Ли взялся за расследование сразу после обнаружения тела, но дом тогда осматривал Пак. Он принес в полицейский участок личные вещи Чэён, но никаких зацепок они не дали. Сейчас следователь Ли, стоя у стола, рассматривал фотографию. Она была яркой: вероятно, сделана недавно. Пак считал, что родители поставили ее сюда в знак скорби. Ли, хотя и был с коллегой в натянутых отношениях, понимал, почему тот пришел к такому выводу. Но обычно после смерти человека ставят большую фотографию. Что-то не сходилось.
Ли предположил, что снимок сделан на полароид, в неформальной обстановке. В последний год Чэён ни с кем не дружила. Одноклассники считали ее неприветливой, даже говорили иногда, что от нее исходит негатив. Но на фотографии она выглядела счастливой. Судя по всему, ее связывали особые отношения с автором снимка. Похоже, фото могло стать важной уликой: снимки, сделанные на полароид, обычно датируются. Кроме того, когда снимок выползает из полароида, требуется какое-то время, чтобы он высох, потому на нем часто остаются отчетливые отпечатки большого и указательного пальцев.
Следователь перевернул рамку и осторожно достал фото. Как и ожидалось, на обратной стороне значились дата и время.
Убрав снимок в рамку, он вернулся с ним в гостиную. Госпожа Юн, словно очнувшись, вопросительно посмотрела на него:
–Какие обычно мотивы у убийц?
–Деньги или ревность. Но Чэён была слишком юна, поэтому ее убийство, вероятнее всего, не подходит под эти категории.
–Сперва вы должны изучить материальное положение нашей семьи, я права?
–Да.
–Скажите, смерти предшествовал половой акт?– внезапно спросила она.
–Признаков сексуального насилия обнаружено не было.
–В день убийства, может, и нет, а вообще?
Следователь знал ответ, но ему было некомфортно разговаривать на эту тему. Он произнес:
–Половая связь отсутствовала.
Госпожа Юн взяла у него фотографию:
–Даже самая плохая мать поймет, что ее дочь влюблена. Посмотрите на ее лицо.
На снимке Чэён выглядела очень счастливой.
–Вы когда-нибудь слышали об убийствах на почве школьной травли?– спросила госпожа Юн.
–Я, конечно, знаю много случаев школьной травли, но чтобы убить… Надо проверить, но, насколько мне известно…
–Понятно, значит, такого не бывает. А на почве отношений ученика и взрослого?
–Мы прорабатываем эту версию.
–Прорабатываете? Сколько уже времени прошло с момента ее смерти! Вы чем вообще заняты?– взорвалась она.– Найдите его! Найдите убийцу! Он отнял у меня все!
Ее глаза покраснели от слез. В них читалась глубокая скорбь, которую сможет вылечить только время.
–Когда расследование закончится, мы вернем вам фотографию,– спокойно произнес следователь.
–Сожгите ее к чертовой матери!– закричала госпожа Юн.
Ли направился к выходу.
–Нет, не сжигайте!– Она бросилась к нему и трясущейся рукой схватила за пиджак.– У меня нет других ее фотографий. Ни одной, даже на телефоне. Я любила Чэён больше жизни… Почему же у меня нет ее снимков…
Она упала на колени. Следователь не отреагировал: ему казалось неуместным утешать мать жертвы.
Ее крики перешли в стоны.
–Доченька…– всхлипывала, сидя на полу, госпожа Юн.
Ли скептически размышлял о произошедшем. Сон Чэён отравили, а профессиональная деятельность ее родителей, по иронии судьбы, связана с медикаментами. Следователь планировал наведаться в университет, где работала мать жертвы, и допросить местного фармацевта: не было ли в последнее время в поведении госпожи Юн чего-то странного?
«Следователей никто не жалует. Ни преступник, ни жертва»,– думал Ли.
Он вышел из огромного, как склеп, дома, который переживал не лучшие времена, и вернулся к машине.
Школьные знаменитости
Наступило время обеда. Пом, Сохи и Еха заняли стол у окна.
–Приходите после школы ко мне,– приказным тоном произнесла Пом,– оторвемся.
Сохи и Еха переглянулись.
–Оторвемся? Что ты имеешь в виду?
–Да что вы вообще знаете про развлечения! Играли когда-нибудь в рамми?
Детективы молча смотрели на нее в недоумении.
–Значит, не играли. Ладно, тогда давайте в гоу-стоп, как обычно.
Теперь Сохи поняла: рамми – это очередная игра в карты.
–Играй сама,– твердо произнесла она.
–Ты просто боишься проиграть,– парировала Пом.
Сохи нахмурилась:
–Ты не понимаешь: мы заняты. Тебе наплевать на учебу – найдешь свои дары и отчислишься, а нам еще на дополнительные занятия ходить надо. Знаешь, как тяжело сдать экзамены? Никому не говори, что учишься в школе: твою праздную жизнь не поймут.
Пом рассердилась:
–Да что ты заладила со своей учебой? Все равно вы до моего Сонби не дотягиваете.
«До моего Сонби… Упоминает его в каждой фразе». Сохи начала злиться:
–Ну вот с ним и играй в карты.
–Он сегодня какую-то олимпиаду по естествознанию пишет. Что прикажете делать без моего Сонби?– простонала Пом.
«А от меня ты что хочешь?– собиралась было сказать Сохи, но передумала:– Вдруг еще рак на меня нашлет».
Вместо этого она сказала:
–Если хочешь пойти вместе с Сонби на олимпиаду, тебе нужно получить сто баллов по естествознанию.
Пом вдруг замолчала. «Может, контрольные – тоже ее слабость? Ладно, запомню на всякий случай»,– подумала Сохи.
Какое-то время они ели молча.
–Извините.– К их столу подошел Медвежонок и неловко посмотрел на Пом.
–Чего тебе?– зло уставилась на него шаманка.
–Здравствуйте. Несколько дней назад вы меня поколотили…
–Мстить пришел?– спросила Пом.
Он молчал.
–Есть поговорка такая: отомстить никогда не поздно, даже через десять лет. Я сейчас не в духе, так что давай лет через десять и поговорим.
От этих слов парнишка затрясся от страха.
–Да нет, я хотел спросить про тот день. Что со мной произошло? Я ничего не помню. Мне сказали, что я упал на пол, изо рта шла пена. Может, вы… знаете?
Сложно было представить, чтобы такой бугай стушевался перед девочкой. Похоже, он чувствовал, что Пом сильнее.
Медвежонок сел рядом.
–У тебя белый бейджик, получается, ты в седьмой класс перешел?– спросила Пом.
–Да,– тихо ответил он.
У разных параллелей в школе были бейджики разных цветов: уседьмых классов – белые, у восьмых – желтые, у девятых – красные.
