Я кладу свою ладонь в его, трепеща от того, насколько он крупнее меня, даже когда поднимаюсь на подиум и оказываюсь выше него. Он долго не отпускает мою руку и обводит меня внимательным взглядом, который кажется одобрительным, но не вульгарным.
–Знаешь, вчера вечером думал, что заполучить тебя в жены – это как неминуемые издержки.
–Ты не получишь меня в жены,– фыркаю я.
–Еще как получу.– Его улыбка становится шире, темные глаза загораются чувством, которое можно принять за желание.– Ты не победишь, принцесса. Лучше передумай и сохрани свое красивое личико нетронутым. Брак со мной будет не так уж плох, поверь.
Я сердито смотрю на него.
–Убери от меня свои руки.
Он с легкостью отпускает меня, одаривает толпу победоносной улыбкой и запрыгивает обратно на свой подиум. Клянусь, я почти слышу, как люди на трибунах падают в обморок, отчего кровь во мне мчится быстрее. Возможно, именно по этой причине я забываюсь и смотрю в ложу, где стоит мой брат. Даже отсюда чувствую его суровый взгляд, хотя брата не показывают ни на одном из экранов. Мне приходится подавить дрожь.
Отступать поздно. Сам Зевс не может отстранить кандидата после того, как его имя было названо. С этого момента мы все будем изолированы от остальных. Чтобы избежать вмешательства и попыток жульничества, но для меня это означает, что брат с сестрой не смогут неожиданно заявиться и уговорить меня отказаться. Единственный из Тринадцати, кто может свободно посещать городок участников,– это Афина.
Она машет рукой в нашу сторону.
–Поприветствуй своих бойцов, Олимп.
Крики и аплодисменты звучат так громко, что чувствую, как вибрирует арена. Ощущение ошеломляющее. До этого момента мое взаимодействие с публикой происходило через тщательно подобранный фильтр. Я личность с публичным образом, которая часто мелькает на MuseWatch, местном сайте сплетен. Но я никогда не делала ничего подобного. Соревнования по гимнастике, в которых участвовала, происходили при закрытых дверях – такое условие ставил отец, если я собиралась участвовать в соревнованиях. Разумеется, это не принесло мне друзей.
«Надеюсь, ты сейчас это видишь, отец. Из Тартара или какой-то другой дыры, в которую тебя решила засунуть вселенная. Надеюсь, там темно и ужасно, и ты сильно страдаешь».
Потом все происходит быстро. Несколько человек, одетых в форму спецвойск Афины: черные штаны и рубашку с изображением парящей совы на правом плече,– выходят и провожают нас ко входу, через который раньше прошли на арену участники. Ахиллес не пытается подать мне руку, чтобы помочь спуститься, и это к лучшему, потому что сомневаюсь, что сумею сохранить невозмутимое выражение лица.
Претендентов ведут по бетонным коридорам, через раздевалку в зал ожидания с выходом наружу. Самый высокий солдат провожает нас к стоящим в ряд фургонам с тонированными окнами.
Я приподнимаю брови.
–А это не слишком?
В ответ он открывает передо мной дверь и одаривает непроницаемым взглядом.
–Это ваш выбор.
На самом деле это не выбор. Но несоблюдение протокола означает, что меня отстранят еще до начала испытаний. Я вздыхаю и забираюсь во второй фургон. Мне не приходит в голову, что стоило обратить внимание, куда садятся остальные, и в соответствии с этим выбрать место. Когда меня посещает эта мысль, Парис уже залезает в мой фургон и садится рядом. Следом заходит Гектор со спокойным выражением красивого лица. Аталанта завершает нашу четверку, ее волосы убраны от покрытого шрамами лица.
Парис наклоняется ко мне, его лицо настолько безупречно, что у меня возникает внезапное желание сломать ему нос, чтобы придать его чертам немного характерности. Хотя я не имела ничего против его красивого лица, когда мы встречались. Именно оно завлекло меня. Он чуть улыбается, и у меня по коже бегут мурашки.
–Елена, что ты делаешь?
–Не уверена, что понимаю о чем ты, Парис.– Как бы ни пыталась контролировать свой голос, от близости Париса слова звучат напряженно.
Его улыбка становится шире, в глазах появляется сочувствие.
–Понимаю, что ты была не рада оказаться наградой победителю, но ты зашла слишком далеко, тебе так не кажется? Ты опозоришь себя и, что важнее, свою семью.
Невольно напрягаюсь.
–Что, прости?
–Не пойми меня неправильно. Ты выглядишь чертовски сексуально в этом маленьком золотом платье, как принцесса.– Он издает одобрительный вздох.– Но не рассчитываешь же ты, что пройдешь хотя бы первое испытание. Ты для этого слишком изящная.
Изящная. Еще одно слово, обозначающее слабость.
Я отворачиваюсь от него.
–Это не твое дело, Парис. Беспокойся о себе.
Он смеется.
–С нетерпением жду, когда стану твоим мужем, Елена. Это даст нам новый старт, который так нужен.
Кажется, слышу вздох Гектора, но не уверена. Вот в чем особенность Париса: для всех, кто его не знает, речь, произнесенная обаятельным уверенным тоном, звучит вполне разумно. В самих словах нет ничего ужасного. Он сохранял такое же терпеливое выражение лица, когда трепал мне нервы во время наших ссор, пока я не превращалась в визжащее чудовище. Он заставлял меня чувствовать себя сумасшедшей, и это ощущение возникает вновь всякий раз, когда я вынуждена с ним общаться.
–Давай кое-что проясним, Парис.– Я сохраняю легкий любезный тон, хотя мне хочется кричать.– Если ты думаешь, что, завоевав титул Ареса, получаешь права на меня, ты не переживешь первую же попытку прикоснуться ко мне без моего согласия.
Он улыбается, ни капли не испугавшись. Не могу поверить, что когда-то считала его настойчивость сексуальной. Мне потребовалось больше времени, чем готова признать, чтобы осознать, что между ухаживаниями и преследованиями существует тонкая грань. У Париса есть неприятная привычка слышать только то, что он хочет.
–Если мы поженимся, у меня будет уйма времени, чтобы тебя обольстить. Раньше тебе нравилось то, что мы делали вместе, Елена. Понравится снова.
Аталанта фыркает. Она закидывает ногу на ногу и прислоняется к стенке фургона.
–Пойми намек, красавчик. Она уже готова выпрыгнуть из фургона, лишь бы убраться от тебя подальше.
Она права, но мне не нравится, что я настолько открыта. Обычно мне лучше удается сохранить бесстрастное выражение лица. Я поднимаю подбородок.
–Я вполне способна сама себя защитить.
Аталанта отвечает беззаботной улыбкой.
–Возможно, но я женюсь на тебе, когда стану Аресом. Я была бы плохой женой, если бы не защищала тебя от подобных подонков.
–Никому не нужно защищать Елену от меня.– Парис наклоняется, вторгаясь в мое личное пространство. Я чувствую запах его одеколона, и у меня сводит желудок.
Улыбка Аталанты становится резкой.
