посути, моего подчинённого. Хотя прямо обэтом нигде неговорилось, исам Головин никогда этого непризнал бы, онбыл обязан подчиняться начальнику столичной охранки, ибо именно якоординировал действия жандармов повсей империи.
—Как добрались, Ваше благородие?— осведомился граф, пожимая мне руку. Ондаже изобразил неубедительную улыбку, сам понял, что погорячился итут жепринял привычный суровый вид.— Мне доложили, что вызадержались из-за нападения эсеров. Надеюсь, никто непострадал?
—Унас потерь нет, апро террористов этого нескажу,— ответил я.— Группа уничтожена. Пленных небрали, ибо наэто небыло времени.
—Ну, ислава Богу!— Головин мелко перекрестился иуказал накресло возле бронированного окна.— Прошу.
Яоценил этот жест. Оннестал пригашать меня занять место перед письменным столом, предназначенное для посетителей, чтобы невыглядеть начальником. Сев жевозле журнального столика рядом друг сдругом, мыоказывались вбеседе наравных. Иэто снимало проблему субординации. Аона была, ведь графу итак приходилось делать вид, что нет ничего унизительного втом, чтобы получать указания отмладшего сына князя, даещё ибез родового Дара.
—Благодарю,— яопустился вкресло чуть раньше графа. Вежливость вежливостью, нонужно дать понять собеседнику, что япомню, кто кому отдаёт приказы. Вернее, рекомендательные предписания. Носуть отэтого неменяется.— Да, это было уже второе покушение затовремя, что япытаюсь довас добраться. Оба— такие жебезнадёжные, как ивсе предыдущие. Ксчастью, унаших врагов нет нисредств, ниопыта для полноценной войны.
—Нескажите, Константин Юрьевич,— вздохнул граф.— Людей, поддавшихся красной заразе, всё больше. Какие быусилия мыниприкладывали, ихчисло только растёт.
—Ничего, власть Его Величества ничто невсилах пошатнуть,— дежурно заметил я.Даже между своими нужно являть верноподданические чувства. Особенно между своими, если ужнатопошло.— Исоциалисты будут уничтожены так же, как вконце концов врачи искореняют любую заразу.
—Само собой,— охотно кивнул граф.— Куда импоколебать империю, если натроне помазанник божий?
Онтоже знал правила игры— иначе неподнялся бытак высоко инезадержался бынадолжности. АГоловин занимал пост вот уже двенадцать лет. Иникакие акции, как называли покушения эсеры, немогли свести его вмогилу. Онпережил ихнеодин десяток— куда больше, чем досталось намою долю. Пока, вовсяком случае.
—Нехочу вас отвлекать, Степан Кузьмич,— сказал я, доставая из-за пазухи сложенные пополам документы ипротягивая ихначальнику отделения.— Вот предписания поповоду мер безопасности, которые надлежит принять кприезду впервопрестольную Его Величества. Здесь всё подробно изложено. Средства выделены ипереведены насчёт вашего департамента.
—Как же, как же, получили, Константин Юрьевич,— кивнул Головин.— Ещё вчера. Премного благодарен. Расщедрилось казначейство вэтот раз, ничего нескажешь.
—Янавас полагаюсь. Меня наторжествах небудет, ибо имею особое поручение касательно главного помощника предводителя революционного движения.
—Ворона?— спросил граф.
—Его самого. Получены агентурные сведения оего местонахождении, так что готовится операция поустранению.
—Прямо сразу? Живым взять нехотите?
—Живым оннедастся. Ноесли повезёт, то, конечно, арестуем. Главное— есть информация, что онвезёт списки завербованных армейских офицеров. Вот ихнам инужно изъять. Задача сложная, требующая моего непосредственного контроля.
—Понимаю,— кивнул Головин.
Онбыл доволен, что меня вМоскве вовремя высочайшего визита небудет: сможет показать себя царю вовсей красе.
—Так что вся Россия уповает навас, Степан Кузьмич. Неподведите.
—Сбожьей помощью,— отозвался граф.— Сделаем всё, что вчеловеческих силах, чтобы уберечь Его Величество.
Яподнялся.
—Что ж, будем держать связь. Готовьтесь, время ещё есть. Ауменя, простите, вМоскве имеются личные дела, так что вынужден вас покинуть— намерен сегодня жеотбыть назад встолицу.
Головин проводил меня додверей лифта. Попути заверял, что беспокоиться неочем, проклинал революционеров иудивлялся дворянам, проникшимся идеям о«справедливом обществе»— словом, вёл положенный человеку наего должности разговор.
—Берегите себя, Ваше благородие,— елейно сказал напрощанье Головин, преувеличенно сердечно пожимая мне руку.— Недайте этим чертям вас убить! Навас сейчас вся Россия молится как назащитника!
Пришлось изобразить смущённую улыбку, чтобы замаскировать отвращение оттакой откровенной лести. Впрочем, немогу винить графа: без лицемерия ввысшем обществе карьеры несделать.
—Благодарю, Степан Кузьмич. Ноясвою роль знаю исебя над другими слугами отечества невозношу. Все мыстоим настраже иисполняем долг помере сил ивозможностей.
—Скоромность делает вам честь,— кивнул Головин.— Всего вам, Константин Юрьевич. АзаЕго Величество неизвольте беспокоиться. Ловите Ворона, амыужтут отстоим.
Попрощавшись сграфом, япокинул здание иотправился водворец Орловых, где меня ждала самая неприятная часть поездки— оформление предстоящего брачного договора.
