Имя Ян придумала мама, сама дочка спецпереселенцев из Литвы с польской фамилией Шиманские. Она всеми силами пыталась сохранить свою европейскую эссенцию в самой глубине нищей варварской Азии, хотя родилась уже здесь в угольном крае и ни разу не выбиралась на родину предков. От фамилии отца Яна она снисходительно отказалась. Так что какое-то время Яну Рощину удавалось скрывать в школе родственные связи со странной училкой химии Лаймой Томасовной. Но сущность-то не скрыть.
Когда город сбычился в девяностые, мама отодвинула Рощина-старшего от воспитания ребенка. Бравому шахтеру оставалось только с сочувствием наблюдать, как вместо секции бокса ребенка записали в музыкальную школу, а на его кровную зарплату покупают не баскетбольные кроссовки, а классические туфли.
–Как он в них убегать от школьной шпаны-то будет?– негромко сетовал Боря Рощин на кухне. Но в открытое противостояние не переходил. Понимал превосходство жены в интеллекте и жизненной силе. Уж если та что-то решала, то добивалась. С ним только промашка вышла, незапланированный Ян связал их жизни, почти параллельные до него. Это ж надо залететь с первого секса!
–В школе я найду, как его защитить, а вот если он за тобой на всю жизнь в шахту полезет, как все его одноклассники, это будет намного хуже пары временных синяков,– парировала Лайма, иБоря затыкался. Он погрыз шахтерский уголек сполна – до сухого кашля, посидел на рельсах и вдоволь постучал каской по серым булыжникам Красной площади, требуя зарплату, за которую он и забил свои легкие этой черной пылью. В свои тридцать пять Рощин похоронил уже с десяток ровесников, которых вынесли из заваленных забоев. Нет, не хотел он такой жизни для своего отпрыска.
Вот Ян и ходил со скрипкой в руках, как с миной, готовой в любой момент взорваться вражеским гоготом, ударом или плевком. Хорошо хоть музыкалка была в стороне от средней школы, и ему не приходилось маячить с компрометирующим инструментом на виду одноклассников. Но те все равно видели, что он не подходит им, говорит как будто не по-русски, делает уроки и по-настоящему читает «Кавказского пленника» непонятного Толстого, ну, ладно хоть «Му-му», там хоть придурковатый Герасим. А уТолстого даже поржать не над чем. Да и самое главное, для чего это? Веселее просто щемиться от взгляда русички или пробормотать что-нибудь типа серьезное под смех класса и унести домой вымученную тройку.
Пацанва попробовала зажать Яна в туалете после урока, на котором он единственный получил пять.
–Ты че, лучше всех, чо ли?– пихали под ребра маленькие кулачки.
Но неожиданно в туалет ворвалась Лайма Томасовна и резко объяснила, что молодой человек действительно лучше их всех, вместе взятых, он надежда их заведения, и кто хоть раз попадется на физическом воздействии на Яна, вылетит из школы, как мешок объедков из мусоропровода.
Понятно, что такая защита сверху не привела к росту популярности своеобразного ученика. Она оградила от побоев, тычков, а также взаимной школьной привязанности и дружбы. А когда одноклассники проведали, что химичка еще и мать их белой вороны, вначале совсем превратили Яна в изгоя, но потом поостыли, так как осознали, откуда взялись его странности. В таком состоянии от скрытой агрессии до незаметного пренебрежения и сосуществовали будущие шахтеры и кассирши «Пятерочки» сподрастающим интеллигентом, у которого, в их понимании, будущего не просматривалось.
Ян сначала остро переживал свое одиночество. Даже как-то постригся под машинку, чтобы не выделяться. Но это вызвало только буйный хохот со стороны всего класса, который не воспринял его жертву как знак примирения. В конце концов все смирились с текущим положением вещей, Яна даже стала радовать его единоличная свобода, которая вместо дебильных игр в«Чуханку» позволяла ему читать все более серьезные книги и делать успехи в игре на скрипке.
