Эрос опасен, но в особенности – когда так мне улыбается. Будто у нас с ним общие тайны, будто между нами близость. Мне непросто напоминать себе, что все это притворство. Да, наше желание реально, но это лишь очередной способ скормить всем нашу историю.
Побочный эффект, а не основная цель.
Обольщали ли меня?
Мне хочется рассмеяться ему в лицо. Олимп бы с радостью списал меня со счетов, стоило кому-то соблазнить меня открыто. Возможно, весь остальной мир оставил в прошлом устаревшие взгляды, согласно которым достоинство женщины напрямую связывается с ее девственностью, но только не Олимп. Во всяком случае, не Верхний город. После первого неудачного опыта отношений все остальное происходило в тайне. По крайней мере, с партнершами. Когда приходится так много прятаться, чтобы провести время вместе, возможностей для соблазнения почти не остается.
Мысль, чтобы позволить Эросу соблазнить меня, слегка напоминает то, что, должно быть, испытывают перед прыжком с самолета. Все может закончиться мягким приземлением… а может – разрушительными объятьями силы притяжения. Не могу так рисковать.
Делаю щедрый глоток бурбона и отворачиваюсь от Эроса, чтобы прокашляться от жжения, пронзившего горло и легкие.
–О боги.
–Они тут ни при чем.– Его голос звучит так же низко, как когда он во мне.– Психея, посмотри на меня.
Меня охватывает чувство, похожее на отчаяние. Я хватаюсь за первую попавшуюся тему, способную отвлечь меня от чар, которыми этот мужчина окутал меня.
–Удивлена, что твоя мать еще не совершила первый шаг.
Улыбка на лице Эроса не меркнет, но пыл в глазах угасает. Он наматывает прядь моих волос на палец и наклоняется ближе.
–Посмотрю, что можно выяснить, когда вернемся домой. Она наверняка что-то сделала, просто мы пока еще не видели подтверждения.
Домой.
А эта мысль вселяет ужас. Домом для меня всегда была квартира моей матери. Когда я согласилась на этот брак, мне даже в голову не пришло, что пентхаус Эроса я тоже начну считать своим домом. Не говоря уже о том, что это случится так скоро.
Сосредоточься на любой другой мысли.
–Наверняка у тебя есть какие-то предположения насчет ее планов. Ты уже помогал ей в подобных делах.– Нужно напоминать себе, почему нельзя в него влюбляться. Не имеет значения, как сильно мне нравится все, что мы вытворяем в постели. Не имеет значения, как сильно начинаю ценить его сухое чувство юмора и ум. Напротив, эти черты делают его еще опаснее, потому что я рискую забыть, как мы сюда добрались.
Он вздыхает.
–Подозреваю, что первым делом она попытается убрать тебя из моей жизни. Пустит какие-нибудь слухи, чтобы разрушить историю любви, которую мы плетем, и внушить, что ты со мной из корыстных побуждений. Меня все это, естественно, выставит дураком, но думаю, она так зла, что ей на это наплевать.– Не знаю, какое у меня сейчас выражение лица, но Эрос снова вздыхает и поясняет:– Она может быть неуравновешенным монстром, но она умна. И знает, что я не пошел бы на это, если бы не хотел… если бы не хотел тебя. Первым делом она попытается сделать так, чтобы я сам тебя бросил. Можно сказать, что у моей матери совсем нет сердца, но в той крошечной части, которая от него осталась, она в самом деле заботится обо мне.
Ты в этом уверен?
Не задаю этот вопрос вслух. Озвучить его было бы неоправданной жестокостью, а он и так многое пережил. Родитель, который заботится о своем ребенке, не станет использовать его в качестве наемника. Эрос не стал таким словно по волшебству; кто-то его этому научил. Готова поставить круглую сумму, что этому поспособствовала Афродита. Не знаю, как давно все началось, но если он в семнадцать лет разрушал ради нее чужие жизни, то начал он, когда был совсем юным. Когда был впечатлительным и находился под ее опекой. Какой родитель заботится о своих амбициях больше, чем о психическом и эмоциональном благополучии собственного ребенка?
У меня есть ответ на этот вопрос.
Такой, как Афродита.
Копаться в детстве Эроса, чтобы разрушить оставшуюся в нем веру в свою мать, не входит в мои планы. Это никак не изменит сложившуюся ситуацию… к тому же меня терзает подозрение, что это причинит ему боль. Я смотрю на все под другим углом.
–У меня есть деньги. Зачем мне заманивать такого милого, невинного парня?
–Месть – самая убедительная причина, особенно если просочится слух, что сделать это велела твоя мать.
–Могущественная Деметра отправляет дочь в постель к сыну своего врага, чтобы насолить Афродите.– Звучит надуманно, но если эту историю подать достаточно убедительно, Афродита может этим воспользоваться. Я приподнимаю брови.– И кто поверит, что ты, плейбой, любимчик Олимпа, оказался до того очарован мной, что отбросил осторожность и надел кольцо мне на палец?– Я знаю свои сильные стороны, но Олимп интересует только пустой блеск. Люди увидят то, что хотят видеть, особенно если это укрепит их представления о силе и красоте.
Он мягко касается моего подбородка и приподнимает лицо, чтобы посмотреть мне в глаза.
–Не знаю, Психея. Я сейчас охренеть как очарован.
Правда?
Обман?
Не могу понять, и меня это пугает. Почти так же сильно, как и желание, чтобы это было правдой.
–Ты хорошо разыгрываешь наш роман,– наконец выдавливаю я.
Он гладит меня пальцем по щеке.
–Даю слово. Никто не причинит тебе вреда, пока ты моя. Ни тебе, ни твоей репутации.
Как глупо зацикливаться на этом. Разве я не говорила ему сегодня утром, что принадлежу только самой себе?
–Я не твоя.
–Кольцо на твоем пальце говорит обратное.
Я почти забыла о кольце. Нет, неправда. Я ощущаю его тяжесть, будто оно весит больше, чем это возможно. Каждый раз, когда оно вертится на пальце, а бриллиант отражает свет, вспоминаю, что мы сделали.
Но кольцу не сравниться с прекрасным лицом Эроса. Не могу отвести от него взгляд.
–Следуя этой логике, кольцо на твоем пальце означает, что ты мой.
–Да.– Кажется, что он этим очень доволен.– Я твой, Психея. Что ты будешь делать со мной?
Разумнее всего было бы закрыть этот вопрос. Напомнить, что мы не станем прыгать в постель при первой же возможности. Что этот брак заключен только потому, что моя жизнь оказалась поставлена на карту. Но сложно помнить об этом, сидя на этом диване в маленьком баре, в который Эрос привел меня, потому что ему нравится это место. Потому что здесь он чувствует себя в безопасности.
–Ты приводишь сюда всех любовников?– Я бросаю слова, словно дротики, отчаянно пытаясь создать между нами эмоциональную дистанцию.
Он не отстраняется.
–Я никого сюда не привожу. Во всяком случае, так. Иногда Елена и Гермес приходят выпить со мной, и Персей таскался с нами, когда мы были младше, но как я уже сказал, это…– Эрос отводит взгляд, осматривая зал со странным выражением лица.– Это безопасное место. Настолько безопасное, насколько возможно в Олимпе.
