—Чего?! Это как мы доРоссии дошли?!— подивился инквизитор.— Это ж несколько тысяч километров!
Парящий клубок тьмы наградил спутника чем-то, что можно было трактовать как «насмешливый взгляд».
—Я жесказал, не ищи логики в здешнем мироустройстве. Этот план нематериален. Потому тут не существует самой концепции расстояния. А если и существует, то она извращена до неузнаваемости. Не пытайся осмыслить. Просто посмотри на этих двоих.
Беглый инквизитор взглянул туда, куда предлагал Аид. Сначала он непонял, что видит, но постепенно шевелящаяся абстракция сложилась в доступную для восприятия картину. Где-то неописуемо далеко, но вто жевремя на расстоянии вытянутой руки, гигантский мохнатый тарантул пытался затоптать крохотную рыжую искорку. И вданном случае «гигантский», значило что паучище размерами превосходил иную гору! Каждая волосинка на его мерзком туловище была толщиной с дерево. А каждая ножка длиннее Останкинской башни!
И вот под таким монструозным арахнидом металось нечто маленькое и белобрысое. В этом бесцветном царстве Макс еще не встречал ничего такого же яркого, как эта светлая точка. И она не только успешно уворачивалась от колоссоподобных лап противника, но инападала в ответ. С каждой новой атакой искра откусывала от членистоногой твари маленький кусочек тьмы и, кажется, становилась из-за этого чуть больше.
—Они уже больше часа так развлекаются,— поделился Аид.— И, признаюсь, раньше я такого не видел.
—А кто «они?» — поинтересовался инквизитор.
—Инфестаты,— колыхнулась парящая тень.— Тот, который в образе паука, весьма силен и искусен. По всей изнанке звенят отголоски некроэфирных ритуалов, и другого подходящего кандидата на ихпроведение я досих пор не обнаружил. Полагаю, этот одаренный нашел общий язык сДревним, и онраскрыл ему некоторые секреты темного ремесла.
—И откуда он такой борзый взялся?— нахмурился Изюм.
—Прямо отсюда. Я наблюдал за тем, как он зрел и рос где-то рядом. Буквально в считанных сотнях километров от меня. Моя стая прочесывала тысячи и тысячи гектаров, но отыскать его у нас так и невышло. У меня есть подозрения, что инфестата специально выращивали в какой-нибудь подземной лаборатории. А недавно он просто исчез и обнаружился спустя несколько дней на другом полушарии.
—Ну авторой?
—Вообще-то, я думал, что ты мне расскажешь,— удивил Виноградова Секирин.— Все-таки, ты недавно прибыл из тех краев. Присмотрись, может быть заметишь в нем черты кого-то из своих знакомых?
Россиянин честно попытался исполнить просьбу проводника и прикипел взглядом к мечущейся рыжей кляксе. В течение долгих субъективных минут, которые неспешно текли, складываясь в часы, стало ясно, что светлое пятно в самом деле растет с каждым отгрызенным от арахнида куском. Вскоре Макс с удивлением признал в бесформенном огоньке матерую такую лисицу. Ну или лиса. Однако ничего привычного или хотя бы отдаленно знакомого в нем не просматривалось. То лиинквизитор не умел правильно читать это чудно́е измерение, то лив самом деле ничего общего с этим человеком никогда не имел.
—Вообще ноль идей,— покачал головой боец.
—Понятно,— равнодушно изрекла тень и тут же взорвалась непроглядным мраком.
Спецназовец от неожиданности моргнул, а когда открыл веки, то перед ним снова были стены подвала, свеча, не прогоревшая за время их мистического вояжа даже на сантиметр, и будто высеченное из камня лицо Аида. В человеческом уже обличии.
—Почему мы вернулись?— слегка осипшим голосом поинтересовался ветеран.— Там же еще ничего не закончилось…
—Я тебе и так скажу, чем это противостояние завершится,— молвил Секирин, гипнотизируя горящий фитиль.— Пауку конец. Если он несбежит, то лис поглотит его.
