Не видя смысла беречь безнадежно испорченную форму, я вытер измазанную собственной кровью ладонь прямо об брюки, а потом ухватился за ручку задней дверцы. С некоторым усилием нажав на кнопку отпирающего механизма, я отступил и зло сплюнул на асфальт, когда моему взору открылось содержимое багажника…
— Вот же с-с-суки… — яростно прошипел я, сжимая кулаки.
Боль снова притухла, потому что оказалась смыта жаркой волной всепоглощающего бешенства. Мой дар забился в припадке, требуя от меня забраться в салон автомобиля и окончательно добить парочку ублюдков, чтобы эта падаль больше никогда не смогла дышать со мной одним воздухом. Но я отгородился от кровожадных позывов, привычно воздвигая между моим разумом и бурлящей тьмой целую стену холодного отчуждения. Каждый момент эмоциональной нестабильности внутренний зверь будет использовать себе на пользу, склоняя меня на свою сторону, но я не поддамся, нет…
— Можно я посмотрю? — приблизился ко мне Умар, закончивший помогать полицейскому с его погибшими товарищами.
— Нужно, — кивнул я, отходя чуть вбок. — Ты был прав, эти мрази везли с собой труп.
— Я так и знал! Эт…
Парень прервался на полуслове, потому что от вида заляпанного кровью багажника его моментально вывернуло наизнанку.
— Первый раз на такое смотреть нелегко, — в меру своих умений посочувствовал я Салманову. — Но ты все равно гляди и запоминай, с кем нам предстоит иметь дело. Это не люди, Умар, это враги нашего общества. И наш долг, как инквизиторов, уничтожать эту раковую опухоль везде.
— Я… я понимаю, — прохрипел парнишка, утирая с губ тянущуюся ниточку густой слюны. — Аллах милостивый, почему ты позволяешь такому происходить?!
— Не пытайся перекладывать ответственность за людские поступки на небесные силы и не ищи следов вмешательства всевышних, — пожурил я юного напарника. — Мир таков сам по себе. Паршивый, злой и жестокий. А если мы не будем бороться, станет еще хуже. Лучше посмотри сюда, это ведь не просто труп. Она больше похожа на жертву ритуального убийства.
— С чего ты… вы взяли?
Невзирая на то, что Умар цветом лица был серее бетона, он не стал отходить от открытого багажника, и послушно смотрел туда, куда я показывал.
— Вот эти порезы на руках и ногах, — принялся пояснять я свое заключение, — их явно наносили в разное время. Те, что пониже, успели покрыться коростой, а те, которые выше, наоборот выглядят слишком свежими. Это не работа маньяков. Потому что эти полоумные садисты режут, как придется, впадая в безумство. А здесь все выполнено с хирургической точностью и обстоятельностью. Видишь припухлости на коленях?
— Вижу…
— Их раздробили за несколько часов до смерти, так что успели образоваться гематомы. А вон та засохшая корка по форме напоминает какие-то то ли символы, то ли письмена. Веки впалые, значит, глазные яблоки выкололи, либо выковыряли. Ногти вырвали, язык, кажется, тоже. Живот слишком большой, похоже, что ублюдки его чем-то набили. А судя по ранам на запястьях и голенях, несчастную распяли, связав конечности колючей проволокой или чем-то похожим. В общем, как бы то ни было, но я отчетливо вижу, что они пытались сделать смерть этой бедолаги максимально болезненной.
— Уф… — щеки Умара снова раздулись, но он все же сдержал новый рвотный позыв. — Я не могу этого слышать…
— Большинство некробиологов считают, что после похорон у покойника зарождается какое-то подобие собственного сознания, — продолжал я, пропуская мимо ушей жалобы новобранца. — Но, видимо, не только ритуал погребения способен подарить мертвому телу голос. Поэтому ты и услышал ее зов.
— Как думаете, сколько ей лет? — тихо поинтересовался Умар, мрачно рассматривая несчастную жертву жестокого убийства.
— Не больше пятнадцати, — профессиональным взглядом определил я.
На своем веку я повидал уже немало мучеников, которых инфестаты использовали для увеличения личной силы. И вот как раз-таки дети и подростки всегда и везде оказывались самой беззащитной категорией населения… Они становились жертвами гораздо чаще других.
От всех этих размышлений мой дар снова зароптал недовольным зверем, требуя чужой крови. Пришлось пришлепнуть его воображаемой ладонью, как заигравшегося пса. Но он не успокоился, а решил зайти с другой стороны…
— Вы куда? — прозвучал мне в спину вопрос напарника.
— Хреново мне, Умар. Я пока в машине побуду, заодно прослежу, чтоб эти, — кивок на заднее сидение «Весты», — не очухались и не утворили чего. А вы пока с полицейским помощь ждите. Если я вырублюсь, тебе придется нашим коллегам из инквизиции докладывать о произошедшем.
Не слушая дальнейших возражений или вопросов, я грузно опустился на водительское место и захлопнул дверцу. Крови я потерял много. Перед глазами плыли темные круги, в ушах гулко стучал набат, а мое всегда сильное, проворное и легкое тело сейчас казалось каким-то чужим и непослушным. Будто я какое-то умертвие, пытающееся совладать со своей закоченевшей плотью. Но ничего, мы попробуем это поправить. Мне тут пришла одна интересная идея в голову — если уж можно захватить чужую куклу, а потом прибрать себе текущей в мертвом теле некроэфир, то что мешает то же самое сделать и с инфестатом? При условии, что он не сопротивляется, конечно. Полной уверенности, естественно, не было, но попробовать очень хотелось. Особенно с учетом того, что скоро меня шарахнет ломкой от гипонекрии, и без новой порции мрака я просто загнусь.
Протянув от себя к телам бесчувственных ублюдков пару отростков из черного тумана, я принялся бесстрашно ощупывать их со всех сторон. Почти сразу мне удалось почувствовать бурление энергии смерти в области пробитой ботинком грудины у первого и в глубине черепа у второго. Дар не дремал в своих носителях и принимался экстренно латать опасные для их жизни повреждения, щедро расходуя для этих целей накопленный некроэфир.
Сделав предварительно глубокий вдох, я насильно вторгся в буйство чужой силы, действуя почти точно таким же образом, каким перехватывал контроль над куклой. Я ждал какой-нибудь бурной реакции в ответ на свое вмешательство, однако тьма, струящаяся в телах обоих инфестатов, попыталась только лишь вяло отстраниться от моих незримых рук. Поняв, что без участия самого некроманта его дар не представляет особой угрозы, я принялся медленно «разматывать» этот мрак, подобно клубку ниток, и тянуть к себе.
Когда моего тела коснулись первые капли похищенного некроэфира, я блаженно прикрыл глаза. Перенапряженные в короткой и жесткой схватке мышцы расслабились, а огнестрельные ранения даже перестали болеть. Вместе с этим я ощутил, как шевелятся застрявшие в плечах пули, словно кто-то незримый медленно-медленно выталкивает их из раневых каналов. Ух, как же хорошо… будто пьешь прохладную колодезную воду после долгого брожения по раскаленным пескам пустыни.
Кое-как совладав с непослушными руками, я добрался до нагрудного кармана, в котором у меня лежала ополовиненная пачка жвачки. Повозившись полминуты со слипшейся от крови оберткой, я плюнул на эту затею, и отправил ее в рот прямо так, с бумагой. Пара движений челюстями, и затылок заломило от пробирающего до костей холодка перечной мяты. Хм… а с упаковкой даже вкуснее…
