–Куда делась, покуда не знаем… А вот откуда взялась, уже можно сказать. Из реки!
–Подробней!– насторожился сотник.
Мекша покусал губу, искоса поглядывая на своего приятеля, деловито шарившего по кустам.
–Тут невдалеке брод… Девица там и шла… да плохо брод знала – оступились… Вынесло на стремнину… Дева давай барахтаться, кричать. Хорошо, мужички услыхали – помогли. Кабы не они, верно, утопла бы…
–Говоришь, помогли…
–Да, на руках вынесли. На песке-то следы глубокие – кто-то явно с грузом шел…– Чуть помолчав, воин продолжал:– Одежку мокрую дева на кустах у костра сушила – ниточки зацепились, ворсинки. А чтоб нагой не сидеть – они ей холстину али… там, рядом лежит – еще мокроватая…
Сотник сверкнул глазами:
–Хочешь сказать, что они ее… а девица отбивалась – и вот…
–Нет, господине,– урядник покачал головой.– Все там спокойно было. Похлебали ушицы, потом – спать полегли… Их уже – сонными. Узкий такой нож, подобные у ляхов да ромеев бывают. Стилет – так ромеи зовут.
–Одна-ако… Не слишком-то обычное оружие.
–Вот и я, господин сотник, о том… Вряд ли это девица сделала,– прикрыв глаза, задумчиво протянул воин.– Удары умелые – сразу насмерть. Не мучились бедолаги, умерли спокойно, во сне – сразу. Зарезали их – и сразу к коробам… Искали что-то! Может быть, даже и нашли…
–А дева?
–Девы, скорее всего, тут уже и не было. Ушла. Иначе б и ее – за компанию. Этих-то уже под утро убили – костерок-то шает еще. Значит, ночью хворост подкидывали…
–Эге-ей!– покричав, спустился с пригорка Гастя. Похлопал глазами взволнованно, доложил:– Там папоротники смяты, господин сотник.
–Смяты? А ну, пойдем-ка, глянем…
Кто-то шастал по лесу, совсем рядом с кострищем… пробирался – видно было!
–Мужик, видать, крупный… Даже и не один… К реке шли…
–Да нет – от реки… Эвон, за сухостоину хватались – кора сдернута…
Похоже, все так и было. Получалось, что за коробейниками кто-то следил! Но… зачем? Кому они сдались-то?
–А вот здесь – затаились!
В те времена всем юношам приходилось охотиться, выслеживать и добывать дичь – эти парни читали лес, словно открытую книгу! Миша завидовал – он так до сих пор не мог.
–Вон, в можжевельнике схоронились… Резко так бросились – ветку сломали…
–Ветка здоровая, ага… Кого-то увидали… Гастя, ну-тко, за елками глянь…
–Ага…
Мальчишка стремглав бросился к ельнику…
–Следы! Эвон и ленточки кусочек… Оборвался…
–Дева шла,– негромко промолвил Федул.– Вот, зацепилась…
Мекша тут же подхватил:
–А лиходеи ее увидали и спрятались. Боялись, что закричит. Торговцев разбудит…
Вернувшись обратно на пригорок, парни под руководством сотника еще раз тщательно осмотрели место происшествия, выискивая любую зацепку… Да что там, тщетно! Что там такого интересного было у коробейников, за что их могли убить – бог весть… Но что-то определенно было!
–У этого пояс разрезан, господин сотник!– взволнованно доложил Доброгаст.
Федул тоже выкрикнул:
–И у этого вспорот…
Вот так вот! А поначалу-то не заметили… Значит, и в поясах что-то искали. Скорее всего, нашли.
–Тогда ясно – по наводке работали, и конец ниточки следует искать в Турове! И рядом, за речкою – в землях «журавлей»…
–И почему ты про «журавлей» подумал?– с некоторым удивлением переспросил сотник.
–Так ведь ясно же, господине… Мимо нашей стражи никто незамеченным не проходил и не проплывал!– Мекша истово перекрестился.– Проходили две ладьи – в Туров. И одна – из Турова. Но это все днем было. Из лодей кто – вряд ли. Откуда там знали, как именно торговцы пойдут, какими дорожками-стежками?
Соглашаясь, Михайла молча кивнул.
–Значит, по тому берегу шли… Тут ведь отмели, вброд перейти можно. Там, у «журавлей», следы поискать надобно,– убежденно высказался урядник.– Если и не сами «лешаки» все это устроили, то лиходеи по их земле шли… Эх, если б девицу найти, допросить… Может, что-то и заприметила?
Сотник, прищурясь, глянул на реку, на игравшее на отмели солнце:
–Девицу, говоришь… Кажется, я ее сегодня уже видел. Прямо вот здесь, на реке… в лодке.
Глава 4
Погорынье, август 1130г.
С юной паломницей Забавой сотник поговорил лично, найти ее не составило никакого труда. Это и оказалась именно та девчонка, которую подвозили в челне юные стражники – Глузд и Кирьян. Судя по их словам, девушка и знать не знала ни о каких убийствах – с раннего утра уже беззаботно плескалась в речке. Тут Миша четко себе представлял: коли б паломница бежала от лихих людей – вела бы себя совсем не так! По всему выходило – коробейников Забава покинула еще живыми. Правда, Глузд обмолвился, будто дева слышала в лесу какие-то крики… шум… Но никого не видела.
–Ты квас-то пей,– выслушав, гостеприимно предложил Михайла. Девушка ему скорее понравилась – скромная, в темном платочке, потуплен взор… однако же иногда так глянет, что ого-го! Ожжет жемчужносерым взглядом! Чувствовалось, ежели что – дева за себя постоять сумеет.
–Благодарствую, дядечка… Вкусен у тя квас-то!
–Зови меня Михайлой… Ты церковь-то нашу нашла?
–Заутреню уже отстояла,– улыбнулась дева.– И с батюшкой познакомилась. Спросила – кому где помочь? Так он и при церкви предложил…
Юлия…
Миша неожиданно для себя покраснел – со всеми этими убийствами он совсем забыл про свою зазнобу, а ведь давно пора было навестить, подбодрить, если что – предложить помощь… Кстати, Юлька как-то обмолвилась, что одной, после безвременной кончины матушки, знахарки Настены, стало ей очень уж тяжело. Приходящих помощниц не хватало, ведь, кроме собственно лечения страждущих и больных, нужно было еще как-то жить и вести хозяйство. Сотник предложил было подружке столоваться в Михайловском городке, у тетки Плавы… Юная лекарка предложение сие с негодованием отвергла: мол, что ты, Миша – что люди-то скажут? Девка сама себя не может прокормить? Стыдоба!
Эх, поженились бы… Тогда можно было б и слуг нанять – в рядовичи или в закупы… Платить справедливо…
Юлька-то замуж и пошла б – особенно сейчас, когда одна осталась… Однако дело было не в ней – в обществе! Индивидуальности, как таковой, в те времена не существовало – все жили в обществе и были обязаны обществу, иначе просто не выжили бы! Вот и Юлия… Девушка выполняла очень важную для всего Ратного функцию – лекарки-знахарки; выйдя же замуж по любви могла все свое умение растерять… Ибо лекарками становились по наследству, совершенно мистическим образом обретая – наследуя – свою волшебную силу. Именно поэтому все они сами вели счет родства, сами выбирали любовные связи. Каждая сама знала, кого от кого родила, а все вместе – все про всех. Вот и покойная Настена знала, какая пара нужна ее дочери, чтобы ее способности еще усилить, а не знала бы, так спросила у знакомых лекарок, где такой мужчина есть. Если они не знают, то спросили б других. Нашли б, рано или поздно… Такая вот евгеника выходила, на взгляд Миши – чистый нацизм! И бороться с этим было очень и очень сложно. Против их свадьбы были все, даже родная матушка, боярыня Анна Павловна.
