—Да нормально я все делала!— жалостливо проблеяла санитарка, когда ликвидатор закончил рассказ.— Просто… просто он так лежит неудобно! Почти не шевелится, как мне еще с ним…
—А хочешь, спросим у пациента, как ты его мыла, а?!— рыкнул боец.— Он ведь в сознании, говорить может. Не желаете ли его послушать, господа медики?!
—Так, для начала давайте успокоимся,— примирительно выставил ладони заведующий.— Я понимаю, ситуация не изприятных, но мыво всем разберемся. Обещаю! Людмила, сюда иди!
—НоАлександр Олегович, я же…— от былого задора пухлой тетки не осталось даже намека. Теперь она выглядела жалко, как побитая собака, иУмара такая метаморфоза полностью устраивала.
—Я сказал, сюда подойди!— с нажимом повторил врач.
Пока женщина семенила вдоль стенки, старательно обходя Салманова, медик снова обратился к инквизитору:
—С сегодняшнего дня я лично буду следить, чтоб подобное не повторялось в моем отделении! Поэтому давайте побережем нервы и не…
—Это вы свои нервы поберегите, товарищ заведующий!— хмыкнул борец с нежитью, вызывающе глядя собеседнику в лицо.— Потому что к нам вГУБИ очень многие ребята перешли из министерства обороны. И если они узнают, как вы тут с пострадавшими в боях парнями обращаетесь, то вас лично заставят утки разносить по палатам.
В ответ на ничем неприкрытую угрозу, заведующий скривился, но счел за благо не развивать конфликт дальше. Он только буркнул: «Сказал же, разберемся!» и утащил всех своих подчиненных в коридор, захлопнув двери палаты.
—М-да, ну инавел ты суету,— с оттенком легкого интереса подметил раненный солдат.
—Да сам не ожидал от себя,— признался Умар, вытирая рукавом покрывшийся испариной лоб.
—Так ты иесть тот, который… ну… зажмурить меня должен?
—Ну, вроде как да…— смутился Салманов.
—Да ладно, не тушуйся,— улыбнулся краешком губ боец.— Я жсам все подписал. Зубами ручку держал, но подписывал.
—Оу, хм… ну ину…— не придумал, что еще можно ответить инквизитор.
—Тебя как зовут?— спросил парализованный солдат.
—Умар.
—А яВован. Извини, руки подать не могу. Пуля, зараза, прямо под ворот влетела, между шейных позвонков ткнулась. Теперь я вот такой, просто говорящая голова.
—Сочувствую, честно…
—Да ладно, я уже смирился,— изобразил сложную мимическую игру боец.— Лучше уж трупиком быть, но бегать, чем живым, но вот так, как овощ. Правда же?
—Я незнаю,— прямо ответил Салманов.— Я еще мертвых не поднимал.
—О, значит, я утебя первым буду?— хохотнул Вован.— Почетно!
Умар лишь сдержанно улыбнулся, не зная, о чем еще можно сказать, и вбеседе возникла неловкая пауза. Гнетущее молчание тянулось до тех пор, пока инквизитор не подошел к оставленным санитаркой тазу, одноразовым пеленкам и щипцам с ватой.
—Ты чего делать собрался?— задрал бровь пациент госпиталя.
—Как что? Домыть тебя надо. А тоэти что-то не спешат возвращаться.
Первым делом ликвидатор сменил грязную воду в жестяной емкости, накрутил новую вату на замысловатый длинный зажим, разложил сухие полотенца, а потом приступил к работе.
—Где жопы научился так сноровисто мыть?— попытался Вован скрыть за шутливым вопросом одолевающую его неловкость.
—За дедушкой помогал ухаживать,— честно ответил Умар.— Мне четырнадцать лет было, когда у него инсульт случился. Тогда и пришлось.
—Эх, ну тыизвини ежели чего… Понимаю, что это не тот опыт, который мечтаешь повторить.
—Да ладно,— отмахнулся Салманов,— ерунда. Мне не сложно.
Следующие пару минут прошли в тишине, нарушаемой лишь плеском воды, да шорохом тряпок. И если бы солдат не моргал, то инквизитор мог бы подумать, что проводит обряд омовения трупа…
—Слышь, Умар?— тихо позвал пациент госпиталя.
—А?
—Спасибо тебе…
Вован отвернул лицо к окну, потому что не хотел показывать своего смущения. Но ведь рядом с ним был инфестат, от эмпатии которого весьма трудно что-либо утаить.
—Брось, дело-то совсем нехитрое,— ровно отозвался борец с нежитью.
—Да яне отом,— досадливо поморщился парализованный парень,— я про то, что вписался и кипиш поднял, не остался в стороне. Знаешь, меня ведь даже батя никогда так не защищал. Он мне только говорил: «Ты мужик! Вот и решай свои проблемы, как мужик!» А яшел и решал. А теперь ничего сделать не могу. Какой там, если для меня даже посрать сходить невыполнимая задача. Лежу тут, как помидор поверх навозной грядки, только по запаху и понимаю, что обгадился…
—Мой отец тоже мне так отвечал,— поделился ликвидатор детскими воспоминаниям.— Он меня учил, что настоящий мужчина никогда не станет искать ни укого заступничества, а пойдет и разберется с обидчиками самостоятельно.
—Да уж,— выдохнул Вован,— в этом наши с тобой старики похожи…
Умар еще долго говорил с человеком, жизнь которого ему предстояло забрать. Он послушал о его прошлом, рассказал о своем. Окунулся в бескрайнюю бездну отчаянья, куда молодого солдата столкнула маленькая оболочечная пуля. Еще полгода назад он был здоров, полон сил, амбиций и надежд. А потом р-раз! И вовремя самого обычного будничного патрулирования что-то клюнуло его в шею. Вован даже боли не почувствовал. Просто ноги вмиг держать перестали, хотя первое время еще и шевелились.
А дальше пошла длинная череда операций, наркозов, больничных палат и нескончаемый парад белых халатов. Раненного бойца тягали туда-сюда, как безвольный кусок мяса, не всегда считая нужным что-то объяснять или растолковывать. Говорили только: «Бог даст, встанешь еще». Но бог решил, что Вован свое уже отбегал…
Едва стал известен сей неутешительный диагноз, избранница солдата, клявшаяся в любви до гроба, исчезла в неведомом направлении. Друзья и знакомые поговаривали, что она собрала манатки со съемной квартиры и уехала, прихватив кое-что из совместно купленной техники. НоВован почему-то отказывался на нее за это злиться.
—А счего бы?— сказал он.— Она молодая, только-только двадцать исполнилось. Ей зачем с такой обузой связываться? На черта калеку в мужья брать? Пусть идет своей дорогой в поисках счастья. Да ивообще, это даже хорошо, что мы сней расписаться не успели. Ты знаешь, сколько мне обещали за добровольный отказ от жизни?
—Сколько?— подыграл собеседнику Умар.
—Пятьдесят лямов, прикинь!
—Солидно,— покачал подбородком Салманов, хотя, на самом деле, не считал это достаточной платой за человеческую жизнь.
—Вот и яо том! Выгодный размен, согласись? Сколько б яеще прожил? Да хоть сто лет! Так ведь не факт, что заработал бы такие бабки! Ну ибудь мы сНастюхой женаты, все бы ейодной досталось. А так, мама деньги получит, да сестренка. Хоть вМоскву перебраться смогут…
