Знаю, что, шутя, она пытается справиться с непредвиденными обстоятельствами, которые ей преподнесла сегодняшняя ночь, но меня это раздражает.
–Ты же понимаешь, что я не обязан на тебе жениться?
–А мне кажется, что обязан. Ты не из тех, кто станет делать что-то без веской на то причины, и дело вовсе не в том, что однажды на вечеринке я в течение пятнадцати минут относилась к тебе хорошо. Ты не обязан мне рассказывать, но давай перестанем делать вид, будто это односторонне выгодная сделка, ладно?
В этом и проблема: не уверен, что у меня в самом деле есть серьезные причины ввязываться в это. Возможно, Психея не осознает, насколько важным был тот случай на вечеринке, потому что привыкла жить, постоянно совершая небольшие добрые дела. Но мне чужд ее мир. Если скажу об этом, она рассмеется мне в лицо, и я не могу ее за это винить. Какое же я чудовище, если не решаюсь сломать одну розу? Мне неприятна мысль, что в мире не будет ее яркого присутствия. Если хочу сохранить ей жизнь, сохранить ее невредимой, это единственный доступный вариант.
Будь я хорошим человеком, помог бы ей найти способ сбежать из Олимпа. В изгнании тяжело, но она умная женщина и вскоре получит доступ к внушительному трастовому фонду. Она будет скучать по семье, но встанет на ноги. Моей матери плевать на все, что происходит за пределами города, ведь попасть в Олимп и выбраться из него чертовски сложно, а значит, это самый надежный план.
Но тогда Психея и для меня окажется недоступна.
А я хочу ее. Хочу с безумной силой, не могу этого отрицать. И намерен ее заполучить.
Я следую за Психеей, пока она ходит по моему дому, отпуская милые пренебрежительные замечания по поводу массивной черной плитки, которой покрыты полы, плотных темно-красных штор, закрывающих окна высотой от пола до потолка, и зеркал, развешанных в каждой комнате. Она заглядывает в холодильник, а потом бросает на меня удивленный взгляд.
–У тебя есть шеф-повар. Интересно. Я думала, ты такой параноик, что не впускаешь сюда людей.
Опершись бедром о кухонную стойку, я скрещиваю руки на груди.
–Почему ты так считаешь?
–У тебя полный холодильник. Если бы ты все время ел вне дома, то он был бы пуст или заставлен контейнерами навынос. Все овощи свежие, а значит, их используют.
Прекрасные выводы, но они не объясняют, почему она вдруг заговорила о шеф-поваре.
–И?
Психее удается посмотреть на меня свысока, хотя она и ниже меня на добрых пятнадцать сантиметров.
–Да брось, Эрос. Такой избалованный человек, как ты, не станет готовить себе сам.
–Кто-то опять строит догадки.
Она хмуро смотрит на меня, и даже ее хмурый взгляд кажется милым.
–Только не говори, что ты готовишь.
–Готовлю. Это у меня тоже хорошо получается.– Она не прекращает хмуро смотреть на меня, и я продолжаю:– Ты права, мне не нравится, когда в моем доме посторонние, и готовка – один из способов снять напряжение.
На смену ее хмурому взгляду приходит живое любопытство.
–А другие способы?
–Я тренируюсь.– Внимательно наблюдаю за ее лицом.– И трахаюсь.
Она становится красной как помидор, что выглядит очаровательно. Такой же взволнованной она казалась, когда думала, что умрет. Ее реакция подтверждает мои подозрения: ее влечет ко мне так же, как и меня к ней.
–Ничего не выйдет.
Я моргаю.
–До этого момента прекрасно выходило.
–Не сомневаюсь.– Она быстро приходит в себя.– Секс – отличное средство борьбы со стрессом.
Я отталкиваюсь от стойки и иду к ней. Медленно. Даю ей достаточно времени увидеть, что подхожу, и решить, что с этим делать.
–А ты трахаешься, Психея?
–Это не твое дело.– Ее голос становится немного хриплым, когда я останавливаюсь перед ней и упираюсь ладонями в столешницу по бокам от ее широких бедер.– Что ты делаешь?
–Упражняюсь.– Я чертов лжец, но почему бы нет.– Ты не можешь подскакивать каждый раз, когда я оказываюсь рядом. Никто не поверит, что мы трахаемся как кролики, если будешь так делать.– Каждый раз, когда произношу слово «трахаться», она слегка вздрагивает. Так не пойдет. Это никуда не годится.
Она с опаской тянется ко мне, будто ждет, что я укушу, и осторожно опускает ладони мне на грудь.
–Вот. Теперь мы можем продолжить разговор?
Какой разговор? Я и двух мыслей не могу связать, когда Психея ко мне прикасается, а она лишь прижала ладони к моей груди, будто готовится оттолкнуть меня. Я веду героическую борьбу со своим телом, чтобы оно не реагировало так, будто я возбужденный подросток, к которому впервые прикасаются. Никогда не был таким неуклюжим, даже в шестнадцать. У нас проблемы.
Поцелуй ее.
Соблазни.
Тогда и выбросишь все это из головы.
Не обращаю внимания на шепот искушения и стараюсь сосредоточиться.
–О чем?
–Ты ни с кем не можешь заниматься сексом.– Она слегка шевелит пальцами.– Я не признаю полиаморные отношения, и все в моей семье об этом знают. А еще уверена, что скорее прикончу своего партнера, чем останусь с ним, если он мне изменит. Пока мы женаты, ты ни с кем не можешь быть.
Честно говоря, такого я не планировал. Секс для меня – возможность выпустить пар и успокоиться. Я получаю удовольствие. Мои партнеры тоже. И каждый из нас в результате доволен. Возможно, я рассуждаю как потребитель, но я в самом деле не подарок, и в Олимпе об этом известно. Всем, с кем пытаюсь встречаться, приходится иметь дело с моей мамой из Тартара, не говоря уже о моей репутации ее подручного. Я парень, с которым трахаются, парень, с которым можно пуститься во все тяжкие, а потом выбрать более безопасный вариант и остепениться. Так все и происходит, и мне всегда было этого достаточно.
Но это не означает, что я готов открыть Психее эту правду. Тем более пока мы ведем переговоры.
–Психея.– Мне нравится, как ощущается ее имя на языке. И подозреваю, что еще больше мне понравится ощущать ее саму.– У меня есть потребности.
–Тогда предлагаю тебе познакомиться со своей рукой.– Мне слишком нравятся ее упрямо нахмуренные брови.– Или, если хочешь, могу купить тебе одну из игрушек, которые имитируют предпочитаемое тобой отверстие.
От удивления издаю смешок.
–А ты будешь довольствоваться своей рукой или маленькой шумной игрушкой?
–У меня бывали периоды затишья в личной жизни. В последние месяцы эти периоды были скорее правилом, чем исключением.– Она пожимает плечами, будто это факт из жизни, а не чертова трагедия.
Я пододвигаю руки ближе к ней, прижимаясь предплечьями к ее бедрам. Она слегка вздрагивает, и я вскидываю брови.
