–Джеймс?– неуверенно произнес Дик, пытаясь сквозь непроглядный мрак разглядеть силуэт говорящего человека,– голос кузена казался непривычно низким, и узнать его удалось с большим трудом.
–Да. Я Джеймс,– прозвучал ответ.– Джеймс Кавендиш, седьмой граф Сеймурский.
Дик протянул руку, чтобы включить светоч, но ничего не вышло. Он даже не смог нашарить кристалл, хотя точно помнил – минуту назад тот стоял на месте.
–Ты молодец,– произнес Джеймс, перемещаясь поближе к сидящему на кровати другу,– нашел то, что должен был найти, и сделал все правильно. А теперь запомни. Это очень важно, пусть пока и покажется бессмыслицей…– Граф замолчал ненадолго, потом произнес:– Если хочешь, чтобы я благословил ваш брак с Франческой, на дуэли ты выстрелишь в меня. Не пытайся промахнуться. Ты должен целиться в сердце!
–Какая дуэль?!– возмутился Дик, садясь на кровати.– Что ты придумал?! Я не собираюсь с тобой стреляться!
–Тебе придется,– твердо сказал Джеймс.– Другого пути нет.
–О чем ты?!– Ричард встал и, споткнувшись о прикроватную тумбочку, вновь попытался нашарить светоч – опять безуспешно.
–Просто запомни. И… береги ее!
На сей раз голос графа прозвучал почти над самым ухом. Ричард попытался схватить друга, чтобы заставить его опомниться, но лишь поймал руками пустоту.
–Джеймс! Где ты?!
Тишина – и только глухой мерный стук, громкий, будто вся гостевая спальня превратилась в огромное пульсирующее сердце.
–Джеймс!!! Джеймс!!!– Ричард сделал шаг, потом другой. Он шел, выставив вперед руки, как слепой.– Джеймс!!!
Ладони коснулись чего-то холодного. Стекло?.. Окно? Дик насилу нашарил щеколду. Хлопнули ставни. Свежий ночной воздух ворвался в душную комнату, прогоняя морок. Там, высоко в небе, ущербная луна выглядывала из-за темных облаков, высвечивая макушки деревьев в старом парке и белесые сферы незажженных уличных фонарей. Ричард оглянулся. Спальня была пуста, лишь прогоревшие угли мерцали в камине, напоминая о наваждении и его причинах.
–Проклятье! Теперь я понимаю, что именно сводило Джеймса с ума,– пробормотал Дик, поспешно открывая тайник и выхватывая из него горячую глиняную трубку с неизвестным порошком.
Обжег пальцы. Ругнулся, бросил «курильницу» на пол. Зашел в ванную комнату и долго держал руку под холодной водой, недобрым словом поминая Призрака и его сообщников, подсунувших графу подобную пакость. От таких видений любой спятит, а уж если потчевать этим каждую ночь… Оставалось только поражаться мужеству и самообладанию Джеймса, сумевшего сохранить рассудок вопреки стараниям недоброжелателей.
Ричард и без того был очень высокого мнения о своем кузене, а чем больше узнавал его, тем сильнее восхищался внутренней силой, хладнокровием и умением лорда Сеймурского всегда и везде оставаться самим собой. Гибкий, словно хлыст, быстрый, как свирепая ласка… Со шпагой или рапирой в руках Джеймс превращался в смертоносный вихрь. Он прекрасно умел за себя постоять как в словесном поединке, так и на дуэли, а потому Дик до сих пор не мог понять, откуда у него взялось стремление оберегать графа, словно тот был беззащитным и горячо любимым младшим братом. И чем дальше, тем больше крепло это странное чувство.
Разумеется, первое, что сделал Ричард с утра,– связался с Джеймсом, желая предупредить его о происходящем, но тот уже и сам обо всем догадался по вопросам, заданным Диком минувшим вечером. Догадался и нашел в своем камине еще одну «курильницу». Кто-то очень сильно ненавидел лорда Сеймурского и всерьез намеревался его уничтожить.
Пообещав другу вернуться утренним экспрессом, Ричард поспешил уведомить о своем отъезде камердинера, но, как выяснилось, Колин уже и сам приступил к сборам.
–Сэр, у вас есть еще…– он взглянул на карманные часы,– двадцать минут. Успеете позавтракать. В столовой уже накрыто.
–Откуда ты знаешь, что мы уезжаем?– полюбопытствовал Дик.
–Приятного аппетита, сэр.– На лице Колина отразилась тень улыбки.– Экспресс идет больше трех часов, а на завтрак у вас осталось… девятнадцать минут.
Уговаривать Ричарда не пришлось. Есть с утра хотелось до невозможности, а пить – еще больше. Мерзость, которой он надышался, устроившись ночевать в комнате Джеймса, вызвала жуткую жажду.
С аппетитом позавтракав, Дик в сопровождении камердинера отправился на станцию.
По дороге они собирались обсудить новости, поэтому пришлось разориться на купе первого класса и дать некоторую сумму проводнику, чтобы тот никого к ним не подсаживал. Накануне камердинер очень поздно вернулся из Тингейма, поэтому Ричард знал лишь самые важные новости. И конечно, теперь он хотел услышать подробности.
Расположившись на мягком диванчике напротив хозяина, слуга, не дожидаясь лишних вопросов, приступил к рассказу:
–Направив нас к сержанту Берду, инспектор Стрикленд оказал всем огромную услугу. В полицейском участке мы с Гиббсом получили исчерпывающие сведения о единственном поверенном Тингейма. Как оказалось, родился он в семье преуспевающего фермера, но был четвертым из сыновей. Перспективы на наследство, как вы понимаете, выглядели туманными. Когда настало время, Мэтьюс уговорил отца отправить его помощником к ныне покойному мистеру Фергюсону, который в то время был поверенным в Тингейме. Почти десять лет Мэтьюс работал за пять кингов в год, но время зря не терял, осваивая профессию. В маленьком городке много ли нужно? Дела типовые: оформление наследства, дарственные, договора, простейшие тяжбы. Спустя десять лет Мэтьюс уговорил нанимателя заключить с ним контракт на обучение. Еще три года он работал бесплатно, потом пару лет был помощником мистера Фергюсона, ну а когда тот решил уйти на покой, получил в наследство всю практику за неимением других претендентов. Вот такой длинный и тяжелый путь к очень среднему достатку.
–Пока не понимаю, чем именно нам помогло знание биографии Мэтьюса,– признался Ричард.
–Скажите, сэр,– Колин откинулся на спинку диванчика,– если бы вы приложили массу усилий, чтобы выбраться в люди, вы смогли бы вот так просто пожертвовать всем этим ради… скажем, хорошего знакомого?
–Зависит от условий,– уклончиво ответил Дик, вспомнив о своей ситуации,– и от знакомого.
–Не забывайте о том, что вы – джентльмен,– уточнил камердинер,– а Мэтьюс – сын фермера. Люди из народа более прагматичны. Не говорю, что они непорядочны, вовсе нет, но они умеют вовремя остановиться… со всем уважением, сэр.– Колин еле заметно склонил голову.
–Это абстрактные размышления или ты что-то хочешь сказать относительно меня самого?– насторожился Ричард.
–Нет, сэр,– покачал головой слуга, но лицо у него при этом было столь выразительное, что Дик понял – хочет… и сказать, и даже отчитать, но блюдет субординацию.
–Ладно, говори!– приказал Ричард, понимая, что скорее всего еще пожалеет о своей уступчивости.
Помолчав немного для пущей значимости, Колин произнес:
