Вообще Елену никто не боится. Она считает себя современным демократичным педагогом и многое позволяет. Можно, например, болтать с соседом во время урока, если удастся убедить Елену, что болтаешь по теме. Можно перекидываться записками: мало ли какие у кого срочные дела? По той же причине можно не отключать телефон… Но драка у доски – это, согласитесь, не дело. Как, спрашивается, у этой доски отвечать или вести урок? Мешают же.
– Прекратить!
Послушный командному голосу Федоров немедленно прекратил. Витек, привыкший оставлять за собой последнее слово, пнул Федорова по ноге и только тогда счел драку законченной. Федоров, который уже закончил эту драку, должно быть, подумал, что Витек начал новую, и с удовольствием поддержал, двинув противнику в ухо. Витек, привыкший оставлять за собой последнее слово…
– Вон из класса! – рявкнула Елена. Должно быть, она растерялась от такой наглости, поэтому добавила: – Подеритесь хорошенько и возвращайтесь бодренькие.
Класс захихикал. Витек с Федоровым убежали, явно собираясь продолжить в коридоре. Тонкий хотел пойти их разнять, но Вуколова не пустила.
– Ты что, маленький? Этих двоих не знаешь? Они ж не успокоятся, пока не… Не знаю, когда они успокоятся, – ворчала она, выкладывая на стол учебник.
Тонкий послушно сел и сказал, что собирался:
– Мы с бабушкой вчера тетрадки перебирали. Она нашла одну похожую ошибку и теперь твердит, что это и есть тот студент. Обещала устроить ему сегодня разнос.
– А если это не он? – испугалась Вуколова. – Тогда же весь универ…
– Вот и я о том. А еще к нам сегодня в квартиру залезли. – Тонкий рассказал о домушниках, отважных бабульках и Лабашове.
Вуколова слушала, затаив дыхание, ухитряясь одновременно конспектировать то, что говорит Елена.
– Ты смелый, Сань! Я бы с ума сошла там, на лестнице.
Было не лестно, а почему-то обидно. Тонкий и ответил, как есть:
– Не-а. Вроде знаю, что все позади, а коленки до сих пор трясутся. Кажется, что приду домой, а там – опять эти трое.
– Двое, – поправила Вуколова.
– Угу. – Паршиво признаваться в собственной трусости. Но когда признаешься – сразу легче.
– Забудь, Сань. Ты их задержал, в милицию сдал, сыщик может спать спокойно. Тебя просто этот Ваня из колеи выбил. Надеюсь, твоя бабушка не ошиблась.
– Не в этом дело, – Тонкий решил быть честным до конца. – Мне кажется, я что-то упустил.
– Что-то?
– Или кого-то…
Обрывки мыслей и страхов схлопнулись разом в одно слово: «Лабашов».
– Лабашов! – Тонкий чуть не крикнул, за что был одарен суровым взглядом Елены.
– Что Лабашов? – прошипела одними губами Вуколова.
Тонкий осторожно посмотрел на Елену (нормально, ведет себе урок, на Сашку не смотрит) и объяснил:
– Он сказал: «Я что – совсем, собственного препода обкрадывать?»
– Ну? Он же студент Майи Дмитриевны.
– Вот именно: Майи Дмитриевны! Бабушкиных студентов я всех вчера изучил, все тетрадки, вдоль и поперек. Нет у нее Лабашова!
– А речь шла о краже у вас. Майю Дмитриевну обокрали несколько дней тому назад, – поняла Вуколова.
Тонкий закивал:
– Как тебе оговорочка?
Вуколова не впечатлилась, только пожала плечами:
– Но, Сань, они же в одном университете преподают.
– Ну и что? Скорее всего, у группы Лабашова другой преподаватель русского. А он сказал: «Собственного препода» – дрянь оговорочка, Люд! Если он так говорит, он может быть как-то связан с той кражей. У Майи Дмитриевны, понимаешь?
Вуколова провела рукой по исписанной странице и уставилась на собственные пальцы, измазанные пастой.
– А что, Сань, в универе русский преподают всем курсам, таки с первого по пятый?
– Не знаю. У разных факультетов по-разному, – растерялся Тонкий. – А что?
– А то, что твоя бабушка запросто могла преподавать Лабашову! Пару лет тому назад. А потом он перешел на старшие курсы, где русского уже нет. Программы-то всякие бывают.
– А ведь верно…
– Ты спроси, – посоветовала Вуколова. – У тех же бабушки и Майи Дмитриевны. Это ведь не секрет!
Тонкий подумал, что он дурак и параноик. Стало еще жальче себя, любимого. И ребро опять заболело.
Распахнулась дверь, и в класс шумно вкатился джинсовый ком: Федоров в джинсовой куртке и Витек, собственно в джинсах. Коридора им оказалось мало! Влетев в класс, эти двое прикатились прямо под ноги Елене и с увлечением продолжили драку.
Такого не выдержит даже самый демократичный педагог! Елена от души стукнула указкой по столу так, что обернулся даже Витек, и отчеканила:
– Родителей. В школу. Сегодня. Вечером.
Глава VIII
Герой двора
Получать по шее не так страшно, если рядом друг. Тонкий понимал, что ни в чем не виноват, но все-таки. Не стоит надеяться, что бабушка придет в восторг от того, что ее вызывают в милицию, да и видок горы техники в прихожей вряд ли доставит ей эстетическое удовольствие. Сам, конечно, протормозил: мог бы и убрать. Но метаться поздно: скорее всего, бабушка уже дома, и сто процентов – она не в духе. Поэтому для моральной поддержки и в качестве громоотвода Тонкий взял с собой Вуколову.
Во дворе наблюдалось непривычное зрелище: бабушка и Майя Дмитриевна сидели на лавочке с другими бабушками и мирно беседовали. Спасенный Лабашов втиснулся между ними, и вид у него был самый несчастный. А бабушек Тонкий узнал: они помогали ему с утра.
– Ты не говорил, что она у тебя на лавочке тусуется, – оценила Вуколова. – Тогда ей и рассказывать ничего не надо, она уже небось все знает.
– Знает, – ответил Тонкий, как автомат. – Это те бабульки. Только на лавочке с ними она обычно не сидит. И Майя Дмитриевна тоже…
– Вот он, помощник мой, иди сюда! – бабушка заметила Тонкого и помахала ему. Бабульки и Майя Дмитриевна синхронно разулыбались.
– Привет, Сань, – вставил слово Лабашов. – Спасибо.
– Расскажи, как ты не испугался-то! – перебила его Майя Дмитриевна и обратилась к бабулькам: – Он ко мне заходит, говорит: «Лабашов в милиции, надо выручать». Но я не поняла сперва – отчего-почему, побежала в отделение. А тут вот оно что! Ты, оказывается, герой!
– Не герой, – буркнул Тонкий.
Ему стало неудобно, что его утренний конфуз обсуждают столько бабушек сразу. Конечно, конфуз! Дрожащие коленки, беготня по двору в одних трусах в сопровождении милиции, беготня по двору босиком в непонятной черной хламиде, зато без толпы… Видали где-нибудь героя в одних трусах? То-то же.
Зато Вуколова не стала терять времени и спросила:
