Но сказать я этого не могу. Он не поймет. Патрокл проводит ладонями по лицу.
–Нам нужно…
–Нет, Патрокл. Ахиллес хочет что-то сказать. Пусть скажет,– говорит Елена, едва ли не меча молнии взглядом. Она безумно сексуальна, когда злится. Не то слово. Не думаю, что она способна утратить хоть каплю своего великолепия, какими бы ни были обстоятельства. Но что важнее, потерянное выражение ее лица исчезло.
Она сейчас не думает о нападении или своей ненормальной семейке. В этот миг Елена сосредоточена только на том, как поставить меня на место. Пускай я не такой гений, как Патрокл, но знаю, как действовать на поле боя, а наше с Еленой общение именно это собой и представляет.
Я отвечаю ленивой улыбкой, призванной разозлить ее еще больше.
–Ты играешь им на руку, принцесса. Это просто борьба иного рода. Завтра состоится второе испытание. Нежели ты и правда собираешься провести следующие двенадцать часов, зациклившись на своем брате-ублюдке?
Она открывает рот и замирает. Ее мозг начинает соображать. В случае с ней это выглядит иначе, чем с Патроклом, но общее впечатление очень похоже. Наконец, Елена делает глубокий вдох и откидывается на спинку стула.
–Ты думаешь, что это все психологические манипуляции.
–Не знаю, что это такое, но ты ни черта не можешь с этим поделать, пока не закончится турнир и ты не выберешься из этого дома.– Я смотрю ей в глаза.– Ты умна. Знаешь, что испытания бывают не только физическими, но и психологическими. Они не могут заставить тебя покинуть турнир, но могут ослаблять тебя, пока ты не потерпишь поражение.
Она медленно, почти изумленно качает головой.
–А боги не поскупились, когда создавали тебя, да?
–Это я и пытался тебе сказать, принцесса.
Меня покидает часть напряжения. Ее затравленный взгляд еще не развеялся, но, похоже, худшее позади. Быстро она приходит в себя. Или, во всяком случае, создает такую видимость. Похоже, Елена из тех, кто глубоко переживает (единственное, что нас отличает), поэтому не станет изливать нам свое сердце. Было бы проще, если бы я не чувствовал, будто она моя, и не хотел бы, чтобы она распахнула перед нами двери, скрывающие ее сокровенные мысли.
Я тру лицо ладонью. Эта хрень меня напрягает. Мне больше нравилось, когда жизнь была проще, когда главной заботой было беспокойство, каким окажется следующее задание, на которое нас отправит Афина, и когда Патрокл увлечется так сильно, что забудет поесть. Я знаю его, поэтому мне никогда не приходится задаваться вопросом, что он думает или чувствует. Все признаки налицо, ведь я выучил их наизусть за то десятилетие, что мы вместе. Возможно, в последнее время многое изменилось, но сами мы изменились не так сильно.
Например, сейчас он думает, что ничего не понимает. Он неторопливо переводит взгляд с меня на нее и обратно.
–Ахиллес… прав.
Елена слегка улыбается.
–Почему ты так потрясен?
–Обычно он не отличается хитростью,– бормочет Патрокл, а потом качает головой.– Чем мы можем тебе помочь, Елена?
Она берет кружку с кофе и смотрит в нее, будто может найти ответы на дне. Мы с Патроклом обмениваемся полным понимания взглядом. Какой бы запутанной ни была ситуация, мы дадим Елене все, что ей нужно. Мы не знаем, что принесет новое испытание, но, по крайней мере, способны отвлечь ее до тех пор. Приятно быть с ним на одной волне после всех ссор и беспорядочных эмоций. Еще ничего не разрешилось и не разрешится, пока не закончится турнир и мы не столкнемся с неминуемыми последствиями.
А между тем…
–Почему?
Поднимаю взгляд и вижу, что Елена смотрит на меня как на головоломку, которую не может собрать. Заманчиво ответить ей обаятельной улыбкой или бредовой фразой, но если хочу, чтобы она отнеслась к этому всерьез – отнеслась ко мне всерьез,– нужно хотя бы объясниться. По крайней мере в этом.
–Мне не нравится потерянное выражение твоего лица.
Она моргает, глядя на меня своими большими глазами.
–Я… Нет, Ахиллес, имею в виду, почему ты пытаешься меня приободрить? Разве ты не хочешь, чтобы я покинула турнир?
Сложный вопрос. Я пожимаю плечами.
–Я одержу победу и стану Аресом.– Она поджимает губы, но я продолжаю. Она сама спросила. И я дам честный ответ.– Но мне не нравится эта мутная хрень. Они недооценивают тебя, и меня это бесит.
–Но… Почему? Почему тебя это бесит? Не понимаю, почему ты сейчас так добр ко мне, если это противоречит твоим интересам. В этом нет смысла. Ты ненавидишь меня.
–Елена.– Жду, когда она посмотрит на меня.– Я не испытываю к тебе ненависти. Мне нравится твоя упрямая задница. Ты сильная, умная и чертовски амбициозная. Если бы не участвовал в этом турнире, ты могла бы завоевать титул Ареса.
Патрокл фыркает.
–Обязательно надо было это упомянуть?– Он обращается к Елене:– Он имеет в виду…
Но она не смотрит на Патрокла. На этот раз ее внимание всецело приковано ко мне.
–Ты считаешь меня сильной.
Тихо сказанные слова не звучат вопросительно, но мне не нравится, с каким удивлением она их произносит. Будто никто и никогда не указывал на это раньше.
–Ты знаешь, что ты сильная. Тебе не нужно, чтобы я это подтверждал.
Елена смотрит на меня долгое мгновение, а потом наконец отвечает слабой улыбкой.
–Да, наверное, знаю.– Она неторопливо встает.– Идем обратно в кровать.
Патрокл смотрит на нее, будто хочет возразить, но говорит лишь:
–Сначала поедим. На одном кофе не протянем, тем более что завтра второе испытание.
–Я принесу.– Встаю и потягиваюсь.– Какие предпочтения?
Она пожимает плечами.
–Что предложат.
Патрокл тоже встает.
–Я тебя провожу.– Едва дождавшись, когда мы окажемся в коридоре, он поворачивается ко мне.– Что это, мать твою, было?
–Что именно?
Он отвечает мне многозначительным взглядом.
–Ты знаешь, о чем я. Она переживала, а ты набросился на нее, как на противника.
–Патрокл.– Внезапно чувствую, что устал. Чертовски устал оттого, что он думает обо мне худшее. Не стану делать вид, будто не заслуживаю этого, особенно после пары минувших дней, но я не жестокий, хоть и могу порой быть беспечным.– Она начинала волноваться и слишком много думать о том, какой ее брат придурок.– У меня свои мысли насчет Зевса, и этому говнюку повезет, если я не врежу ему по безупречной физиономии при первой же возможности.
Но в этой битве нет места моему гневу. Возможно, чувствую, будто Елена моя, но она не моя. И не мне защищать ее честь.
Хорошо, что она способна сама за себя постоять, когда злится и перестает слишком много думать.