—Откуда такая уверенность?
—Интуиция, Третий, и опыт…
Эпилог
—Огонь локализован в правом крыле! Путь свободен, вперед!
Инквизиторы малыми группами по два-три человека вошли в сильно пострадавшее здание больницы. Половина второго этажа выгорела до самых перекрытий, огонь быстро распространился по помещениям, а потом перекинулся и накрышу. Пока командование, озабоченное судьбой Факела, организовывало переправку пожарных расчетов, пламя успело обглодать полы и стены до голого бетона. Коридоры больницы до сих пор источали такой жар, что ощущалось даже сквозь толщу ИК-Б.
Седой бесстрашно шагал в первом звене. Он периодически сверялся с положением союзной точки на интерфейсе, но никапли не верил в успех спасательной операции. В такой печке, которую устроил москвич, никто бы невыжил. Скорее всего, он запекся, как картофелина в фольге, и сейчас исходит дымом где-то в левом крыле второго этажа.
Однако же, все выглядело так, что с поставленной задачей столичный коллега справился. Спустя пару минут после того, как стекла операционной закоптились от огня, умертвия растеряли свой напор. Те, кто не успел дойти до рубежа обороны инквизиторов, разбрелись безвольной стаей. А тех, кто все же добежал, оперативно добили. И наосновании этого Седой делал вывод, что инфестат, устроивший весь переполох, ликвидирован. Но, скорее всего, Факелу за это пришлось расплатиться собственной жизнью. А жаль… молодой был парень. Идейный. До сих пор перед внутренним взором сияют его преисполненные решимости глаза. Но, блин, вот такие фанатики службы чаще всего первыми и отправляются на поклон к апостолу Петру…
Ориентируясь на подсказки нейроинтерфейса, отряд инквизиторов добрался до выгоревшей операционной. Снесенная с петель дверь и обугленные тела, наваленные штабелями, указывали на то, что столичный ликвидатор ворвался сюда подобно смертоносному урагану. А уже в следующем помещении обнаружился и сам боец…
Факел неподвижно сидел на почерневшем полу, где местами еще тлели угли, сияя россыпью оранжевых искр. Москвич подогнул под себя ноги, возвышаясь над изжаренным до состояния подошвы трупом. Они оба будто бы погибли прямо в разгар жестокого поединка. Ладони Факела до сих пор сжимали обгоревшую до черноты шею инфестата, и даже смерть не заставила его разжать убийственную хватку.
Седой, откровенно говоря, при виде такой картины испытал иррациональную гордость и воодушевление пополам с грустью. Какой там Геракл, душащий льва? Вот уж поистине сцена, достойная быть увековеченной в мраморе! Да еще и этот пепел, круживший серый хоровод вокруг пары непримиримых врагов, застывших в позах посмертной борьбы…
—Парус, ответь Седому,— активировал радиосвязь боец,— нашел Факела.
—Седой Парусу,— тут же откликнулся куратор,— что с ним?! Живой?!
Ликвидатор с трудом вдохнул раскаленный воздух, который невзирая на затушенный огонь, до сих пор щипал жаром глотку даже сквозь фильтры.
—Никак нет,— категорично ответил он.— Сгорел прямо в броне. Сидит тут на коленях в обнимку с трупом инфестата…
Продолжение доклада застряло в горле Седого, потому что доселе неподвижная фигура в дочерна закопченном ИК-Б вдруг ожила и слегким хрустом повернула шею ко входу. Откровенно охреневшие от такого поворота инквизиторы вскинули «Косы» и подались в разные стороны, окружая москвича. Они, конечно, знали, что из инфестата невозможно сделать куклу или умертвие. Но рефлексы опередили разум. Если кто-то, кто по всем признакам должен быть мертв, все еще шевелится, значит, тут не обошлось без некроэфира…