Но настоящее событие произошло в день его четырнадцатилетия. Родители подарили ему личный компьютер. Они раскошелились. Возможно, мама снова решила, что это позволит сыну исполнить ее европейскую мечту и свалить из уездного города, а может, отец просто пришел в магазин один. Он никогда не считал денег и если мог себе позволить, то позволял самое лучшее. Это был четвертый пентиум с оперативкой в двести пятьдесят шесть мегабайт и жидкокристаллический семнадцатидюймовик «Самсунг». Ян даже спросил про себя: «Боже, чем я заслужил это?» Друзья после обретения такого цифрового счастья стали лишними тем более.
За полгода уничтожив легионы муравьиных львов и хэдкрабов в«Халф-Лайф-2», Ян настрелялся и перешел на сторону кодеров. Благо, интернет-модем, громко звеня, подключал его к блогам программистов и фанатов цифровой революции. Читая публикации Склярова иСегаловича, Ян Рощин проникался пониманием, что сегодняшняя реальность перестанет существовать уже через несколько лет: компьютеры и программы заменят все и во всех сферах жизни и кодеры будут править этим миром. Скрипка была заброшена. В новой реальности музыку будет гениально исполнять механическая рука с искусственным интеллектом. От шести лет терзаний струн смычком остались мозоли на подушечках пальцев левой руки и ник «SibeliuZ» всетевых форумах. Когда школа была закончена, пусть без золотой медали, но с«отлично» по всем точным наукам, уЯна не было сомнений, куда ехать и на кого учиться. Мама была счастлива.
Оказалось, в стране много талантливых детей, и школа в спальном районе Кемерово не может быть показателем гениальности. Но Рощин хоть и с трудом, но пролез вБауманку на бюджет. В убитой общаге Бауманского университета на Измайловской все было по-другому, чем дома. Неудобная панцирная койка, отсутствие личного пространства, необходимость думать, что купить на ужин и на что. Денег, которые присылали родители, катастрофически не хватало на сытую жизнь, а стипендию можно было даже не принимать в расчет. Требовалось найти дополнительный источник заработка. Поэтому после первой сессии, чуть уверовав в себя, Ян стал искать работу.
Скилов, чтобы устроиться программистом на полставки, первокурснику еще не хватало, поэтому, скроля «Хедхантер», он зацепился взглядом за вакансию официанта на ночные смены в пятницу и субботу. Зарплата за смену как месячная стипендия. Возможно без опыта. Знание английского приветствуется. То, что это были смены в казино, его не испугало. Казино ведь не публичный дом.
Как ни странно, Рощин прижился в новом для себя месте, совсем не имеющем общих тем с его будущей профессией. Работа была несложная, игроки не хотели особо есть, предпочитая напитки: кто кофе, а кто водку. Вот он и разносил с девяти вечера до четырех утра жидкости разной крепости, борясь со сном. То время Ян запомнил как вечный недосып. Он мог заснуть в любой позе, в самом странном месте. Панцирная койка в общежитии стала пределом его мечтаний. Но денег хотя бы стало хватать и на еду, и даже на одежду.
Наблюдая за порядками в заведении, глубже знакомясь с другими официантами и дилерами, слушая их байки во время перекуров, Ян осознал, что выигрывает только тот, кто задает правила. Все эти тысячи игроков приходили в надежде срубить легких денег. Думали, что им может повезти. Но машина казино была настроена так, что не могла проиграть. И когда клиент попадал в зал, то принимал эти законы и никак не мог их обойти. Сотни камер и глаз инспекторов следили за посетителями: профессиональные шулера, задиры и другой неадекват – все те, кто мог помешать мягкому ходу игрового бизнеса, давно были занесены в базы и выводились охраной за несколько минут. Теория вероятности всегда была на стороне заведения, а зачастую одноруких бандитов еще дополнительно подкручивали, чтобы вероятность выигрыша была еще меньше. Это позволяло зарабатывать еще быстрее и наливать бесплатные шоты, чтобы клиент расслабился и не замечал, как его денежки блестящей рекой текут в карманы владельцев.
