На сей раз ритуальный нож Волку вложил в руку де Кроваль, какой явно не переносил вида крови. Он старался не останавливаться взглядом на пятнах и лужах. Постоянно сглатывал, борясь с тошнотой. Неплохой вышел совет. Продуктивно поработали. Три трупа, калека и вот еще один кандидат.
А тот усмехнулся во время рукопожатия, после традиционного пореза. И тихо произнес:
— Ну, что, ронец, не боишься? А следовало бы, теперь обряд не прервать. Или оба сдохнем, или один выживет, но умрет позже. Кровь Волков очень сильна, но Черных драконов еще сильнее. Поэтому ты не переживешь передачу! И я умираю счастливым, потому что никто не соберет кровь пяти, и поэтому о них можно забыть и не вспоминать. Они тлен и история, как мы и задумали. Росомаха, бедолага, до последнего ждал мстителя, не дождался. Ушел, теперь пришел и мой черед. Во славу рода!
Я не стал травмировать психику деда откровениями. А поступил согласно каноном. Нож в сердце, и голову передал родственнику.
В царстве Мары Надина ждал сюрприз не из приятных, если рассказывали верно, что мертвым многое известно о живых.
— Будь ты проклят, дитя Эйдена! — шипение Крома взбодрило.
3-3
- 3 -
Я улыбнулся Крому, староста с трудом сдержался, чтобы не пройтись по мне крепким словцом. На большее он пока не был способен — у ядовитой гадины вырвали клык. Удары обычного оружия мне не страшны, амулет с легкостью с ними справится. Но не следовало забывать о волчьей пастве, тот же Кречет смотрел с плохо скрываемой ненавистью, Орел с ним был солидарен. Все ожидаемо и предполагаемо. Одобрительные взоры главного Медведя, Тигра и Мамонта относились к ситуации в целом. Их давний враг страдал, от этого в душах теплело и становилось приятно.
Меня радовало другое, скорее всего, начал вырабатываться иммунитет к чужой крови. И получение умений становилось легкой и безболезненной процедурой. Прошло минут десять, а никаких негативных последствий не ощущал. Наоборот, накрывал необычайный душевный подъем, бодрость захлестывала, едва удавалось сдерживаться и сохранять спокойствие, а не заорать от восторга, пробежать по стене, оттолкнуться от нее, прыгнуть, перекувырнуться.
Вновь «прилив», мать его.
Позитивный настрой отравляло лишь дикое и всеобъемлющее, но привычное чувство голода. И брикет сухого пайка легионера в рюкзаке должен послужить отрадой. Главное, поскорей бы уже заканчивался этот балаган, а именно Малый совет, какой стал напоминать толчение воды в ступе. Большего от него не ждал. Но Турин после того, как постучали в дверь, приказал всем ждать, а сам вышел и вернулся только через си, держа в руках гобловский вещмешок.
— Последние дела на сегодня, — мрачно заявил сотник, — Первая новость не очень приятная, драконов от нас перенаправили на другую миссию — проследить за миграцией гарпий в Приграничье, что-то они развили непонятную активность. Поэтому «Жизнеописания» всадники не забрали, хоть и приземлялся один. Книга будет находиться в хранилище под надлежащей охраной, а через четыре дня переправим ее в Демморунг по суше. Караван буду возглавлять я, охранять его стражники, чей срок контракта подходит к концу и часть которых себя дискредитировала. Они не вернутся в Черноягодье, их место займут новые. На это время меры безопасности будут усилены. Патрулирование улиц, как и другая караульная служба станет нестись только новым личным составом, во главе десятков встанут рыцари смерти. На Стене будет дежурить звезда магов. Вводится комендантский час. После заката Иратана и первого колокола любой разумный, оказавшийся на улице без веских на то причин, каковой может быть только угроза смерти близким или ему лично, задерживается до выяснения обстоятельств. Штраф — сто золотых за нарушение запрета, и только в том случае, если за ним не будет найдено других прегрешений. Дополнительно, каждый стационарный пост получит в пользование специализированные средства по контролю за перемещением любых разумных. И чтобы не возникало никаких трений донесите до народа важность данных шагов. Обоснование для всех — поимка активных членов зловредного Артульта, пресечение их преступной деятельности. Про книгу, точнее, что она осталась у нас — молчать. И еще одно…
На столе оказался рюкзак зеленомордых индейцев, а из него сотник извлек кошель, ослабив ремешок на горловине, небрежно бросил на стол. Звякнули отлично просматривающиеся восьмиугольные древнеимперские красные марки. Затем на глазах у всех аккуратно распорол водонепроницаемый средневековый пакет, откуда с брезгливым выражением двумя пальцами вытащил черный шарик с синими прожилками. Размерами, как я определял раньше, с голубиное яйцо. Лэрг внимательно осмотрел его, поворачивая в пальцах, и кинул обратно.
— Это ж… — попытался кто-то выразить изумление, но был прерван ударом тяжелой ладони по столешнице.
— Тихо! — в помещении в этот момент материализовалось пара воинов, а Турин закинул обратно в сумку ее содержимое, и приказал, — Сдайте в хранилище! — затем заговорил вновь, — После того, как мы узнали у Амелии, что требовали от нее и искали бандиты, мои бойцы вновь тщательно обыскали место нападения гоблов на Глэрда и ваших женщин. В результате в кустах было найдено то, что я вам сейчас продемонстрировал. Здесь приблизительно четыре фунта «Слез Нирны», стоимостью около двухсот тысяч империалов. Они, если кто не знал, запрещены на территории Империи. За производство, хранение и распространение преступник скармливается живьем мрокам, про кары близким я даже упоминать не буду. За несанкционированное употребление — смертная казнь посредством повешенья. И вы понимаете, чем подобная деятельность в Черноягодье грозит всему, повторюсь, всему поселению?! Под что вас подводят эти твари? А совокупность общих преступлений? Дознание штука очень нехорошая, она многие тайны вскрывает, какие б лучше таковыми и оставались. Дополнительно здесь сто красных марок. Это тоже все поедет в Речную крепость. Теперь наамммшшшшааааа зааааадддддаааааа….
Последние слова растянулись, зазвучали жевано, будто сотник набрал в рот песок и пытался медленно-медленно говорить. Столешница и лица собравшихся закружились перед глазами, светильники превратились в смазанные линии, а затем меня повело в сторону, и в объятия приняла привычная темнота, прежде чем сверзился со стула. Последняя мысль — вот тебе и иммунитет.
Очнулся я в тишине и на непривычно мягком диване, обнаружил, что нахожусь в уютной комнате с большим камином, несколькими креслами с высокими спинками, с парой низких столиков с литыми пепельницами на них, многочисленными книжными шкафами и полками из черного и красного дерева. Интерьер, роскошный и ажурный донельзя, блестел бронзой и позолотой в свете магических фонарей, окон в помещении не имелось. Дверь одна. Пахло дорогим табаком и ароматами неизвестных благовоний.
Рядом в кресле развалился де Кроваль, в его зубах дымилась трубка, сам он был увлечен чтением какого-то изрядно потрепанного фолианта в кожаном переплете.
Все это отметил в секунду, оценивая состояние организма. Ничего не болело, невнятное воодушевление исчезло, а голод так и продолжал атаковать резью в желудке. К нему добавилась жажда. Никто меня не разоружал, рюкзак стоял на каменном полу рядом с изголовьем. По весу поясных сумок можно сделать вывод, что оттуда не выгребли золото. Хотя с десяток империалов могли под шумок прикарманить. Прохиндейское лицо мэтра доверия не вызывало.
