—Кто это «мы»?
—Ну… скауты-экологи. У нас тут лагерь. Называется «Эдельвейс». Слышал?
—Надо же,— сказал я.— Еще никогда не дружил со скаутами.
Вик покраснел. Или, может быть, побледнел, но алое солнце засветилось на его лице.
—Да,— сказал он.— Мы можем быть. Друзьями.
Я отвел взгляд. Я вижу, когда люди не врут. Это бывает очень редко. И когда у них друзей нет, я тоже сразу вижу. Это же все равно как в зеркало посмотреть.
Вик откинул волосы со лба, будто они ему мешали. Так он делает, чтобы успокоиться, понял я.
—А ты… чем занимаешься?— поинтересовался он.— Там, в городе?
Теперь и я смутился. Сказать-то мне было особо и нечего.
—Так, ничем,— признался я.— Тестирую игры.
—Ты исследователь? Я видел, ты в очках. Я так и подумал.
—Ну да, исследователь,— сказал я и, наверное, немного покраснел.— Очки специальные. Для виртуальной реальности.
—Я не знаю, что это.
—Дикие вы тут совсем,— сказал я.— Отсталые. Я вообще сперва решил, что ты неместный.
—Почему?— Вик наморщил лоб.— С чего ты так решил?
—Видно же.
—Я сам не знаю, где я родился,— сказал он грустно.— И никто не знает. Меня в детстве нашли в лесу. Одного. Кто-то даже думал, что меня воспитали волки.
Я поежился. А он продолжал:
—Тогда я ни с кем не мог разговаривать. Только мог сказать, как меня зовут. Вик.
—Вик,— для чего-то повторил я.— Интересное имя. Может, ты швед?
—Я же говорю, не знаю. Никаких данных не сохранилось.
—Разве так бывает?
—В Чернолесье все бывает.
—У меня тоже нет родителей,— сказал я.— Они умерли. Остались только дед и тетка. Да еще двоюродная сестра. В десятом классе.
Он постарался улыбнуться:
—Круто. Познакомишь?
Я не успел ответить. Над нашими головами захлопали крылья. Большая черная птица опустилась на корень прямо перед нами и разинула клюв, будто хотела что-то сказать.
—Это же Карл!— воскликнул я, обрадованный.
—Korrekt,— прокаркал ворон почему-то по-немецки.
—Здравствуй, Карл,— сказал Вик. Ворон взглянул на него строго. Похоже, их не нужно было знакомить.
—Мы ничего такого не делали, Карл,— сказал я на всякий случай.— Я… немножко упал… а он помог мне выбраться. Так и передай Герману. Понял?
Карл промолчал. Он еще раз посмотрел на нас внимательным круглым глазом, снялся и тяжело полетел в сторону дороги, ловко пробираясь между сосновыми стволами.
—Теперь все будет хорошо,— сказал я Вику.— Карл очень умный. Он деду дорогу покажет, дед за нами и приедет. У него же пикап-вездеход. Видел, наверно? Десять минут — и мы дома. А как доберемся, залезем в баню. Ты был в русской бане? Там надо хлестать друг друга вениками из веток. Это что-то удивительное.
Но Вик повел себя странно.
—Нет,— сказал он.— Давай в другой раз. Мне пора возвращаться в лагерь.
—Никуда ты не пойдешь,— сказал я.— Устроим вечеринку. Герман разрешит. А я еще ему расскажу про тебя… как ты меня вытащил… так он для тебя все сделает.
—Не надо,— сказал Вик.— Не надо ему об этом знать.
—Что за хрень? Ты его боишься?
Он усмехнулся.
—Я никого не боюсь. Но лучше не рассказывай ему ничего.
—Да что такого случится, Вик?
—Случится то, что он запрет тебя в доме. Будет следить за каждым шагом.
—Но ты же снова меня вытащишь?— сказал я.
Здесь Вик рассмеялся.
Когда вдали послышался шум мотора, он вскочил на ноги. Пожал мне руку. И исчез. Клянусь, в эту минуту мне стало так грустно, как уже давно не бывало.
Красный грузовичок свернул с дороги, ловко проскользнул между соснами и тормознул в десяти шагах от меня.
—Ну, что случилось?— спросил Герман, выбираясь из кабины. Он был бодр и весел, как всегда. Только взгляд был внимательный. Озабоченный.
—Пустяки,— сказал я.
—Пустяки — это хорошо. Ссадины, царапины — еще лучше. У меня с собой сыворотка от столбняка… Но ответь мне на главный вопрос, пожалуйста.
—На какой?
Дед принял самый суровый вид:
—Скажи, купил ли ты пиво в супермаркете?
Герман
«Хватит ли у нас пороху?»
Внук мирно спал у себя на чердаке. Ничего он себе не переломал, даже фельдшера не пришлось вызывать. Был он частично перевязан, облеплен пластырями и слегка наказан за самокат (обошлось без порки). И то сказать, ищи теперь обломки по всему оврагу. Ладно, решил Герман. Это подождет до завтра.
Ближе к ночи вдруг заехали полицейские со станции — Михалок и Сапегин. Постояли, поговорили. Оказывается, продавец в деревне попросил их проверить, добрался ли Серега до дому со своей дорогой покупкой. «Как бы чего не вышло»,— сказал продавец. Вот они и заглянули к Герману после конца смены.
Герман угостил их пивом. И заверил, что все в полном порядке.
Но кое-что было не так. И это Германа беспокоило.
В полночь Герман сидел за столом, и на душе у него было тяжело. Тускло светила старомодная желтая лампа. Ворон Карл, стуча когтями, расхаживал между кружек, и вид у него тоже был озабоченный.
—Я не уверен,— сказал ему Герман.— Я весь в сомнениях, Карл. Парень еще не готов.
Карл не отвечал.
—У него ветер в голове,— сказал Герман.— А теперь еще и легкое сотрясение там же. Разве я был таким? А, Карл? Хорошо, ты не помнишь. Ты сам тогда был дурак и ветрогон.
Карл глянул на него веселым черным глазом.
—Впрочем, он молчал,— сказал Герман.— Не жаловался. Ногу сам себе перевязал, да еще таким крепким узлом. А ведь городской. И где только научился? Неужели в скаутском лагере?
Ворон энергично повертел головой, всем видом показывая, что уж он-то никак не может этого знать.
—Что-то ты темнишь, старый хитрец,— усмехнулся Герман.— Что-то ты недоговариваешь. Ну да бог с тобой.
Он тяжело поднялся. Раскрыл окно. Отсыревшая рама подалась не сразу. Опершись на подоконник, поглядел в темноту.
Там, далеко, за изгородью, клубился туман.
—Волна снова поднимается,— сказал Герман.— Они чувствуют. Они его видели, Карл. Заметили. Они знают, кто он такой.
Ворон тоже смотрел в окно. Он нервно топорщил перья, будто уже озяб от сквозняка.
—Не волнуйся,— сказал Герман.— Они его не тронут. Уж я об этом позабочусь.
