Когда ядобрался додома, тонесмотря насуматошные сутки, спать нехотелось. Проверил пленников, гоблы ижрец проснулись. «Мешок Рунигиса» мне передал один изгвардейцев Турина после выхода изподземелий. Однако прежде, чем упаковать покойника, который создавал правильный антураж, решил допросить гобла. Таскать ихнеимело смысла. СинНаоростом пока опасался вести беседы подушам, даихорошо запомнил про «десять лиг», накоторые требовалось увезти тело служителя Ситруса, прежде чем сжигать. Следовал вывод, может инеправильный, что расстояние отхрама всех богов имело значение. Упочитателя Оринуса, вероятней всего, дом выступал некой точкой сил, раз онобретал, пусть ипослухам, бессмертие.
Приказав Баску, сменившему напосту Норга никого вподвал непускать, сам после раздумий извлек инНаороста избочки, усадил рядом смертвым коллегой, при виде которого глаза служителя расширились. Затем взялся загоблов. Посадил командира напятую точку, прислонив спиной кстене. Освободил пасть, тот попытался меня укусить, получил воспитательную затрещину. Тогда индеец принялся описывать вкрасках мою жизнь илично меня:
—…мерзкое лирнийское отродье!— вот самый цензурный эпитет, каким наделил гобл. Ондаже порывался плюнуть мне влицо. После трех минут изящной словесности, зазвучали осмысленные фразы,— Янебоюсь смерти! ВЧерной рати Арины для меня давно приготовлено место, ияего заслужил! Боль жедля нас— сладость!
Ионничуть небравировал, акрайне высокий болевой порог ипсихологическая подготовка индейцев, только убеждали вбесполезности пыток. Точнее, нетак. Сломать можно любого, нодля планомерной ивдумчивой работы сданным товарищем уменя отсутствовал главный ресурс— время. «Оковы боли» же— лишь подспорье, нонеболее того.
Поэтому обратился кзнаниям отОринуса, именно для подобных процедур мне они ипотребовались. Мифические ивоображаемые ужасы часто гораздо страшнее реальных, поэтому дал выговориться пациенту, азатем спроси зловеще:
—Тыслышал оГринторе Пьющем Души, чье имя вам нельзя произносить?— визави дернулся,— АоСеверной Волчице, которую среди вас зовут еще Вечноголодной? Аллистерногр жевсегда встает наслед иидет, пока последний вроду небудет еюсожран. Сама память отаких несчастных исчезает. Иникаких полей, иратей Арины. Нетак ли? Исейчас покажу, какое место для тебя подготовил я, если тыбудешь упорствовать, неотвечая честно намои вопросы.
Судя повмиг поменявшему цвет лицу гобла, ставшему гораздо насыщеннее, онзнал очем шла речь. Жрец пока особо нереагировал, шевелиться оннемог, однако косил глаза наколлегу без головы, который спокойно отдыхал рядом.
—Тынепосмеешь, хуман! Непосмеешь! Ибо будешь проклят всеми богами, даже твоими… Иникогда тебе…— зашипел индеец.
—Я— нехуман, я— аристо. Имне плевать натвои проклятья, сбогами ядоговорюсь, потому что разговариваю сними, иони знают мое имя,— спафосом ответил.
—Такого неможет быть, тывсего лишь дитя!
—Я, глэрд Райс глава дома Сумеречных, клянусь кровью, что мое имя знают боги!— сжал правый кулак, иего тут жеокутало пламя, заставив рефлекторно отпрянуть собеседника,— Так вот, чтобы доказать серьезность моих намерений, покажу тебе кое-что,— сэтими словами заткнул апачу рот.
Никакого удовольствия разбор второго рядового гобла мне недоставил. Благо, согласно памяти можно было так поступить исмертвым телом, если непрошло две декады смомента смерти. Впрочем, сбрезгливостью ярасстался давным-давно. Произносил фразы, согласно ритуалу, занимался выемкой внутренних органов строго поописанию, как ичертил напыли пола непонятную вязь рун. Отсобственных действий ничего неожидал неординарного, магических способностей уменя пока неимелось, каких-то предметов, связанных сВолчицей поблизости тоже. Ипосчитал, если каждый дурак таким образом сможет призывать высшие силы, товряд ликто-нибудь иззеленомордых выжил бы. Учитывая ужасы, какие творила сущность, которую я«призывал». Впрочем, если даже явится назов тварь, тодаже клучшему, иподелом. Глэрду они судьбу уготовили хуже, гораздо хуже, учитывая, что иобряды жертвоприношения ихбожкам ятеперь отлично знал. Мороз шел покоже, чего удалось избежать.
—Аллистерногр приди, изабери это тело. Его душу тоже отдаю тебе, как ивсю кровь его рода! Дасс аругус инер тор!— созловещей торжественностью закончил ритуал, поднимая кпотолку окровавленное сердце.
Гобл забился почти вконвульсиях при последних словах, жрец безумно вращал глазами, волосы наего голове шевелились. Неплохо ихпробрало. Допеченок.
Теперь приступим кдопросу.
Неожиданно поуглам подвала сгустилась тьма.
Пришедшее извне ощущение дикого, голодного зверя, готового сожрать все, никак непоходило напси-атаки божков. Оно имело другую природу. Аеще японял, что теперь все умрут. Растворятся вэтом ничто, готовым поглощать все, что угодно. Истрах начал подниматься изглубин разума. Асвет магических фонарей потускнел, ихбудто погрузили вчерную жижу. Военный вождь пытался пятиться назад. Мешала стена.
Это что янаделал? Исделалось жутко, потому что понимал, такой силой невозможно управлять, ееневозможно стреножить, она могла поглотить весь мир, анетолько каких-то жалких гоблов.
Все продлилось небольше минуты. Затем, будто сморгнул, инаваждение исчезло. Наполу неосталось никапли крови, ниодного извлеченного органа. Лишь след отритуальных надписей накамнях пола мерцал багряным, затем пропал ион. ИнНаорост смотрел сокруглившимися глазами, вних застыл неподдельный ужас. Показалось или нет, носедины вроде бывего волосах прибавилось. Я, неосвобождая ему рта, заткнул клочками материи уши, обмотал бинтом голову нанесколько раз, после отправил обратно вмешок ибочку. Надеялся, что оннерасслышит разговора. Мало ли, как еще все повернется.
Затем вытащил кляп изпасти гобла.
—Тыбудешь говорить или…
—Явсе расскажу!— воинственные нотки изголоса исчезли, осталась лишь истерика ипаника,— Что знаю! Все-все! Нопоклянись кровью, что тыменя отправишь наполя Арины неповрежденным! Инебудешь призывать ту, кого звать нельзя!
Да, поповерьям яихлишал посмертия, чем пока проникнуться был невсостоянии. Потому что всю сознательную жизнь для меня смерть служила концом всего, аздесь она лишь становилась началом другой жизни. Иродственные узы для большинства аборигенов имели первостепенное значение, ане, например, дружба. Если приходилось выбирать, товсегда напервом месте имела значение плеяда братья исестер, дядек итеток иостальных вплоть додесятого колена накиселе. Даже теизних, которых по-хорошему нужно было придушить кколыбели, имели приоритет.
—Если тыменя убедишь, что говоришь правду. Иначе…— ямногозначительно перевел взгляд наместо проведения темного ритуала, откоторого усамого мурашки пробегали поспине,— Да, чтобы недумалось, твое тело, ккоторому душа будет привязана еще две декады проведет это время здесь, замороженным. Иесли входе проверки сведений оттебя, увижу ложь, тоесли даже невыживу сам, наученные люди исвязанные сомной клятвой крови, выполнят приказ, аСеверная Волчица будет рада.
Споследней фразой словно эта непонятная, нобеспредельно опасная тварь откликнулась ивозникло ощущение чужого голодного взгляда, откоторого холодел нетолько позвоночник, ноизатылок. Аеще исходила просьба кинуть хоть один кусок мяса разумного, зачто получу награду. Гобл задрожал, похоже, ионпочувствовал.
