День клонится к вечеру, и я больше не могу игнорировать урчание своего желудка. Я отталкиваю Эроса и выпрыгиваю из кровати.
–Мне нужно поесть. И принять душ.
–Я с тобой.
–Нет!– В панике отступаю назад, потому что мне ужасно хочется, чтобы он ко мне присоединился. Нужно создать дистанцию между нами, и как можно скорее.– Дай мне пару минут, ладно?
Эрос внимательно на меня смотрит, и мне больно видеть, как он снова возводит вокруг себя стены. Я даже не заметила, что в какой-то момент они опустились. Не успеваю передумать, как он снова становится холодным и расчетливым, каким я знала его до этого момента.
–Не торопись.
–Хорошо.– Едва дождавшись, когда он натянет штаны и выйдет из комнаты, хватаю телефон и мчусь в ванную. Наверное, глупо запирать дверь на замок, но сейчас готова на все, лишь бы сосредоточиться. Включаю воду и смотрю на себя в зеркало.
Выгляжу ужасно.
Кожа раздражена из-за трения о щетину. На ногах и бедрах виднеются красные следы от пальцев Эроса, которые, скорее всего, превратятся в синяки. Сенсорная память готова захлестнуть меня, и я содрогаюсь. Вот почему мне не следовало спать с ним. Вместо того чтобы думать, как противостоять лжи, которую решит сплести Афродита, я вспоминаю, как приятно было, когда он опустил руку между моих ног и…
Боги.
Крепко сжимаю телефон, но кому мне позвонить? Каллисто? Она задаст мне трепку при первой возможности. Персефоне? Та ясно дала понять, что думает об этом браке, и не станет мне сочувствовать лишь потому, что я начала жалеть о своем решении. Стоит ли говорить, что будет, если она узнает, каков был второй вариант?..
Нет, не могу. Мне некому звонить.
Сделав глубокий вдох, кладу телефон на тумбу. Не впервые жизнь Олимпа жестоко захлестывает меня. У меня есть инструменты, необходимые, чтобы сохранить опору под ногами. Надеюсь.
Вопреки обещанию поспешить (не говоря о том, что уже относительно поздно) долго принимаю душ и привожу себя в порядок. Волосы высушены и выпрямлены. На лице легкий, но безупречный макияж. Пройдя в гостевую спальню, надеваю легинсы, вязаные носки и любимый безразмерный свитер. Непринужденно, но в самый раз для фотографий. Этого достаточно. Должно быть.
Заставляю себя потратить время на постановочный снимок в угасающих солнечных лучах, струящихся сквозь огромные окна. Он недотягивает до моих стандартов, и мне приходится сделать десяток фотографий, чтобы запечатлеть легкую, счастливую улыбку, которой намеревалась добиться. Пока этого хватит, а утром подготовлю новый контент. Добавляю радостное, слащавое описание, выходя в коридор.
Застаю Эроса на кухне, где он потягивает вино и смотрит в окно. Он оглядывается, когда захожу, но выражение его лица остается пустым.
–Завтра сходим куда-нибудь. Чем дольше мы сидим, запершись в пентхаусе, тем больше даем моей матери возможностей выдумать свой вариант истории.
Меня пронизывает облегчение и что-то вроде разочарования. Мне хорошо удается манипулировать папарацци. Если сосредоточимся на этом, мне не придется думать, как сильно хочется подойти к Эросу и поцеловать его.
Заправляю прядь волос за ухо. Я могу довести себя до белого каления, пытаясь предугадать, какую позицию займет его мать, но, в конце концов, наша лучшая защита – придерживаться первоначального плана.
–Ты хочешь легкомысленную версию нашего выхода или предпочитаешь сдержанную и хорошо продуманную?
–А в чем разница?
–Легкомысленный вариант подразумевает, что мы посетим открытые сады возле Университета и будем прогуливаться по дорожкам, прижавшись друг к другу. Потом поедем в небольшой бар, там слегка напьемся и будем делать вид, будто мы в зале одни. Сдержанный и продуманный – ужин в «Дриаде».
Он вскидывает брови.
–Даже мне непросто попасть в «Дриаду» без предварительного бронирования.
–Удивлена, что ты вообще можешь туда попасть. Пан ненавидит Афродиту, и уверена, его неприязнь на тебя тоже распространяется.
Ленивая улыбка Эроса волнует меня сильнее, чем в тот раз, когда увидела ее впервые. Теперь знаю, что с таким видом он думает, какие восхитительные бесчинства хочет сотворить с моим телом. Стараюсь совладать с дрожью. Он замечает это, конечно замечает, и его улыбка становится шире.
–Мы с Паном пришли к взаимопониманию.
Невольно издаю удивленный смешок.
–Только не говори, что ты и его соблазнил.
–Психея.– Боги, каждый раз, произнося мое имя, он будто побуждает меня сделать то, о чем точно пожалею.– Меня ранят твои постоянные намеки, будто я прокладываю себе путь по Олимпу, оставляя след из любовников.
–Я не права?
Он издает смешок и слегка опускает голову. Очаровательно.
–Зависит от того, кого ты спросишь.
Плохо дело. Мне нужно сосредоточиться на плане, а не на том, как Эрос привлекателен, когда скромничает.
–Если спрошу Пана?
–Он станет утверждать, что это он меня соблазнил.
Конечно, станет. Пан больше Эроса пользуется дурной славой обольстителя. Я качаю головой в невольном изумлении.
–Возвращаясь к моему первоначальному вопросу: легкомысленный или сдержанный?
–Легкомысленный.– Его улыбка меркнет, но ее отблеск мелькает в глазах.– У нас роман, и если наш выход будет выглядеть слишком отрепетированным, люди усомнятся, что все по-настоящему, и дадут моей матери возможность извлечь выгоду из их сомнений. А то, что ни ты, ни я обычно не совершаем легкомысленных, глупых поступков, может помочь нам слепить убедительную историю.
–Согласна.
Он скрещивает руки на груди.
–Тогда зачем дала мне возможность выбора? Почему просто не изложила свой план?
Не могу смотреть ему в глаза.
–Ты тоже в этом участвуешь. Важно, чтобы мы были на одной волне.
–Конечно.– Он пожимает плечами.– Но мы уже согласились, что это скорее твой конек.
–И все же.
Эрос подходит ко мне. Я стараюсь устоять на месте и не пятиться от него. По крайней мере, убеждаю себя в этом, наблюдая, как он приближается. И пытаюсь не задерживать дыхание в ожидании его следующего шага. Он наклоняется, пока наши лица не оказываются на одном уровне.
–Вот я дурак. Подумал, быть может, все дело в том, что ты усомнилась в собственных инстинктах. Но это невозможно.
Мою кожу обдает жаром, который не имеет отношения к желанию.
–Что, прости?
–Ты сомневаешься в себе. Перестань.
Выпрямляю спину и бросаю на него сердитый взгляд.
–Ты не знаешь, о чем говоришь. Я не сомневаюсь в себе.
–Врунишка,– говорит он с нежностью и отворачивается, не дожидаясь моего ответа.– Ужин готов.
