–Ты, ну и как тебя зовут?
–Ли Ёнчжу. И что ты мне сделаешь?
Пом записала ее имя в тетрадь. Соседка по парте с удивлением наблюдала за ней.
–Эй, ты записываешь мое имя, чтобы потом учительнице показать? Да еще и красным цветом?
[14]Слышишь, ты, гостья из прошлого, поговорим об этом после классного часа. Если сбежишь, тебе крышка.
Ёнчжу вырвала лист со своим именем, а тетрадь бросила на пол. После чего демонстративно вышла в коридор.
В этот момент в класс вошел Сонби. Он сразу почувствовал неладное. Подняв тетрадь, Сонби подошел к Пом:
–Это же твоя?
Пом взглянула на него в упор. Казалось, она смотрела в самую душу, ни на секунду не отводя глаз,– совсем не так, как обычно смотрят подростки.
–Меня зовут Сонби, я староста. Если будут трудности – обращайся.
–Посмотрите на него, рыцарь нашелся. Ты что, отвечаешь за все, что в школе происходит?
Сонби пришел в замешательство.
–Я не в силах отвечать за все. В мои обязанности входит следить за порядком в классе. А насчет твоего тона… он слишком дерзкий, это всех раздражает. Постарайся разговаривать с людьми повежливее. Наша школа теперь смешанная, ее устав гласит, что ребята и девушки должны уважать друг друга…
–Принеси мне завтра этот устав.
–Принесу,– пообещал староста автоматически.
–Милый мальчик.
Сонби на секунду застыл. Ну и фамильярность! Словно больная соседская бабушка попросила его в магазин сбегать…
Пом еще раз посмотрела на одноклассника. Было заметно, что всякий раз, когда он натыкался на ее колкий взгляд, ему становилось не по себе.
–Отдай мою тетрадь,– сказала она.
Он наконец пришел в себя и положил тетрадь на парту Пом. Его легкомысленные одноклассницы не обратили внимания на три иероглифа на обложке, но, будучи образцовым учеником, он прочитал их – и не поверил своим глазам.
«СПИСОК… ПРИГОВОРЕННЫХ К СМЕРТИ?!»
Для любого ритуала есть свое правильное время. Это относится и к сиесте в Испании, когда работники прерываются на дневной сон, и к Новому году по лунному календарю в Азии, когда одновременно закрываются все рынки в Китае, и к отдыху на крыше после занятий в Корее.
После уроков группа одноклассниц в коротких юбках затащила Пом на крышу. Они окружили ее и начали по очереди толкать, будто мячик.
–Ненормальная! Что, ведешь себя в школе как у себя дома?
–Не повезло тебе, выпендрежница!
–Терпеть не могу выскочек!
Лицо Пом раскраснелось. Они всё издевались над новенькой, а та не понимала и половины их слов. В конце концов она разозлилась и стиснула кулаки. Шаманка была вне себя от ярости, но сейчас ей оставалось только терпеть.
Наконец Пом упала. Вдруг открылась железная дверь на крышу и вошла высокая, как модель, ученица. Ее лицо не выражало никаких эмоций.
–Иран!
Школьницы в коротких юбках вежливо поклонились. Все девятиклассницы восхищались ею. Они считали Иран старшей сестрой – холодной, но красивой. Она была идеалом для тех, кто хотел присоединиться к ее банде, и королевой стиля для тех, кто хотел повысить самооценку. Без Чо Иран ее подруги чувствовали себя просто заигравшимися детьми.
Она подошла к лежащей Пом:
–Почему она в ханбоке? Сегодня что, выступает ансамбль народной песни и танца?
–Не обращай внимания. Она просто чокнутая,– пожала плечами Ли Ёнчжу.
В это время за ее спиной Пом встала, отряхивая свою жилетку, и прошептала:
–Призраки, демоны, злобные духи, с собой принесите тяжкие муки…
Наблюдавшая за этим Иран повернулась к подругам и закричала на Ёнчжу:
–Я же сказала не прикасаться к группе поддержки, они живут в своем особом мире!
–Да нет же, это новенькая, первый день в школе, а уже хамит…
Иран подошла к Пом и окинула ее взглядом. Она была сантиметров на двадцать выше шаманки.
–Если ты больная, так и скажи. Не хочу распускать слухи, поэтому давай честно: лечишься у психиатра?
–Больной всегда узнает больного,– невинно ответила Пом.
Иран замахнулась – по крыше разнесся звонкий шлепок.
–Не смей больше меня так называть! Я предупредила.
Пом прижала ладонь к покрасневшей щеке. Она до сих пор не осознавала, что произошло. Где та шаманка, которая заставляла взрослых трястись от страха? Сейчас она была всего лишь маленькой девочкой в самом низу социальной пирамиды. По ее лицу полились слезы.
–Мне скучно. Пошли вниз,– сказала Иран.
Ее свита заспешила к лестнице. Когда они скрылись из виду, Иран засунула руки в карманы и тоже направилась к железной двери. Вдруг Пом положила руку ей на плечо.
–Тебе что, жить надоело?
Иран, Иран…
Усмешка исчезла с лица Иран, она побледнела. Облака вдруг поплыли быстрее. Она медленно обернулась: Пом странно улыбалась.
–Ты… ты что творишь?– дрожащим голосом спросила Иран.
–Как меня зовут?
Она не могла этого знать. Да и ее припевалы не обращались к новенькой по имени. Иран посмотрела на ее одежду в надежде увидеть бейджик с именем, но там ничего не было. Этот голос…
–Я тебя спрашиваю.
Иран, Иран…
Пом прошла мимо растерянной Иран, покачивая подолом юбки. Обидчица осталась одна. Казалось, она превратилась в каменное изваяние. В голове вдруг стало пусто – она не могла ни о чем думать. Крышу накрыла тень – близился закат.
Вдруг, словно откуда-то сверху, раздался голос. Иран похолодела. Звенящий голос. Плачущий голос. Это… что-то другое. Кто-то другой.
Сестричка, сестричка, сегодня День детей
[15]. Больно, страшно, ударился… Ай!
Девятиклассники, ответственные за уборку, принесли инвентарь в кабинет и принялись перешептываться. Обсуждали недавнее убийство в школе. Администрация запретила распространять слухи, но это не мешало детям собираться вместе и делиться версиями.
–Я верю в историю с проклятием.
–Если выучишь проклятие…
–Ну выучишь ты, и что дальше? Дневника-то нет…
–Надо все вместе – и проклятие и дневник. Без него проклятие силы не имеет.
–Сочжун, а вот в прошлом месяце ты упал с велосипеда. Тебя, случайно, не прокляли?
