—Вроде, яуже сказал, что тебя это недолжно интересовать.
Камердинер вздохнул.
—Меня интересует всё, что свами происходит, господин.
—Ладно, яэто ценю. НосЮшен лучше особо нетреплись.
—Почему? Она опасна?
—Счего тывзял?
Старик пожал плечами.
—Ваше благородие, выведь невПустоши еёвстретили? Скажите, что непритащили вдом существо, изменённое кровью титанов.
Онговорил спокойно, однако вего голосе чувствовалось напряжение.
—Например, кого?— спросил я.
—Незнаю. Мутанта? Или хули-цзин?
Однако! Впроницательности старику неоткажешь. Правда, иЮшен хороша— завести разговор олисицах-оборотнях.
—Аесли итак?— спросил я, оглядевшись, чтобы убедиться, что наш разговор никто неслышит.
—Будьте осторожны, ваше благородие,— ответил камердинер, бросив наменя быстрый взгляд.— Неиграйте согнём.
Явздохнул. Большую часть жизни яименно этим изанимался.
—Небеспокойся, старик. Инискем неделись своими предположениями.
Матвей кивнул.
—Как прикажете. Просто… Вобщем, нелучше лимне присматривать завашей гостьей?
—Атыуверен, что сможешь устоять перед еёчарами?
Камердинер задумался. Рука сножиком замерла над недоделанной фигуркой.
—Незнаю,— ответил он, наконец.
Яположил руку ему наплечо.
—Незабивай себе этим голову, дружище. Это моя забота. Тебе неочем беспокоиться.
Взглянув наменя, Матвей нехотя кивнул.
—Как скажете, ваше благородие. Как скажете,— чиркнув пофигурке, онглухо выругался иотбросил заготовку всторону.— Снял лишка. Этого уже неисправить. Придётся начинать заново.
Яуже собирался зайти вдом, как меня окликнул знакомый голос. Обернувшись, яувидел спешившего отбольшого дома Пенгфея.
—Господин, вас зовут!— крикнул он, приближаясь.— Мне велено вас проводить.
—Кто, господин Ма?
Парень кивнул.
—Ну, пойдём.
Мыдвинулись кдому ивскоре оказались вхолле, азатем прошли через небольшую анфиладу комнат иостановились перед приоткрытой дверью.
—Секунду, господин,— шепнул Пенгфей изаглянул вкомнату.
Яуслышал, как онговорит, что япришел. Затем обернулся иотступил всторону.
—Входите, господин.
Переступив порог, яувидел Ма, стоявшего возле камина, опершись намраморную полку срасставленными наней фигурками, вырезанными изслоновой кости. Кажется, они называются окимоно ипроизводятся вЯпонии. Большая часть изних представляет немалую ценность для коллекционеров. ВРоссии тоже имелись любители этого восточного вида искусства. Некоторые собирали просто огромное ихколичество. Даже умоего отца имелось штук двенадцать водной изгостиной, оформленной вазиатском стиле. Ноонимникакого значения непридавал, считая просто элементом интерьера.
Справа сидел, положив ногу наногу, Аничков вкоричневом двубортном костюме ибелоснежной рубашке, расстёгнутой надве пуговицы. Впальцах унего был зажат стакан стёмной золотистой жидкостью надне. Ну, да, Азия— основной потребитель импортного коньяка, который воФранции почти инепьют.
Возле окна соскучающим видом стоял Рапира. Между его пальцами скользил маленький узкий ножик, похожий набрелок.
—Господин Белозёров, садитесь,— указал мне насвободное кресло, поставленное напротив Аничкова, босс триады.— Мой гость просветил меня насчёт того, кем выбыли впрежней жизни, если можно так выразиться. Хоть яего обэтом инепросил. Онзаверил меня, что унего есть квам разговор. Поэтому явас ипригласил. Вынепротив уделить соотечественнику немного времени?
—Благодарю,— кивнув Ма, япрошёл ккреслу исел. Взглянул наВождя.— Как ваш груз, господин Аничков? Всё впорядке?
—Полном,— улыбнулся тот.— Вашими стараниями.
—Явас оставлю,— сказал Ма, отходя откамина.
Хм… Как интересно. Похоже, Вождь пользовался утриад большим влиянием, чем хотелось быМа. Ладно, послушаем, что скажет.
—Необращайте внимания наАнтона,— проговорил Аничков, поболтав коньяк надне стакана.— Онздесь потому что думает, будто вынамерены меня убить иименно для этого прибыли вКитай.
—Ваш помощник совершенно прав,— ответил я, жестом отказавшись отпредложенной Вождём бутылки.— Именно это мне ипоручил сделать Его Величество.
Брови моего собеседника приподнялись.
—Правда? Ипочему вымедлите? Вам ведь уже удалось подобраться комне достаточно близко. И, если верить моим людям, ваш… необычный Дар куда сильнее моего.
—Ну, это нефакт,— ответил я.— Ачто касается, почему явас непытаюсь убить, то, ужконечно, неиз-за того, что выходите стелохранителем.
Мои слова вызвали уВождя смешок. Онсделал большой глоток коньяка ипоставил почти пустой стакан накруглый мозаичный столик слева отсебя.
—Так вчем жедело, господин Белозёров?— спросил он, сцепив пальцы взамок.— Почему враг империи всё ещё жив?
—Гораздо интересней, покакой причине вы, такой всегда осторожный, второй раз предоставляете мне возможность вас убить,— ответил я, откинувшись наспинку кресла.— Навас совсем непохоже.
Аничков улыбнулся одними губами. Глаза его оставались холодными исосредоточенными. Явно онбыл готов дать отпор. Ипро то, что мой Дар превосходит его, конечно, упомянул, чтобы мне польстить: нисекунды онвэто неверил. Мальчишка вроде меня неможет быть магом более высокого уровня, чем опытный чародей, какими быспособностями онниобладал. Ктому же, Аничков считался весьма талантливым боевым колдуном, ещё когда находился вРоссии, азагоды изгнания, конечно, многократно усовершенствовал свои навыки. Поэтому оничувствовал себя так уверенно, разговаривая сомной. Ивсё же, параноидальная подозрительность заставляла его нервничать. Наверняка держал всё это время наготове защитную технику.
Аничков слегка подался вперёд, глядя мне вглаза.
—Выправы, господин Белозёров, нолишь наполовину. Да, яжив исвободен, потому что мною движет страх. Нет лучше защиты отврагов, чем ужас, что тебя могут застать врасплох иубить. Новыменя врасплох незастали. Кроме того, есть ивторая стороны медали. Ястал тем, кем являюсь, потому что научился преодолевать страх. Ради дела, вкоторое верю всей душой.
—Видимо, выговорите ореволюции,— вставил я.
—Разумеется!— откинувшись наспинку кресла, ответил мой собеседник.— Очём жеещё? Ивы, как мне кажется, нетак уждалеки оттого, чтобы признать, что монархия изжила себя как вид правления. России нужна республика! Конституция, равные права для всех, свобода слова итак далее.
—Немогу свами согласиться,— качнул яголовой.
Сколько яслышал подобных разговоров! Конечно, при мне ихневели, но, служа вОхранке, узнаёшь многое изтого, что люди предпочли быскрыть. Унас имелась целая фонотека записей скрамольными рассуждениями— вчастности, лиц, которым этого почину изанимаемому вобществе положению совсем неполагалось. О, как быони наложили вштаны, если быуслышали собственные голоса! Нооружие хорошо тогда, когда его обнажают кместу. Так что коллекция хранилась итщательно охранялась допоры довремени.
