–Персефона, мне нужно вуборную. Сходишь со мной?
–Конечно,– яедва узнаю свой голос.
Мне приходится чуть ли не силой вырвать пальцы из хватки Зевса. Яв состоянии думать лишь отом, как эти мясистые руки касаются моего тела. Обоги, меня сейчас стошнит.
Психея выталкивает меня из банкетного зала, закрывая своим роскошным телом ипряча от поздравляющих, как личный охранник. Но вкоридоре мне лучше не становится. Стены будто смыкаются вокруг меня. Явижу отпечаток Зевса на каждом кусочке пространства. Если выйду за него, он ина мне оставит свои отпечатки.
–Мне нечем дышать.– Яжадно хватаю ртом воздух.
–Иди дальше.– Сестра спешно ведет меня мимо уборных, затем за угол иклифту.
За закрытыми дверьми клаустрофобия только усиливается, заточая нас взеркальном пространстве. Япристально вглядываюсь всвое отражение. Глаза кажутся огромными, акожа совсем белой.
Мне трудно унять дрожь.
–Меня сейчас стошнит.
–Почти приехали, почти.
Как только двери распахиваются, Психея едва не выносит меня из лифта иведет по очередному широкому мраморному коридору кчерному ходу. Мы незаметно проскальзываем водин из немногочисленных закрытых дворов, окружающих здание, внебольшой, тщательно ухоженный сад, затаившийся среди большого города. Сейчас он спит под тонким слоем снега, который пошел, пока мы были внутри. Холод пронзает меня, как лезвие ножа, иясрадостью принимаю эту жгучую боль. Все лучше, чем еще один миг втом зале.
Башня Додона расположена всамом центре Олимпа. Это одно из немногих зданий, которыми владеют все Тринадцать, ане кто-то один из них, хотя всем прекрасно известно, что на самом деле она принадлежит Зевсу. Когда ябыла слишком юна ине понимала, что кчему, этот великолепный небоскреб казался мне чуть ли не волшебным.
Психея ведет меня ккаменной скамейке.
–Опустишь голову между коленями?
–Не поможет.
Мир от этого не перестанет вращаться. Мне нужно… не знаю. Яне знаю, что мне делать. Явсегда видела свой путь, сквозь года ведущий меня кглавной цели. Он всегда был виден отчетливо. Получаю степень магистра вОлимпе вкачестве компромисса для матери. Дожидаюсь двадцатипятилетия, забираю свой трастовый фонд испомощью этих денег бегу из Олимпа. Пробиться через барьер, который отделяет нас от остального мира сложно, но возможно. Помощь нужных людей иденьги гарантируют, что так все ибудет. Иястану свободной. Могу перебраться вКалифорнию инапишу диссертацию вБеркли. Новый город, новая жизнь, новое начало.
Но теперь явообще ничего не вижу.
–Не могу поверить, что она это сделала.– Психея начинает расхаживать вперед иназад резко иагрессивно. Ее темные волосы, совсем как унашей матери, колышутся скаждым шагом.– Каллисто ее прикончит. Она знала, что ты не захочешь вэтом участвовать, но все равно заставила тебя.
–Психея…– Горло горит исводит, вгруди щемит еще сильнее. Меня будто посадили на кол, аятолько сейчас заметила.– Он убил свою бывшую жену. Трех бывших жен.
–Ты не знаешь наверняка,– машинально отвечает она, но отказывается встречаться со мной взглядом.
–Даже если так… Мама знала, на что он, по всеобщему мнению, способен, но ей было все равно.– Яобхватываю себя руками, но иэто не помогает унять дрожь.– Она продала меня, чтобы упрочить свою власть. Она итак уже одна из Тринадцати. Почему ей этого мало?
Психея садится на скамью рядом со мной.
–Мы найдем выход. Просто нужно время.
–Он не даст мне времени,– отрешенно возражаю я.– Он будет наседать со свадьбой, как сделал спредложением.– Сколько уменя времени? Неделя? Месяц?
–Нужно позвонить Каллисто.
–Нет,– чуть ли не кричу яистараюсь понизить голос.– Если скажешь ей, она примчится прямо сюда иустроит скандал.
Если дело дойдет до Каллисто, может статься, что она наорет на мать… или снимет сноги туфлю на шпильке ипопытается вонзить ее Зевсу в горло. Влюбом случае беды не миновать, аяне могу допустить, чтобы старшая сестра несла бремя моей защиты.
Мне придется самой разобраться, что делать дальше.
Так или иначе.
–Может, всложившейся ситуации как раз не помешает устроить скандал.
Благослови Господь Психею, но она все еще ничего не понимает. Унас, как удочерей Деметры, есть только два варианта: играть по правилам Олимпа или навсегда покинуть город. Итолько. Невозможно безнаказанно идти против системы, анаказание слишком жестоко. Если хоть одна из нас нарушит правила, то это скажется на всех, кто имеет кнам отношение. Если до этого дойдет, даже мать, будучи одной из Тринадцати, нас не спасет.
Нужно выйти за него. Так яобеспечу сестрам хотя бы относительную безопасность вэтом змеином гнезде. Это правильное решение, пусть даже мне становится дурно от одной только мысли онем. Словно вответ на это желудок сводит, ияедва успеваю добраться до ближайшего куста, когда меня тошнит. Ясмутно осознаю, что Психея убирает мои волосы слица и,успокаивая, гладит по спине.
Ядолжна это сделать… но не могу.
–Яне могу это сделать.– Когда произношу эти слова вслух, все кажется более реальным. Вытерев рот, ясусилием поднимаюсь на ноги.
–Мы что-то упускаем. Не может быть, чтобы мама выдала тебя замуж за человека, который может причинить вред. Она честолюбива, но любит нас. Она бы не стала подвергать нас опасности.
Вбылые времена ябы сней согласилась. Но после этого вечера не знаю, во что верить.
–Яне могу это сделать,– повторяю я.– Ине стану.
Психея роется всвоей крохотной сумочке ипредлагает мне пластинку жвачки. Яморщусь вответ, иона пожимает плечами.
–Незачем отвлекаться на разящее рвотой дыхание, когда выступаешь ссудьбоносным заявлением освоих намерениях.
Яберу унее жвачку, имятный вкус всамом деле слегка помогает мне успокоиться.
–Яне в силах это сделать,– произношу яснова.
–Да, ты уже говорила.
Она не уверяет меня, как невероятно сложно будет выпутаться из этой ситуации. Ине перечисляет причины, почему борьба никогда ни кчему не приведет. Япросто женщина, водиночку противостоящая всей мощи Олимпа. Нарушать правила– не вариант. Они поставят меня на колени, но не отпустят. Мне итак потребуются все доступные средства, чтобы выбраться из города. Но выбраться отсюда после того, как Зевс заявил на меня права? Не уверена, что это вообще возможно.
Психея берет меня за руку.
–Что ты собираешься делать?
Вголове воет паника. Во мне зарождается подозрение, что, вернувшись вэто здание, ябольше из него не выйду. Мысль кажется безумной, но яуже несколько дней испытывала странное чувство от того, как скрытно мама себя вела, ивот чем все обернулось. Нет, нельзя игнорировать свои инстинкты. Больше нельзя. Аможет, страх затуманивает мысли. Не знаю. Мне все равно. Знаю лишь, что возвращаться ни вкоем случае нельзя.
