—А куда поехала?
—Пока не знаю. Там на трассе пробка была, и таксист «огородами» поехал. Там камер нет. Я расширю зону поиска и вычислю, где они выскочили из бермудского треугольника. Но это серьезный ресурс, мне побольше времени надо.
—Понятно,— согласился Виктор.— Но ты ускорься, как можешь.
А что за машина за ней следила?
—Ну, это просто. Машина принадлежит Игорю Вершинину, дважды судимому. А сам Вершинин принадлежит, если так можно сказать, Николаю Кононову. Мужу вашей убиенной. То есть он у него работает водителем и личным охранником.
—Вот оно как,— задумчиво протянул Макаров.— Ревнивый муж пасет свою благоверную, сам убравшись в командировку. Сильно смахивает на обеспечение алиби.
—Что?— переспросил Миша, увлекшийся компьютером.
—Ничего. Все хорошо. Ладно, я пошел. А ты помни, что я тебе сказал.
—Черт,— Миша обмяк от расстройства.— Я кофе забыл купить.
—Зато я не забыл,— Макаров бросил ему две пачки тонко молотого кофе, который можно заваривать прямо в чашке. Растворимого хакер не признавал, а варить нормальный ему было некогда. Будто бы его компьютер мог от него убежать.
Обрадованный Лерман проводил Макарова до дверей. И уже когда следователь вышел в коридор, несмело кашлянул.
—А вы, Виктор Иванович, изменились.
—Что?— не понял Макаров.
—Вы меня раньше не били.
Макаров пожал плечами.
—Раньше ты меня так не доставал.
Но, направляясь к лифту, Виктор не мог не признаться в душе, что он действительно сделал то, чего раньше никогда себе не позволял.
А главное, сделал он это спокойно и расчетливо.
09
Когда Макаров подъехал к зданию Управления, уже начинали сгущаться сумерки. Рабочий день давно закончился, но Виктор набрал такие обороты, что ему трудно было остановиться. К тому же он знал, что нужный ему человек тоже сейчас на работе.
Судмедэксперт Мендель Джалилович Карпов, незаходящая звезда Управления, был истинным продуктом интернационального Советского Союза. Еврей по маме, татарин по отцу и русский по отчиму, он воспитывался в духе всех трех культур, взяв из них все лучшее. Себя называл сыном трех народов и уверял, что удачно устроился. Если что, всегда может уехать в Израиль, но не хочет. А если евреям придется туго, запросто пристроится в исламисты. Благо, что и Тору, и Коран, как, впрочем, и Новый Завет, он знал в совершенстве. Но сейчас ему выгоднее, по его словам, быть русским, пока его кровные народы между собой не договорятся.
Разумеется, ни в какие исламисты или хасиды, равно как и в черносотенцы, он уходить и не думал. Просто, как многие патологоанатомы, обладал очень специфическим, циничным чувством юмора и был чертовски неполиткорректен. Коллеги со смехом вспоминали, как на одной «разделке» весьма тучного трупа он шмякнул на поднос юной ассистентке с килограмм удаленной жировой ткани со словами «забери домой, вечером картошки пожаришь». Ассистентку пришлось откачивать, но Мендель отделался устным внушением от начальства. Потому что специалист он был экстра-класса, и наказывать его за мелочи обходилось себе дороже.
В обиходе его звали, разумеется, Менделеем или Менделеевым. На работе он засиживался допоздна, потому как жизнь вел одинокую. Жена, чернобровая хохлушка без малейшей примеси еврейской крови, лет пять назад, удачно воспользовавшись мужниным происхождением, свалила в Израиль и грела пышное тело на морском побережье в Хайфе. Старший сын имел клинику во Флориде, а младший зарабатывал совершенно фантастические суммы где-то на нефтяных скважинах Ханты-Мансийского автономного округа. Так что дома его никто, кроме кота по кличке Саддам, не ждал, и Мендель со спокойной душой мог предаваться любимому делу — копаться в трупах.
Менделея Макаров нашел там, где и ожидал,— в лаборатории. Тот сидел в своем кабинете, в прорезиненном фартуке и перчатках, и курил, зажав сигарету пинцетом. Руководство неоднократно грозило эксперту карами небесными за курение на рабочем месте, но он эти угрозы стоически игнорировал.
—Есть чего?— не здороваясь, спросил Виктор.
—Самому мало,— парировал Менделей.
—Про портвейн передали?
—Передали,— вздохнул эксперт.— Потому тут и сижу. Пошли.
В принципе все свои результаты он мог выложить и в кабинете. Но Менделей имел склонность к театрализованным представлениям, поэтому предпочитал выступать на фоне трупов.
В прозекторской на металлическом столе лежало тело Эльвиры Кононовой. К счастью, накрытое простыней, через которую проступали красные пятна.
—У погибшей был весьма богатый внутренний мир,— начал Менделей, взявшись за край простыни.— Хочешь в него заглянуть?
Виктор остановил его жестом.
—Достаточно лица, Мендель Джалилович.
Тот согласно кивнул и не стал сдергивать простыню полностью. Виктор насмотрелся в своей практике на трупы самой разной степени поврежденности и испорченности, но разглядывать вскрытую грудную клетку еще молодой и привлекательной женщины большого желания не испытывал.
Лицо погибшей уже приобрело восковую бледность и его черты заострились. Обезвоженная кожа плотно обтянула кости черепа. Но даже сейчас она оставалась красивой. Только опустившиеся вниз уголки рта и запавшие глаза придавали ей вид фатальной обреченности. Словно она знала, что вот-вот умрет, и смирилась с этим. Но ни отчаяния, ни ужаса не испытывала.
—Боюсь, молодой человек, картина не очень отличается от предыдущих случаев. Ссадин и царапин на теле практически нет. Во всяком случае, таких, которые указывали бы на схватку или отчаянное сопротивление. Причина смерти — механическая асфиксия, вызванная пережатием дыхательных путей тонким гибким предметом.
—Струна,— пробормотал Виктор.
—Интерпретация выводов — не мое дело. Я занимаюсь точными науками,— ответил эксперт.— Струна, проволока, леска — мне сие неведомо. Какие-то уточняющие признаки я смогу выдать после тщательного изучения раны на микрочастицы, но на это пока не было времени.
—А на что время было?
—Не торопите меня, молодой человек! Итак. Механическая асфиксия стала причиной смерти. Рана на горле затронула трахею, но не повредила ее. Кровотечение при этом было недостаточно обильным, чтобы как-то повлиять на общую картину. Так что тут все понятно и однозначно. А вот дальше…
—Что дальше?— не выдержал Макаров, заставив эксперта снисходительно улыбнуться.
—А дальше возникают отличия от прошлых дел.
Виктор почувствовал возбуждение и едва удержался, чтобы не потереть руки. Он даже вынес пятисекундную паузу, которую взял садист в прорезиненном фартуке. Менделей снова улыбнулся, но уже с уважением.
—Первое — характер раны на горле у предыдущих жертв был несколько иным. Немного — но иным. Там края выглядели так, будто их разрезало нечто тонкое и острое, и трахея повреждена гораздо сильнее. Здесь же края как бы слегка замяты, и повреждения трахеи скорее сдавливающего типа, нежели резаные.
