Я клянусь, Феликс немного смутился. Он и хотел бы, наверное, разозлиться, но не посмел. Я больше не мог читать его мысли, но я знал, что ему очень неуютно из-за того, что Герман помнит его таким.
—И ты здесь, Майя?— дед хитро прищурился.— Ты по-прежнему играешь в школу ведьм? Поишь мальчишек зельями, от которых потом у них бывает… гм… молчу, молчу. Боюсь, у меня уже не получится изобразить доброго чародея.
Майя улыбнулась беззаботно.
—Да бросьте, дедушка Герман, вы все тот же,— сказала она.— Вы не меняетесь.
—Это да,— сказал Герман.— Меняетесь только вы, детишки. И эти изменения мне нравятся все меньше и меньше. И ваши новые черные рубашки тоже не нравятся. Уж лучше это была бы просто волчья шерсть.
—Кхм,— откашлялся Феликс.— Прошу вас, дядя Герман. Не надо начинать ту же старую песню снова. Мы просто стали взрослыми. Мы сами выбрали, куда нам идти дальше.
—Сами?— тут мой дед рассердился не на шутку, что бывало с ним очень редко.— Да нет же, не сами. Вас затянуло это адское черное болото… которое развел тут мерзавец Гройль… и теперь вы играете с темными силами, о природе которых вы не имеете даже смутного представления. Вы не знаете, с чем вы связались! И чем это может для вас кончиться!
—А вы прямо знаете,— буркнул Феликс.
—Я знаю,— глухо сказал Герман.
От его голоса мороз пробежал у меня по коже. Мой взгляд совершенно неосознанно упал на вагончик-прицеп там, вдали, у высоких сосен. Он был очень похож на тот, другой. Я вспомнил свой повторяющийся сон. Черный туман, что клубился за дверью, и свой детский ужас. Я задрожал, как осиновый лист.
Дед заметил. Он все про меня понимал. Он обнял меня за плечи и слегка встряхнул.
—Поехали домой, Серый,— сказал он.— Я выдам тебе новую футболку. Эту придется выбросить, она совсем запачкалась. И голова вся в каких-то репьях. Ты что, бегал по кустам? Надеюсь, не один?
Сразу несколько девчонок, сидевших у костра, обернулись на меня и как бы синхронно покраснели — или это пламя от костра снова загорелось ярче? Сразу две из них показали пальцами, будто звонят по телефону, и на этот раз дед сделал вид, что не заметил.
—Так что же? Пойдешь?— спросил он веско.
Я знал, что отказываться нельзя. Он все равно заставит. И я не хотел с ним ссориться. Ну… пока не хотел.
—Пойдем,— сказал я.
Вик снова посмотрел на нас и опустил голову.
—Ты это… заходи,— сказал я ему, но он не ответил.
—Давай, двигай лапами, зубастик,— поторопил дед.— Спать пора. Еще и сниться будет дрянь всякая.
На обратном пути я сидел рядом с ним в его красном пикапе, а самокат валялся в кузове. Я держал в руках свой телефон. Вы не поверите: мне даже пришло несколько сообщений от девочек. Некоторых я узнал по аватаркам. И когда успели, удивлялся я. Машину трясло на кочках, и отвечать я не спешил.
В игры играть тоже не хотелось. Все игры теперь казались смешными и глупыми. А главное — я до сих пор не мог понять, что же случилось со мной сегодня ночью.
Хотя, может быть, мне и не нужно было этого понимать?
—Ну что же,— вдруг сказал дед, не глядя на меня.— Теперь ты знаешь, кто ты. Тебе понравилось?
Я вспомнил Майю. Девчонок-волчиц. И себя, волка.
—Очень,— сказал я.
—Не сомневаюсь.
Тут он покосился на меня. Уж не знаю, что он там увидел, но он как-то невесело усмехнулся.
—Лучше бы ты переломал себе ноги на своем самокате,— сказал он с чувством.— Сидел бы сейчас в гипсе, на веранде в кресле-качалке. Мне было бы куда спокойнее.
Двигатель урчал по-медвежьи, но я слышал каждое слово Германа.
—Ну зачем ты так, дед,— сказал я.
—Затем, что я идиот. Отпустил тебя к ним… так рано. Слишком рано. И потом, ты мог вообще не вернуться.
Он и это знает, подумал я. А сам сказал упрямо:
—Я всегда могу вернуться.
—Ты никуда и не уйдешь,— пообещал дед.— Больше никуда. Я тебя со двора не выпущу до конца каникул.
—Почему? Мы же ничего такого…
—Не скрипи зубами, волчонок,— усмехнулся дед.— И не злись. Ты еще не видел меня в гневе.
—А какой ты в гневе?
Герман глянул в зеркало заднего вида: за нами никто не ехал. Потом нажал на тормоз. Пикап клюнул носом и остановился. Тогда он повернулся ко мне:
—Могу пояснить коротко. Каждому из тех, кто посмеет тебя тронуть, я вспорю его вонючее брюхо и выпущу кишки. Одной левой лапой. По-нашему, по-сибирски…
И он добавил еще несколько конкретных слов. Здесь я почувствовал… ох, боюсь, я почувствовал не совсем то, на что он рассчитывал. Что-то случилось в моем животе, что-то неожиданное.
—Зря мы встали,— сказал я, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот.— Дед… давай поскорее домой. Пожалуйста.
—Ага-а,— сказал Герман как бы даже с удовольствием.— Майкины травки подоспели. Это ничего… говорят, от глистов помогает… а то долго ли подцепить, если с каждой дворнягой нюхаться…
Я тихонько застонал. Герман тронул рычаг, и машина рванула вперед.
Герман
Разговора не получилось
Потом парень спал без задних ног в своей комнате. Бледный и измученный. Перед этим… да, перед этим ему пришлось несладко. Пришлось дать ему таблетки от живота. Пробегав полночи из спальни в туалет и обратно, Волков-младший наконец повалился на постель и уснул. Уже занимался рассвет.
Следующий день случился пасмурным, без видимых к тому причин: туман поднимался из долины и наползал на Черный Лес. Солнечный свет еле пробивался сквозь серую хмарь.
Сергей лежал без сил. Даже телефон в руки не брал. Это было на него непохоже.
К полудню из деревни приехал на велосипеде фельдшер по фамилии Жук. У него был выходной, но он, конечно, не мог отказать старому другу Герману, когда тот позвонил. К тому же Герман всегда уважительно называл его «пан доктор»!
Важный Жук не спеша осмотрел больного, пощупал ему живот, взял кровь на анализ, очень внимательно посмотрел на зрачки — неизвестно зачем. Герман стоял рядом. Они с доктором переглянулись.
—К вечеру у молодого человека будет волчий аппетит,— сказал Жук.— Но много есть ему нельзя. А в целом…
Тут Герман сказал что-то по-белорусски, и Жук улыбнулся в усы.
—А в целом надо лежать и не вставать,— велел он.— Возможен рецидив. Кроме того, надо дождаться результатов исследования…
Сергей помотал головой.
—Лежи-лежи,— повторил фельдшер.— Не маши башкой. Не конь.
Они с Германом спустились вниз. Там о чем-то тихо побеседовали, весьма возможно — за парой пива, а затем доктор уехал. Сквозь приоткрытое чердачное окно больной мог слышать, как позвякивает на кочках велосипедный звонок.
