Седой вообще не выносил эту новую породу — молодых генералов. Эти зеленые бультерьеры отличались от тех, с кем Седой начинал еще в славном Советском Союзе. Генералы КГБ несли на себе печать величия Державы, и в них ощущалось могущество и всесилие. Потом были другие. Злые, как овчарки, потрепанные в боях, с острым, ничему не верящим взглядом. А потом пришли эти. Им выгрызли место под солнцем те самые злые овчарки, исполосованные шрамами и продубленные на всех ветрах. Эти тоже ощущали могущество. Но не то, не советское. Глядя на тех, ты понимал, что за ними — Держава. А взгляд этих говорил — я с тобой что хочешь сделать могу. Совсем другой уровень силы, несопоставимый. Да, бультерьеры, и хватка у них железная. Но это диванные псы. Гладкие, сытые, ироничные. Они убьют за кость, потому что это ИХ кость. Они убьют за право ею обладать. Но они никогда не бились ради того, чтобы выжить. Однако они действительно могли сделать с тобой что хочешь. А какая тебе разница, загрызут тебя ради великой цели или порвут в клочья из-за обглоданной кости?
Генерал и Седой медленно брели по набережной. Чуть впереди, метрах в десяти, будто приятели «не разлей вода», едва ли не под ручку так же неспешно шли Роман и телохранитель Генерала. Телохранитель постоянно озирался по сторонам, «сек периметр». Роман, в отличие от него, двигался расслабленно и спокойно. Позади шел еще один охранник.
—Вам не кажется, что ваши люди несколько зарвались?— с улыбкой поинтересовался Генерал, когда формальные разговоры себя исчерпали.
—Мои люди делают то, что требуется на данный момент,— Седой постарался придать голосу достаточно твердости, чтобы не показалось, будто он оправдывается, но и не переборщить со «сталью», чтобы это не выглядело дерзостью.
—М-да?— Генерал чуть приподнял брови. Они имели такую четкую форму, что явно не обошлось без работы стилиста. Седой и сам тщательно следил за своим внешним видом и стилем, но это даже ему казалось перебором.— Я бы не был так уверен. Действия ваших людей начинают представлять опасность всему нашему общему делу. Вы ведь понимаете, что это наше ОБЩЕЕ дело?
—Разумеется. Но что именно вас так озаботило?
—Вы упустили Механика — вот что!
—Два года назад.
—Но вы его не нашли!
—А мы не сыскное бюро, у нас немного другие задачи. Сыск, как мне представляется, это ваша прерогатива.
Генерал недобро прищурился, но Седой, наоборот, успокоился. По всей видимости, даже всесильное ведомство пока еще не связало взрыв в многоэтажке с подопечными Профессора. А проблемы с Механиком — это старая история.
—То есть вы благополучно решили забыть про Механика. Отличная позиция. С глаз долой, из сердца вон. Вот только он про вас не забыл. Он по-прежнему пытается вас найти. Из-за этого нам пришлось уже пойти на огромные расходы, замораживать одни объекты, открывать другие, легендировать массу людей.
—А я с самого начала был против этой суеты. Если бы мы дали Механику возможность выйти на нас свободно, то и искать бы его не пришлось, сам бы пришел.
—А количество потенциальных жертв среди людей, в которых вложены даже не миллионы, а миллиарды совсем не рублей,— вас, конечно же, нисколько не волнует. Как легкомысленно вы относитесь к деньгам, которые не вы зарабатываете!
—Отдача превысит вложения. И вы прекрасно это знаете,— парировал Седой. Крохоборство Генерала всегда раздражало. Будто он из своего кармана деньги доставал, лишая собственных детей мороженого.
Генерал резко остановился и вперил в Седого тяжелый взгляд.
—Механик убивает людей, которые имели отношение к проекту. Убивает их одного за другим. Идеально маскируя смерти то под несчастный случай, то под серийного убийцу, то под шпионские разборки. Механик все ближе к вам. Если он сбежал от вас, то зачем ему возвращаться? Что он хочет?
Седой вздохнул, отвел взгляд.
—У Механика к нам личные счеты. Проект как таковой его не особо интересует.
—Отрадно слышать. Получается, можно отдать вас Механику — и проблема будет решена?
Генерал улыбался, но эта улыбка не обманывала Седого. Если бы Генерал решил, что это действительно может сработать, то сделал бы это не раздумывая ни секунды. Но на данный момент Седой незаменим.
—Если меня «отдать» — Механик не подойдет. Механик должен найти меня сам. В легкую цель он просто не поверит.
—Вероятно, он уже достаточно близко. Усилить вам охрану?
Седой едва не расхохотался. Он сдержался, но Генерал успел заметить это.
—Простите, но у нас есть что противопоставить Механику без помощи ваших специалистов.
—Например?
Профессор молча кивнул в сторону Романа. Генерал с сомнением, но уже более заинтересованно посмотрел на него.
—Он настолько хорош?
—Не он один. Но этот — лучший во всех отношениях. Универсальный солдат.
Губы Генерала тронула саркастическая усмешка.
—Я помню этот фильм. Команду тупых исполнителей, которых невозможно убить. Один из них вышел из подчинения, а второй сошел с ума и начал убивать налево и направо.
Седой промолчал, давая возможность Генералу насладиться своим превосходством.
—Он может остановить Механика? Ведь раньше вы говорили, что это Механик — лучший в своем деле.
—Программа «Механик» — это программа подготовки супершпиона и убийцы. Но это достаточно узконаправленная программа,— тоном учителя перед первоклашкой-тугодумом начал Профессор.— Роман прошел эту программу. И несколько других. Я же говорю — он лучший.
—Хорошо,— сухо ответил Генерал, для которого тон Седого показался щелчком по носу.— Советую вам поторопиться с вашими контрмерами. Иначе такими темпами вы рискуете остаться единственным выжившим в проекте. А кому вы нужен один?
33
В последнее время Виктор стал ненавидеть момент пробуждения. Кошмары ушли и больше не возвращались. Но он лучше вернул бы эти кошмары. Потому что каждое утро, еще даже не открыв глаза, Виктор ощущал себя последней мразью. Он шел к цели. И путь этот был опасен. Поэтому требовались жертвы. Вот только, если посмотреть прямо, в жертву он приносил не людей, а свою душу. Он последовательно вытравливал из нее все, что могло помешать на пути. Вырубал ступени, на которые мог поставить ногу, прямо по живому.
Святым он и раньше не был и Шарапова из себя не корчил. Обман является составной частью работы следователя. Внушить ложную надежду подследственному и заманить его в ловушку — обычный и довольно популярный метод работы с «контингентом». Да и навешать лапши на уши начальству не считалось чем-то очень уж предосудительным. Но сейчас он цеплял на крючки, загонял в сети тех, кто был на его стороне, пусть иногда и формально. Делал это «с холодным носом».
А еще утро приносило боль. Лежа с закрытыми глазами, он видел перед собой лица Светланы и Ирочки. Лица давно позабытой девочки Софьи он вспомнить никак не мог, но она тоже была где-то рядом. Хотелось выть от тоски, от презрения к самому себе.
