Обычно мне нравится наблюдать, как они препираются, но я уже готов завершить эту часть мероприятия.
–Увидимся в следующую пятницу.
–Хорошо.– Елена берет Эрис под руку и тащит сестру к выходу.
Теперь остался только фотограф.
Психея улыбается ему, и напряжение, сковавшее ее тело, немного ослабевает. Она в своей стихии.
–Большое спасибо, что пришли. Я бы хотела сделать несколько постановочных снимков в дополнение к тем, что вы уже сделали.
–Разумеется,– улыбается он.
Я выпадаю из разговора, пока они обсуждают варианты. У них уходит десять минут, чтобы выбрать четыре варианта съемки, и еще полчаса, чтобы сделать фотографии, которыми оба остаются довольны. Он отрывает взгляд от камеры.
–Замечательно. Я могу отретушировать их и прислать вам к завтрашнему дню.
–Спасибо.– Я поглядываю в сторону выхода. Как быстро мне удастся увести отсюда свою жену?
Психея касается его руки.
–Нет ничего плохого, если вы захотите воспользоваться моментом в своих интересах, Клод.– Она наклоняется к нему с милой улыбкой.– Если планируете продать одну из фотографий, возьмите, пожалуйста ту, что у алтаря.
Он смущается.
–Я бы не стал… я не…
–Мы знаем, как устроен Олимп.– Она хлопает его по плечу. Прикосновение получается легким, но он покачивается на ногах, будто получил хук справа.– Просто позаботьтесь, чтобы это был именно этот снимок, иначе вы очень меня расстроите.
–Да, мэм,– шепотом отвечает он.
–А теперь можете идти.
Он почти выбегает из зала. Едва дождавшись, когда за ним закроется дверь, я разражаюсь смехом.
–Ты вселяешь ужас.
–Молчи.
–Правда. Как и злобная мать и жестокие сестры.
Психея бьет меня в плечо.
–Я не вселяю ужаса. И вообще кто бы говорил, когда твоя мать приказала меня убить.
Обнимаю ее за плечи. Не потому что на нас кто-то смотрит, а потому что сам этого хочу. Обмен добродушными шутками поднимает настроение после напряженной подготовки к свадьбе.
–Ты можешь положа руку на сердце сказать, что твоя мать никогда никого не убивала?
–Я…
–Честно, Психея.
Она бросает на меня сердитый взгляд.
–Это не доказано.
–Вот именно. Чтобы выжить и процветать в Олимпе, нужно хотя бы отчасти быть монстром. А самим Тринадцати это требуется особенно.
–Ты прав, но все равно это раздражает.– Она бросает на дверь долгий взгляд.– Элита города любит делать вид, будто мы более культурные и утонченные, чем остальные люди, но на самом деле все наоборот. Взгляни на нас. Мы только что поженились, чтобы твоя мать бросила попытки меня убить.
Нечего добавить. Она права.
–Я знаю.
–Да, возможно, нам всем приходится быть немного монстрами, чтобы выжить в этом городе.– Ее глаза тускнеют, уголки губ недовольно опускаются.– Даже не немного, если быть до конца честной.
–Тут нечего стыдиться.– Я глажу пальцем ее обнаженное плечо. Боги, почему она такая нежная? Десять лет прожила в Олимпе, а ее сердце нетронуто. Она способна оплакивать то, чем ей пришлось пожертвовать ради процветания, город не изменил ее так, что она перестала бы сама себя узнавать. Я ей завидую. Быть может, от моей души что-то осталось, потому что не могу побороть желание развеять печаль, отразившуюся на ее лице.– Знаешь, ты не такая.
–Не какая?
–Ты не монстр.– Я отвечаю легкой улыбкой.– Я знаю, ведь сам монстр. Пускай ты живешь среди нас, но ты совсем не такая, как мы.
Она прищуривается.
–Не могу понять, это комплимент или оскорбление.
–Комплимент. Нужно быть особенной, чтобы жить среди монстров и не стать одной из них.– Наш разговор уходит на глубину, на которой не умею ориентироваться. Нужно вернуться в безопасную зону.– Ты голодна?
Она колеблется, но в конце концов отвечает:
–Да. Я слишком нервничала и не поела перед свадьбой.
Признаться честно, я тоже. Нервничать из-за нашей свадьбы кажется глупостью, но все идет не так, как ожидал. Я не должен настолько сильно хотеть свою жену, что меня едва не трясет от попыток сдержаться и не поцеловать ее снова.
Во всяком случае, при мысли о ней во мне не должно бушевать ничего, кроме вожделения. И точно не желание встать стеной между ней и тем, отчего в ее красивых карих глазах рождается печаль.
Я прокашливаюсь.
–Давай возвращаться в пентхаус. Я уверен, что сегодня нас никто не тронет, так что можем хорошо провести время.
Психея позволяет мне проводить ее до двери и дальше по коридору к лифтам.
–После того как мы поженились, нам вообще не должны угрожать.
Я хотел отложить этот разговор, тем более что только что пытался ее успокоить, но Психея слишком сообразительна, чтобы не заметить неловкую смену темы разговора. Я достаточно хорошо знаю эту женщину и понимаю, что она не даст мне отвлечь ее внимание. Она предпочла бы, чтобы я открыл ей правду и мы могли разобраться во всем вместе.
Мне требуется время, чтобы ответить ей честно.
–Этот брак означает, что моя мать не сможет привести в исполнение свои угрозы. Но он не помешает ей попытаться уничтожить тебя как личность.
Психея отвечает мне улыбкой.
–Пусть делает все, на что способна. В этом мне по силам справиться с ней.
Надеюсь, она права.
Глава 16
Психея
Сегодняшний день был полон эмоциональных потрясений. Я чувствую, будто разваливаюсь на части. Начиная с сорока минут, проведенных в постели Эроса, и заканчивая входом в зал, в котором он создал нечто, похожее на настоящую свадьбу. Бога ради, он подобрал цветы в тон моего платья. Такое внимание к деталям помогает нам убедительно играть, чтобы обмануть весь город, но не могу избавиться от мысли, что он сделал это ради меня.
Какая я дурочка.
А потом он небрежно упомянул, что его мать, скорее всего, не прекратит свою вендетту, по крайней мере в отношении моей репутации… Сказать, что я шокирована,– не сказать ничего.
Конечно, я этого ожидала. Мы говорили об этом. Но я лелеяла надежду, что Афродита свернет с этого пути, как только мы с Эросом поженимся. Прекрасно знаю, что нельзя верить в фантазии, но надежда умирает последней. Предположение, что, потерпев неудачу, Афродита продолжит жить своей жизнью и переключится на другую жертву, кажется наивным.
