Пытаюсь… и ничего не выходит.
Как я могу скрыть свои чувства, если все мои нервы оголены? Знаю, что должна это сделать, но мечты о свадьбе, которую всегда хотела, разбиваются о реальность, и это причиняет неожиданно сильную боль. Чувство горечи.
Двери лифта беззвучно распахиваются, открывая длинный коридор, который так и кричит о деньгах, хотя выдержан в том же минималистичном стиле, что и квартира Эроса. Натертые до блеска полы блестят в ярком свете, а стены выкрашены в серый цвет орудийного металла. Может показаться, будто идешь по дорогой тюрьме, если бы не зеркала.
Они висят по обеим стенам коридора, простираясь от пола до потолка, высотой примерно в три метра. Рамы выполнены из кованого железа и сияющего серебра, и меня посещает странная мысль, что стоит прикоснуться к зеркалу рукой, оно поддастся и я попаду в другой мир.
Почему в этом здании столько зеркал?
Я прохожу полпути, как вдруг двери открываются и входит моя мать. На ней элегантное платье, которое скрывает ее стройное тело от шеи до запястий и лодыжек, а его серебряный цвет и форма корсажа напоминают доспехи. Она заплела темные волосы, убрав их с лица, а ее макияж как всегда безупречен.
Мне требуется вся храбрость, чтобы продолжить идти рядом с сестрой, пока мы не оказываемся перед Деметрой. Она оглядывает меня с головы до ног.
–Если ты хотела заявить о себе, то с таким платьем тебе это удалось.
Персефона сжимает мою руку.
–Увидимся внутри.
Она проскальзывает за дверь, оставив меня наедине с Деметрой. Трусиха. С другой стороны, мне предстояло в одиночку столкнуться с матерью. Я выбрала этот путь, была вынуждена его выбрать, потому что перехитрить Афродиту мне не удалось.
На этот раз.
–Мама…
Она поднимает руку и качает головой.
–Нас ждет разговор, но не здесь. Ты твердо решила выйти за Эроса?
Меня охватывает нечто, похожее на облегчение. Какой бы ни была Деметра, она не из тех, кто растратит ценный актив впустую. Мой брак с Эросом связывает ее с Афродитой, или, точнее, дает возможность постоянно поддевать противницу. Возможно, мать усвоила урок, что не стоит отдавать дочерей замуж без их согласия – хотя это еще большой вопрос,– но если одна из нас по глупости вступит в брак с влиятельным человеком, мать вряд ли станет мешать.
–Да, решила.
–Тогда идем.– Она поворачивается к двери и подставляет мне локоть.– Будь я проклята, если хоть одна из моих дочерей пойдет к алтарю в одиночестве.
Мы почти не говорим о моем отце – ни об одном из наших отцов. Три брака привели к рождению четырех дочерей, и все наши отцы исчезали в течение считаных недель после развода. Или, скорее, исчезали из Олимпа. Если бы ее бывшие мужья не вели так активно аккаунты в социальных сетях, моя мать могла заработать репутацию черной вдовы. Так или иначе, мы с сестрами уверены, что она заплатила нашим отцам и позаботилась, чтобы они выбрались из Олимпа.
Полагаю, я могла бы винить ее за то, что в моей жизни не было фигуры отца, но, честно говоря, она никогда не использует кнут там, где можно обойтись пряником. Мой отец предпочел взять деньги и сбежать из Олимпа. Почему я должна оплакивать его утрату?
Так что уместно, что именно мать поведет меня к алтарю и отдаст новому мужу.
Я беру ее под руку.
–Спасибо, мама.
–Ты моя дочь, Психея. И больше остальных похожа на яблоко, которое недалеко упало от моего дерева. Я верю, что у тебя есть причина пойти на этот шаг.– Она бросает на меня суровый взгляд.– Ты должна была рассказать мне. Мы могли бы договориться о более выгодных условиях.
Вопреки всему у меня вырывается смешок.
–Может, договоримся перед следующим моим браком.
–Умница.
Глава 15
Эрос
Никогда не думал, что женюсь. Вовсе не потому, что выступаю против моногамии, хотя имею слабое о ней представление. А нечто столь постоянное, как брак,– это больше, чем отношения. Больше, чем секс или просто жизнь в одном пространстве. Это партнерство. Союз.
Но, когда стою перед алтарем, а Гермес подпрыгивает на цыпочках в серебристом костюме-тройке, все, черт побери, кажется правильным.
Я отказываюсь разбираться в этом ощущении.
Вместо этого смотрю, как открывается дверь и входит Психея. Замечаю выражение, которое приобретает ее лицо, когда она оценивает результат нескольких часов моего труда.
Помещение небольшое, что для этого мероприятия идеально. По обеим сторонам прохода стоят две церковные скамьи, и каждая увенчана букетом алых роз, перевязанных блестящей серебряной лентой. Благодаря образцу ткани, который дала Джульетта, розы идеально сочетаются с платьем Психеи. Проход устлан темно-красным ковром того же оттенка. Я стою и смотрю, а Елена подходит к Психее и вручает ей букет.
Психея оглядывает комнату, и потрясение на ее лице становится сильнее. Я вижу, как она замечает, что все одеты в разные оттенки красного, черного и серебряного. Даже Аид, хотя кажется, что у него вообще нет другой одежды, кроме черных костюмов с черными рубашками. Фотограф, которого я нанял, расхаживает по залу, и некоторое время единственным звуком остаются щелчки затвора камеры.
Затем звучит музыка – вариация свадебного марша, которая напоминает панихиду. Судя по легкой улыбке на лице Психеи, ей эта мелодия, как и мне, кажется подходящей. Будто у нас есть шутка, понятная только нам двоим.
Психея делает первый шаг к алтарю – ко мне – и встречается со мной взглядом. Ее улыбка становится шире, и даже убеждая себя, что все это игра, не могу сдержать волну тепла, которая расползается в груди. Я знаю, что она хочет не этого. Если она такая, как Елена и Эрис, то с малых лет планировала свою свадьбу, и я не рассчитываю, что в эти планы входил брак с врагом ее матери в присутствии пяти человек.
Я не в силах это изменить, но хотя бы могу преподнести ей этот подарок. Что-то, достойное фотосъемки. Возможно, эта свадьба не станет приятным воспоминанием, но, по крайней мере, не заставит Психею краснеть.
Они с Деметрой подходят к алтарю и останавливаются в нескольких шагах от него. Гермес прокашливается, явно пребывая в восторге от происходящего.
–Кто отдает эту женщину замуж?
–Я.– Деметра выступает вперед и кладет руку Психеи в мою. Любезно улыбается, будто рада здесь быть, но ее слова источают яд.– Если причинишь вред моей дочери, я выпотрошу тебя и скормлю своим свиньям.
До меня доходили слухи о Деметре и ее свиньях, но я никогда не мог подтвердить ни один из них.
