Ускоряю шаг, и тело начинает ломить. Мои ботинки не предназначены для бега, но я почти не чувствую боли. Особенно в тот миг, когда поворачиваю за угол и вижу, что Психея стоит рядом с моей матерью. Афродита обеими руками держит мой пистолет, заняв дерьмовую для стрельбы позицию, но с такого расстояния она не промахнется. Моя жена сжалась от страха среди этих гребаных веток, которые она назвала цветами.
Я заставляю себя остановиться, замедлить шаг, чтобы не вынудить мать спустить курок от испуга, и поднимаю руки.
–Мама, довольно.
Она не смотрит на меня.
–Уходи, Эрос. У меня все под контролем.– Ее голос звучит так спокойно, будто она отпустила комментарий по поводу погоды.
–Я не могу позволить тебе это сделать.– Не знаю, как все обыграть, чтобы она опустила пистолет, не нажав на курок. Мной завладела паника, а паника обернется для Психеи смертью. Я подхожу ближе.– Психея, поезжай домой. Я со всем разберусь.
–У нее пистолет!– Ее голос дрожит. Она присела и подняла руки, будто этого достаточно, чтобы остановить пулю. Она тоже в панике, а я ни черта не могу с этим поделать.– Она убьет меня!
–Она тебя не убьет. Я ей не позволю.– Отчаянно надеюсь, что не лгу.
Делаю еще один шаг вперед, но Афродита качает головой.
–Не подходи, или я спущу курок.
Замираю на месте, сердце подскакивает к горлу. Пытаюсь подобрать правильные слова, но мозг отключился. Я стою слишком далеко, чтобы броситься и вырвать пистолет, но придется попробовать.
–Ради этого ты рискнешь навлечь на себя гнев Зевса?
–Я еще не такое готова сделать.– Мать не отрывает взгляда от Психеи.– Но не я убиваю дочь Деметры, Эрос. А ты.
Я смотрю на нее и начинаю понимать. Старое пальто, которое не видел на ней уже много лет. Кожаные перчатки, благодаря которым не останется следов пороха, если она выстрелит, как и отпечатков ее пальцев.
А значит, единственные отпечатки, оставленные на зарегистрированном на мое имя пистолете,– принадлежат мне.
Страх, меня сковывает неподдельный страх. Она это сделает. Она не блефует.
–Зачем мне стрелять в свою жену? Я люблю ее.
–Не лги мне.– Красивое лицо матери превращается в жуткую маску.– Ты не любишь эту сучку. Ты не способен любить. Она должна быть мертва, Эрос. А ее сердце – лежать на гребаном блюде. Да что с тобой не так, черт подери, раз ты на ней женился?
Психея не плачет, но, судя по ее виду, близка к этому.
–Почему вы хотите меня убить? Я ничего вам не сделала!– Она дрожит так сильно, что вынуждена прижать руки к груди.
Афродита слегка поворачивается ко мне, чтобы не терять из виду, и смотрит на мою жену свирепым взглядом.
–Твоя мать сделала достаточно. Нужно немного умерить ее пыл. Не ей выбирать следующую Геру. А мне!
Психея всхлипывает.
–Это не имеет ко мне никакого отношения.
–Имеет – и самое прямое.– Она наклоняется вперед, усмехаясь.– Деметра в самом деле считает, что ты достойна выйти за Зевса. Взгляни на себя. Ты всего лишь толстая заигравшаяся девчонка.
–Я этого не просила!
–Очнись, девочка. Никто в Олимпе этого не просил.– Она заходится диким, безумным смехом.– Нельзя плавать среди акул, а потом плакаться, что тебя съели. Ты пыталась играть в эту игру и проиграла.– Афродита меняет позу и поднимает пистолет выше.– А теперь ты заплатишь за это.
–Хватит.– Я бросаюсь вперед, но мать останавливает меня, опустив палец на курок. Если бы она целилась в меня, я бы не стал колебаться. Я бы рискнул. Но не стану рисковать жизнью Психеи.– Ты не имеешь права так с ней разговаривать. Не имеешь права нападать на нее только потому, что она лучше тебя, красивее и внутренне, и внешне. Опусти чертов пистолет, мама.
–Разговор окончен.
Психея издает вздох.
–Да, думаю, что окончен. Я услышала достаточно. Как и весь остальной Олимп.– Дрожь исчезла из ее голоса, страх развеялся, будто его не бывало. Осталось только спокойствие и твердая решимость. Она протягивает руку к цветочной клумбе, достает телефон и подносит его к лицу. Она улыбается дрожащей улыбкой.– Как видите, все плохо. Все очень плохо. Афродита хочет убить меня и подставить моего мужа.
У Афродиты отвисает челюсть.
–Ты ведешь трансляцию.
–Сто тысяч зрителей, и их становится все больше. К концу дня весь Олимп услышит, как вы признаетесь, что пытались меня убить.– Дрожащая улыбка Психеи становится хитрой.– Акулы – не единственные хищники в океане, Афродита.
Охренеть. Охренеть! Такое замолчать не удастся, не получится сделать вид, будто ничего не было. Психея только что подготовила почву для ухода Афродиты с ее поста без кровопролития. Теперь моя мать ни за что не сможет сохранить свое положение. От облегчения у меня голова идет кругом.
–Все кончено. Обратного пути нет. Наконец все закончилось.
–Ничто не закончится, пока я не скажу!– Афродита поворачивается к Психее, выражение ее лица становится уродливым и полным ненависти.– Если я пойду ко дну, ты пойдешь вместе со мной!
–Нет!– Я бросаюсь вперед, двигаясь так быстро, как никогда в жизни. Но даже так не успею. Нас с Афродитой разделяет слишком большое расстояние, а ее палец от курка – слишком маленькое.
Но я не рассчитываю на Психею.
Она вскакивает, хватает Афродиту за запястья и поднимает их вверх, когда раздается выстрел. Потом наступает матери на ногу и, вырвав оружие у нее из рук, бросает его в противоположную сторону. Афродита чертыхается, но Психея толкает ее на землю. Все это происходит за какую-то пару секунд.
Я хватаю Психею и заключаю в объятья. Знаю, что в нее не попали, но все равно осматриваю в поисках ран.
–Ты ранена?
–Все хорошо. Я цела. Мы оба целы.
–Слава богу.– Я смотрю на мать, которая пытается сесть.– Не двигайся.
Вдалеке раздается вой сирен. Психея прижимается лбом к моей груди, а потом отстраняется.
–Настало время заключительного акта.
Глава 32
Психея
Дальнейшие события развиваются очень быстро. Приезжают люди Ареса. Они увозят Афродиту в черном фургоне, оставшиеся сопровождает нас в башню Додоны на встречу с Зевсом. И хорошо. Хочу сказать ему пару ласковых слов.
Эрос сидит рядом со мной на заднем сиденье машины. С тех пор как прибыли люди Ареса, он не сказал ни слова. Он все время был рядом, но я не могу понять выражение его лица. Он совсем закрылся от меня. Я открываю рот, но передумываю, не успев ничего сказать. Мы не одни, и сначала нужно со всем покончить, а потом уже честно поговорить.
