Нет. Ужасная идея и вряд ли надежная. Мать одержима местью. Она не допустит, чтобы что-то помешало мне наказать Деметру и Психею, устранив последнюю. Если попытаюсь помешать ей, она пойдет другим путем и все равно убьет Психею.
–Пообещай, что не причинишь вреда моим сестрам.
Я вырываюсь из этих предательских размышлений и смотрю на нее.
–Ты же знаешь, я не могу этого сделать.– Когда она прищуривается, я продолжаю:– Персефона защищена, насколько это вообще возможно, потому что замужем за Аидом, а никто не хочет, чтобы призрак Олимпа появился на пороге. Каллисто, скорее всего, в безопасности по той же причине – никто не станет иметь дела с этой свирепой девушкой. Она не играет по установленным правилам, и уже этого достаточно, чтобы заставить большинство ее врагов призадуматься. А Эвридика…– Я пожимаю печами.– Если она обоснуется в Нижнем городе, останется совсем немного тех, кто сможет до нее добраться. Вряд ли Персефона с Аидом позволят людям моей матери пересечь реку, чтобы те могли причинить ей вред.
–И мне должно стать от этого легче? Ты мог просто пообещать, что не тронешь их.
Я отвечаю ей многозначительным взглядом.
–Ты бы мне не поверила.
–Ты мог бы дать мне слово.
Знаю, что она все еще пытается предстать передо мной более человечной, задеть мою несуществующую совесть, но когда в последний раз кому-то было не плевать на мое слово? Эта работа втоптала мое имя в грязь, пусть и заслуженно. Мне никто не доверяет, потому что стоит разозлить Афродиту, и ее воля возобладает над моей. Она указывает, и я делаю. Мое слово ничего не значит.
Быть может, именно поэтому вдруг спрашиваю:
–А если бы дал тебе слово, ты бы мне поверила?
–Да.
Возникает чувство, будто она потянулась через стол и ударила меня в грудь. В ее голосе не кроется и тени сомнения. Если бы дал ей слово, она бы мне поверила, так просто. Я смотрю на женщину, бросившую вызов всем моим ожиданиям. Отчасти я убедил себя, что ее забота обо мне в тот вечер была случайностью, чем-то несущественным. Но это была не случайность. И то, что она пришла сюда сегодня, это доказывает.
Психея – действительно хороший человек, которому удалось выжить среди лжи и жестокости Олимпа.
И моя мать хочет, чтобы я погасил ее пламя.
Я с трудом сглатываю.
–Серьезно?
–Да,– повторяет Психея. Она перестает дергать волосы и сосредотачивает на мне все свое внимание.– Так ты даешь мне слово?
Я медленно качаю головой.
–Я ничего не могу тебе обещать.
–Ох.– Разочарование, отразившееся на ее хорошеньком личике, пронзает меня, словно нож. Я не хороший человек. У меня никогда не было возможности им стать, и не могу сказать, что боролся с судьбой, когда передо мной развернулся этот путь. Но убить Психею? Мне и раньше было не по себе от этой мысли, но после нашего разговора становится физически плохо.
Я… не могу это сделать.
Возможно, у меня есть душа, пусть и запылившаяся, ведь мысль, чтобы оборвать жизнь Психеи, настолько отвратительна, что я готов совершить нечто непростительное. Делаю глоток водки с тоником, но обжигающий алкоголь не помогает рассеять мою решимость.
Безумный план, совершенно безрассудный. Бросить вызов моей матери – это риск, но я готов на него пойти. Психея уже дважды рисковала собой ради меня. Значит, могу пойти ей навстречу? Хотя я не такой хороший, как она. Во мне говорит вовсе не доброта. А настоящее, эгоистичное желание.
–Возможно, есть другой способ.
Глава 6
Психея
Мне кажется особенно жестоким, что Эросу Амброзии было даровано лицо золотого бога, но не дано сердце. Он сидит, сумев отыскать единственный луч света в этой темной дыре, и смотрит на меня пустым взглядом светло-голубых глаз. Ни вины. Ни сочувствия. И никакого предвкушения того, что будет дальше. Жажды крови в его взгляде тоже нет, только усталость, будто он утомился от всего этого и хочет поскорее покончить с делом, чтобы поехать домой и поспать.
На его лице застыло такое же выражение, как и в тот раз, когда он благодарил меня за помощь.
Я не стану питать надежд, что он действительно предлагает мне выход из ситуации, но я близка к отчаянию, от чего становлюсь глупой. Мне казалось, что было очень умно организовать фальшивую встречу с Гермес, чтобы мы с Эросом могли придумать план. О чем я только думала? Нужно было сразу отправиться к Персефоне. То, что Эрос не повел себя со мной как настоящий монстр, не означает, что он не опасен.
Если бы я знала, что нахожусь в опасности, то помчалась бы в Нижний город и воспользовалась защитой Аида и Персефоны. Это стало бы временным решением, но, во всяком случае, тогда моя жизнь не закончилась бы этим вечером. Дополнительное время дало бы мне возможность придумать способ выбраться из этой ситуации, желательно без участия матери.
Если она узнает, что Афродита приказала меня убить, то обрушится на нее со всеми доступными ей средствами. А у моей матери достаточно сил. Она не убила прежнего Зевса лично, но точно организовала цепь событий, которые привели к его смерти. И именно из-за нее его смерть была признана несчастным случаем, а не убийством. Она помогла Аиду вернуться в общество. И обладает компроматом на Посейдона, что гарантирует, что тот будет поддерживать ее, по крайней мере в большинстве случаев. Но, даже располагая такой властью, она отбросит осторожность и может совершить любую глупость, например, попытается переехать Афродиту на машине. Сделает что-то, что будет невозможно скрыть.
Если бы я только знала…
Хотя это неважно. Игра в «а вдруг»– верный путь к катастрофе. Я совершила ошибку. И незнание цены не освобождает меня от необходимости платить.
Эрос наблюдает за мной так пристально, что я почти забываюсь и хочу сделать глоток напитка, который ждал меня, когда я села за стол. Теперь, зная обо всем, не сомневаюсь, что он отравлен, хотя вопрос, содержит ли он смертельную дозу яда или только усыпит меня, остается открытым.
–Возможно, есть другой способ,– говорит он снова, будто убеждает нас обоих.
После всего он предлагает мне альтернативный вариант? Почему? Чтобы помучить меня? Мне хочется закричать ему в лицо, выплеснуть на него отравленный напиток и смотреть, как он стекает по его безупречному лицу. Возможно, мне повезет, жидкость обожжет ему кожу и отвлечет, чтобы я успела сбежать.
Обвожу взглядом бар. В нем стало еще темнее, чем было, когда я пришла. Посетители собираются. Это самое удаленное от сияющих улиц вокруг башни Додоны место, которое можно посетить, оставаясь при этом в Верхнем городе. А еще оно расположено в плохо знакомом мне районе. Вполне возможно, что все эти люди работают на Эроса – на Афродиту, и как только попытаюсь сбежать, поймают меня и притащат обратно.
