В общем, не нужно иметь выдающийся ум, чтобы понять, что погода совсем не располагала к отдыху на голой земле. Но я никак не мог решиться прикоснуться к бархатной коже Марины своими исцарапанными грязными ладонями. Сорванные ногти на моих пальцах выглядели кровоточащими язвами, забитыми черной землей. И одна только мысль, что это убожество дотронется до милого кукольного лица девушки, казалась мне просто кощунственной.
-Эй, Мариш… Маришка, очнись, - потряс я красавицу, желая привести в чувство.
Девица слегка поморщилась, словно от головной боли, что-то невнятно пробормотала, но глаза так и не открыла.
-Давай-давай, родная, дома отдохнешь, - настойчиво тормошил я ее. - Не валяйся на земле, а то простынешь еще…
Кое- как заставляя напрягаться ослабшие мышцы, я чуть приподнял Марину, подложив руку ей под спину.
-Ох… - тихо выдохнула она, и ее ресницы слегка задрожали. - Привидится же такое…
А потом веки девушки распахнулись, и в меня вперился потрясенный взгляд ее светлых глаз. Секунда. Другая. Третья. Осознание того, что над ней нависает лицо покойного бывшего парня, и что она в самом деле находится на кладбище, в окружении надгробных камней и памятников, безжалостно вторглось в ее разум. Леденящий душу ужас парализующей волной прокатился по телу Марины, дотягиваясь до самого сердца. Темный дар очень красочно передал мне ее ощущения, и я будто бы сам почуял, как колючие лапы страха стискивают грудь.
Губы девушки задрожали, и мне показалось, что она собирается закричать, и именно в этот момент я мысленно послал к дьяволу все условности и приличия. Не для того я лез к свету сквозь промерзшую мокрую землю, чтобы идти на поводу у своих природной робости и неуверенности. Не для того восстал из мертвых, чтобы упустить свой шанс…
Порывисто наклонившись вперед, я приник к губам своей возлюбленной. Сперва нерешительно и боязливо, но потом все более напористо и пылко. После длительного прозябания в промерзшей могиле, чужое дыхание и кожа показались мне обжигающе горячими. Земляная пыль царапала наши губы - мои, стылые и твердые. И Маришкины. Теплые и мягкие.
И одному богу известно, сколько бы это продолжалось, если б девушка ответила на поцелуй. Однако в моих объятиях она обмерла и напряглась, до зубовного скрежета стискивая челюсти. Я вынужден был прерваться, потому что ощутил себя каким-то мерзким насильником.
-Марина, ты чего? Это ведь я, - с трудом вытолкнуло слова мое осипшее горло. - Я здесь, я вернулся…
-Н-нет, не м-может быть… т-ты умер… - отрицательно помотала головой моя собеседница.
-Не правда, - возразил я. - Все это время я был жив. В некотором смысле. Я слышал, как ты прощалась со мной у гроба. Ты говорила, что хотела бы исправить то, что произошло между нами…
-Как такое возможно? - потрясенно молвила она, на короткий миг позабыв даже о своем страхе.
-Инфестата не так уж просто убить, как оказалось, - преувеличенно бодро фыркнул я. - Дар удержал меня на земле и исцелил. Ну… относительно.
-Так ты… не зомби? - с плохо скрытой тревогой осведомилась девица.
-Из некроманта невозможно сделать умертвие, - безапелляционно отрезал я. - Слушай, я и сам не особо понимаю, почему со мной произошло это. Но в одном могу тебя заверить совершенно точно - я живой!
-А так с виду и не скажешь… - боязливо пискнула Маришка и осеклась, словно опасалась моей реакции.
-Ну да, принять душ и переодеться мне бы сейчас не помешало, - не стал я с ней спорить. - Ты поможешь мне? А то мне в карманы ни денег не положили, ни ключей от дома.
Девушка нервно хихикнула, а потом зачем-то уточнила:
-Ты не шутишь?
-Если б я хотел дать стендап-концерт, то выбрал бы для этого другое место, - ворчливо отозвался я.
Судорожно кивнув и сделав глубокий вдох, Марина предприняла попытку подняться. Я ей в этом помогал в меру невеликих сил, и вскоре мы оба, заметно пошатываясь, смогли воздеть себя на ноги. Первым делом девушка придирчиво оглядела свой запачканный пуховик, избегая смотреть в мою сторону. Потом подняла с земли упавшую сумочку и достала из нее пухлую пачку влажных салфеток. Не отрывая глаз, красавица начала старательно приводить себя в порядок, оттирая отпечатки моих чумазых ладоней с ткани. А покончив с этим, Маришка принялась и за меня.
-Господи, да ты насквозь мокрый! - воскликнула она, безуспешно размазывая грязь по моему погребальному кителю.
-Меня там слегка подтапливало внизу, - неохотно признался я. - Омолаживался принятием холодных ванн.
-Не шути так, пожалуйста, - жалобно попросила девушка, бережно обтирая мои израненные руки. - Я все еще не могу поверить, что это происходит на самом деле…
-Ладно, молчу. Кстати, можешь тереть сильнее.
-Разве тебе не больно? - обеспокоенно поинтересовалась она.
-Терпимо… - уклончиво бросил я, не ощущая даже легкого дискомфорта от глубоких царапин и сорванных под корень ногтей.
-А ты не заболеешь? На улице все-таки минус два градуса с ветром…
-Инфестаты не болеют.
На этом наш диалог угас, и дальше Марина крутилась вокруг меня уже молча. Изведя все салфетки, но так и не придав моему облику хотя бы отдаленно приличного вида, она беспомощно опустила руки.
-Все… это была последняя.
-Теперь можем идти в город? - с сомнением спросил я, рассматривая свой драный прикид.
-Кхм… если только не по слишком оживленным улицам, - вынесла вердикт моя спутница и настойчиво потянула к выходу. - Идем быстрее, я такси вызову, у меня ты хотя бы отогреешься и вымоешься.
-Спасибо, Мариш, - благодарно кивнул я.
Заплетающиеся ноги понесли меня, пружиня и подгибаясь при каждом шаге, но я упрямо отказывался от предложенной поддержки. Я чувствовал, что девушка еще пребывает в шоковом состоянии, и не хотел подвергать ее психику новым испытаниям. Хотя, казалось, куда уж еще дальше…
Так мы и шли с ней, притягивая неодобрительные взгляды редких посетителей кладбища. Грязный, не по погоде раздетый оборванец, качающийся из стороны в сторону, словно пьяный, и молодая красавица с окаменевшим лицом. Вероятно, прохожие принимали меня за нерадивого мужа, которого супруга вытащила из водоворота пьяного угара. Раньше жаркий стыд от всей этой неловкости наверняка бы затопил щеки ярким румянцем. Но теперь мне было глубоко наплевать. Разве может чье-то осуждение задеть того, кто вырвался из объятий смерти?
Я шел, вдыхая сырой воздух, и до сих пор не верил, что бог позволил мне вернуться. Только лишь едва различимый шепот мертвецов подсказывал, что все со мной произошедшее не было сном, ведь раньше я их вообще не мог слышать. Но радовался ли я новообретенной свободе? В момент, когда дневной свет тараном вломился в мои глаза, наверное, да. Однако постепенно восторг сошел на нет, оставив после себя пустоту, усталость и страх перед надвигающейся гипонекрией. Надо успеть связаться с начальством, чтоб они организовали мне «подзарядку», иначе я боюсь, что сотворю нечто крайне нехорошее, когда опустеет мой резерв. Я ведь не забыл, какие мысли одолевали меня во тьме сырой могилы…
