У меня щемит в груди. Какого черта у меня щемит в груди? Это просто фотографии. Очевидно, Психея всегда хорошо получалась на фотографиях. Она самая фотогеничная во всем этом фотогеничном семействе. Нет никаких причин, чтобы неясное чувство пронзило меня при виде фото из ее счастливого детства. И уж точно оно не должно усилиться оттого, что Деметра выставила эти фотографии в той части пентхауса, где проводят время только члены семьи.
–Эрос?
Я прихожу в себя.
–Все нормально.
–Точно?– Психея хмурит брови, в ее карих глазах застыло беспокойство.– Что-то не так?
–Все хорошо.– Должно быть. Я натягиваю на лицо обаятельную улыбку, но Психея сильнее хмурится. Точно. Она знает, что я лгу, и ее не обманешь фальшивой улыбкой.– Да все хорошо. Это к делу не относится.
–Уверен?
–Да.
Она смотрит на меня еще мгновение, но в конце концов кивает.
–Ладно, давай поторапливаться.– Она отворачивается и идет дальше по коридору, вынуждая следовать за ней.
В последний раз задержав взгляд на фотографиях, прохожу мимо. Наверное, в том, что у Психеи и ее сестер было счастливое детство, нет ничего необычного, но это Олимп. Я был воспитан борьбой за власть и научился лгать примерно в то же время, когда учился ходить. То же самое можно сказать о Елене и Персее и их брате с сестрой. Те из нас, кому повезло или не повезло родиться в семьях элиты Олимпа, с ранних лет оказались в ситуации «пан или пропал».
Особенно моя мать не терпела ошибок.
Неудивительно, что Психее легко дается доброта – в детстве она видела ее в избытке.
Она останавливается перед третьей дверью, отвлекая меня от размышлений. Я в предвкушении. Мое недолгое пребывание здесь уже дало мне столько информации об этой женщине. Ее спальня позволит по-настоящему заглянуть за кулисы. Психея открывает дверь и проходит в комнату, приглашая меня войти.
А там… бардак.
Я стою на пороге и рассматриваю груды одежды, разложенные на каждой доступной поверхности. Антикварный туалетный столик заставлен бесчисленными баночками и тюбиками с косметикой и средствами ухода за кожей и волосами.
–Ты спишь в шкафу.
–Это спальня.
–Разве? Кровати нигде не видено. Кругом только одежда.
–Замолчи.– Она проходит в глубь комнаты по узкой, не заваленной вещами дорожке.– У меня своя система.
–Настоятельно советую тебе придумать новую систему, потому что я так жить не смогу.– От одной мысли о таком бардаке, систематизированном или нет, мне становится нехорошо. Я ожидал, что в этой комнате будет царить еще более уютная и гостеприимная атмосфера. А тут настоящая свалка. Я прохожу в комнату и дотрагиваюсь до кипы одежды, которая опасно балансирует, скорее всего, на стуле.– Я женюсь на монстре хаоса.
–Тогда, полагаю, мы оба монстры.
–Мило.– Я сопротивляюсь желанию продолжить трогать ее одежду.– Но мы оба знаем, что это не так.
–Да-да, ты самый большой и самый жуткий монстр. Не отвлекайся.– Она скрывается за дверью и возвращается оттуда с огромным чемоданом. Снова уходит – и выносит несколько сумок, похожих на те, в которых хранят осветительное оборудование. Она сует их мне в руки.– Подержи, пожалуйста.
–Я видел фотографии твоей спальни. На снимках она так не выглядит.– Сколько бы я ее ни дразнил, кровать хламом не завалена, но это не та кровать, которую я видел на фото.
–А, да.– Психея бросает на нее чемодан, затем начинает перебирать груды одежды и кидать туда вещи.– Я пользуюсь спальней Персефоны. Она аккуратистка, да и обстановка в ее комнате выглядит эстетично. К тому же она никогда не публиковала фотографии интерьера нашего дома.
Смотрю, как еще три платья летят в чемодан, из которого разноцветные ткани уже вываливаются через край, и у меня иссякает терпение.
–Да твою ж мать.– Я не аккуратист, как она выразилась. Мне нравится, когда мое барахло разложено по местам, потому что это упрощает жизнь, но я не разгуливаю с машинкой для расклейки ярлыков и не слетаю с катушек, когда что-то лежит не там, где нужно. Тем не менее от ее полного пренебрежения ко всему, что отдаленно напоминает порядок, у меня начинает дергаться правый глаз. Я ставлю сумки у двери и, осторожно прокравшись к ее кровати, начинаю складывать одежду.
–Что ты делаешь?
–Не обращай на меня внимания и собирайся дальше.– Странно возиться с женской одеждой. Это новый сенсорный опыт: большинство вещей не хотят складываться, и мне приходится по-всякому их сворачивать, чтобы создать хотя бы подобие порядка. Я стараюсь не думать, как Психея носит эти вещи, в особенности шелковое платье, которое скользит по моим ладоням, пока пытаюсь с ним совладать. Оно бы прекрасно смотрелось у меня на полу, после того как я стащил бы его с ее плеч и… Сосредоточься.
Чемодан уже наполовину собран, когда Психея бросает на меня пристальный взгляд.
–Мне нужно сложить еще несколько вещей. Захвати сумки с оборудованием, встретимся внизу.
–Хорошая попытка. Но нет.
–Эрос, я буду рыться в ящиках с нижним бельем. Дай мне немного пространства.
Начинаю спорить, но замолкаю, когда мне в голову приходит одна мысль.
–Свадебное платье.
–Что?
–Тебе нужно свадебное платье.
Психея хмурится, а потом чертыхается.
–Мне нужно свадебное платье. Черт. Ничего не выйдет. Нам не хватит времени.– Она начинает путаться в словах.– О боги, без такого важного атрибута никто не поверит, что мы женимся по-настоящему.
Я хватаю ее за плечи.
–Психея, посмотри на меня.
–Мне, наверное, пора выбирать себе надгробие, потому что…
Не думаю о последствиях своих действий. Просто целую ее. Психея напрягается, но не успеваю отстраниться, как она тает в моих руках, запускает пальцы в мои волосы и прижимается ко мне всем телом. Самое время остановиться и вернуться к нашему разговору. Мне удалось остановить ее панику, значит, цели я достиг. Нам нужно прекратить…
Но я не готов. Ее вкус чертовски сладок на языке. Еще одно напоминание, что она не такая, как все, кого я когда-либо встречал. Она хитрая и заботится о публичном имидже, но при этом она нежная, веселая и милая.
Хороший человек сделал бы все возможное, чтобы сохранить ее. Он бы сражался и с ее внутренними демонами, и с внешними врагами, чтобы создать мир, в котором она могла бы опустить защитные преграды и жить счастливо без брони. Он бы увез ее к чертовой матери из Олимпа, пообещал обеспечить безопасность без эгоистичной выгоды, вознес бы ее на пьедестал и каждый день поклонялся у ее алтаря.
Но я не хороший человек.
А долбаный монстр.
Я хочу, чтобы Психея была моей. Это желание разгорелось еще в первую ночь, но за минувшие сутки окончательно вышло из-под контроля. Мне плевать, что она заслуживает кого-то столь же милого, как и она сама. Хочу приковать ее к себе и вырву глотку любому, кто думает, что сможет забрать ее у меня.
