К тому же грузовик уехал и ночные бдения старика прошли впустую. Палыч должен был злиться, молчать и придумывать новые козни, а никак не бежать на бензоколонку с нелегенькой, вообще-то, канистрой.
– У него своя машина есть? – спросил Тонкий в наступившей тишине.
Похоже, все пытались переварить услышанное и, как Сашка, думали: верить или нет?
Ленька помотал головой:
– Нету. И я бы не сказал, что у меня с ночи поубавилось бензина: катался себе спокойно весь день, к вечеру только на заправку поехал, и то…
– Врет, значит! – отрубил Витек.
Ленька дернул плечом:
– Может, и не врет. Может, и слил он на землю пару литров – я этого не заметил. Вполне в его духе: затеять гадость и сделать кое-как, не до конца. Петарды помнишь?
Витек вяло улыбнулся и объяснил незнающим:
– Летом это было. Надыбал наш сосед где-то петард. И решил, видимо, нас взорвать. Я выхожу с утра – весь двор в каких-то цветных палках. Поднимаю – петарда, другая… – Он выжидательно посмотрел на Тонкого и, не увидев реакции, объяснил: – Накидать-то он их накидал, да только не поджег. Обстрелял по высшему разряду! – Витек было посмеялся, но быстро перестал. – Все равно не верю я ему, Лень. Тем более ты говоришь – топлива хватило.
– Что же он, по-твоему, пришел бы в открытую с канистрой? Если бы хотел нас поджечь? – возразила тетя Лена.
– А кто его знает, полоумного! – Витек встал, отвернулся и, светя черным пятном копоти на штанах, принялся с удвоенной энергией переламывать ненужные доски.
Тонкий с веничком пошел выметать остатки муки. Бабушка и тетя Лена собирали мусор в тачку и вывозили. Ленька тоже занимался досками.
Склад выгорел капитально. Сгоревший шкафчик у самого входа выбросили целиком: там не осталось ни одной целой дощечки. Стены – отдельная песня. Под горелыми досками находился еще один слой горелых досок, дальше – уцелевший слой опилок. Витек отрывал доски, и этот уцелевший слой высыпался на пол – почти уцелевший. Пол надо было бы не выламывать, а выскребать.
Зато до дальних углов огонь не добрался. Целыми остались добрых три четверти склада. Пекарню вообще только закоптило чуть-чуть в одном углу. Витек не хотел прибирать ее сегодня, так и сказал: «Оставим на сладкое».
…А Тонкий вспомнил сейчас Ленькино: «Он ведь затеет гадость и не доделает до конца» – и опять подумал о Валерии Палыче.
Да и как о нем не думать! Неважнецкий поджигатель поработал, слабенький. Допустим, сорвать замки – не фокус. На улице висит пожарный щит, там хватает ломиков и прочего добра. Сорвал, плеснул бензину в угол пекарни, поджег… Там же кирпич! Прогорело бензиновое пятно, и ничего не схватилось!
Со складом вышло чуть лучше: там поджигатель плеснул аж в два угла, сделал бензиновую дорожку, оставил канистру… Только склад – это вам не просто сараюха. Это бывшая столовая пионерского лагеря. В этом помещении обедало когда-то двести человек, а то и поболе. А еще они бегали, толкались и стреляли друг в друга ягодами из компота. Мы это к тому, что им не было тесно. Потолки, опять же, высокие… А тут – каких то двадцать литров бензина, и то не факт, что канистра была полная. Слабенько подожгли, халтурно. Вполне в духе чудаковатого соседа.
Странно, что пламя вообще вырвалось наружу, разве что поджигатель хорошенько полил стены… Двадцатью-то литрами?! Горел склад вроде недолго: с момента, как Тонкий с Витьком ушли, до того, как тетя Лена заметила пожар, прошел максимум час.
Хотя за час, может, огонь и вырвется, дверь-то была открыта… Открыта, иначе нельзя: окна закрыты щитами, притока воздуха – никакого. Вентиляция, конечно, должна быть, но, чтобы поджечь такое помещение, этого, наверное, мало…
В общем, похоже на Валерия Палыча: этакий смехотворный терроризм. Хотя Витьку, конечно, проблем хватит.
Ленька со шпателем сосредоточенно выковыривал из стены полуистлевшие опилки.
– А может, и правда не он…
Беседу никто не поддержал. Витек, тетя Лена и Тонкий с бабушкой уже подустали гадать и болтать ни о чем. «В милиции разберутся» – вот и весь сказ.
Разберутся, конечно, только от этого не легче. Впятером они до вечера будут разгребать пепелище и втроем еще пару дней ремонтировать. Если, конечно, Витек быстро купит материалы.
А в понедельник, между прочим, школа и булочная потребуют свои законные пирожки… Значит, завтра весь вечер Витек с Леней будут в пекарне. Потом Ленька поедет в школу, а Витек… Бабульки, конечно, не школьная администрация, в смысле: поймут, что на складе был пожар и согласятся пару дней перекантоваться без булочек. Но пекарня потеряет деньги, которые сейчас, вообще-то, нужны на ремонт…
От запаха гари кружилась голова. Тонкий положил веник и отошел в глубь склада, куда не достал огонь. У стены плотными шеренгами стояли мешки, ящики, маленький шкаф, старый верстак, заваленный всякой ерундой.
Тонкий уселся на мешках и стал рассматривать, что здесь еще интересного имеется. За мешками был целый склад ненужных вещей: одинокий сапог, какая-то тряпка, еще одинокий сапог… Вот так узнаешь, в каких условиях пекари хранят муку, и навсегда завяжешь с хлебобулочными изделиями!
А вот еще что-то не за, а между двумя мешками, закопченное, металлическое… Гадость какая-то, может, не трогать?
Тонкий сперва протянул руку и достал, а уж потом это подумал. И хорошо, и правильно. Испачкав руку в копоти, он вытащил на свет легенький металлический недошар. Или недокуб. Канистру вытащил. Закопченную и раздутую. ВТОРУЮ!
– Витек! – завопил он так, будто увидел, по меньшей мере, еще одного поджигателя.
Неудивительно, что на крик обернулись все. Впрочем, увидев, что никто ничего поджигать не собирается, а Тонкий всего-навсего стоит у мешков и держит в руке какую-то штуку, они тут же занялись каждый своим делом. Только Витек недовольно кивнул: мол, чего тебе? Тонкий жестом подозвал его и показал – чего.
– И? – не понял Витек.
Нет, он вообще-то умный, просто расстроился из-за пожара и соображает плохо.
Тонкий поставил канистру на пол, отошел на пару шагов и отвел Витька, чтобы тот насладился зрелищем издалека.
– Она здесь была? Она должна здесь быть?
– Здесь много барахла, – пожал плечами Витек.
– А если припомнить?
– Вообще, эта – горелая…
Ага, дошло! Витек подошел, провел по канистре пальцем. Само собой, испачкался и той же рукой почесал в затылке:
– Милиция видела?
– Вряд ли. Ее далеко отнесло, к верстаку.
Витек проследил глазами предполагаемый путь канистры до верстака, еще раз почесал в затылке испачканной рукой и, наконец, ожил:
– Я позвоню. Ничего не трогай! – И убежал.
Тонкий отошел в горелый угол, подобрал свой веник. Настроения работать уже не было, когда тут такое. Валерий Палыч-то, получается, не врет. Принес человек вечером канистру, оставил для Леньки.
