–Я…
–Скажи честно: забыл план? Или не было никакого плана?
Мышка кивнул:
–Забыл. Он огромный, я ж не ботанка, чтобы наизусть зубрить такие простыни. Наверное, перепутал, и вход под другим корпусом…
А в дверь колотили. Грохот и лязг засова звенели в ушах. Впереди – тупик. Ловушка.
–Ты понимаешь, что ты наделал?!– Ленка вопила уже в голос.– Мы же застряли, мы же теперь…
–Молодец! Хочешь сам разобраться с охранником?– Серёга смотрел в темноту, откуда доносился грохот. Выломает, чего гадать. Легко выломает и придёт… Кто? Он уже не был уверен насчёт охранника. Тот бы вопил и ругался…
Настя молча шарила лучом по стене. Руки тряслись, но телефон держали. Пытались нащупать спасение, лазейку, как будто сейчас случится чудо, как будто…
–Вот же дверь!– слева от Насти в стене тонула замусоленная дверь. Такая грязнющая, что заметишь не сразу. Деревянная, несерьёзная… Она толкнула, и ничего не произошло.– Заперто…
–Давай я!– Серёга навалился на дверь всем весом, но та не шелохнулась.– Вот пришло кому-то в голову здесь двери запирать снаружи!– Он со всех сил саданул ногой, тонкая фанерка хрустнула, но устояла.
–Если к вам ломятся бандиты, начните ломиться со своей стороны, это их обескуражит,– хихикнул Мышка.
–Тихо!– Ленка почти визжала.– Слышите?
В подвале было тихо. Резко, уже непривычно тихо: было слышно, как где-то капнула вода. Стук прекратился.
–Ну вот, ушёл охранничек. Давайте обратно, спокойно выйдем через открытую дверь, чем эту ломать.
Настя посветила в темноту. Луча едва хватало на несколько шагов…
–Да тихо вы!– кажется, Ленка ревела.– Слушайте!
–Что мы должны слушать?! Думаешь, он выломал дверь и идёт сюда? Он бы оглушительно топал и орал, и свет…– Мышка показал в проход.– Был бы свет!– он прокричал это громко, наверное, чтобы она не боялась.
А она боялась. Не было треугольника света, какие даёт открытая дверь, но это не успокаивало. Из глубины коридора, из этой пыльной темноты слышался странный скрежет. Тот, что был наверху, в столовке. Как будто тащат по полу что-то тяжёлое. И запах. Запах усилился, здесь явно был кто-то, кроме них. Ленке казалось, что она слышит его дыхание, но дело не в этом. Она ощущала присутствие кого-то чужого. Чувствовала на себе взгляд. И ещё (наверное, всё-таки ей казалось) в глубине коридора кто-то сопел. Не как сопят люди, а как большие животные нюхают воздух.
–Спокойно!– Серёга ещё раз саданул ногой в дверь, фанерка внизу хрустнула, отойдя на волосок.– Ещё чуть-чуть – и мы на свободе…
–Погоди ты двери ломать!– Мышка вцепился в него, оттаскивая от двери.– Нет там никого! Идём обратно, выйдем как люди…
–Люди здесь пропадают!– медленно проговорила Ленка.– А потом находят одну одежду, и ту по кускам!– Она тоже заколотила в дверь ногами, не слушая, что там болтают мальчишки. Дверь поддавалась. Не в смысле, открывалась, а всмысле, само полотно, двойная фанера, давно сгнившая, было бы что выбивать… Никакое это не бомбоубежище!
Мышка оттаскивал Серёгу от двери, дальше по проходу, и тараторил, как ненормальный:
–Ты что, правда, как эта, веришь в подземных монстров? Да крысы это по трубам шуршат…
–Я не собираюсь проверять это на себе…– Серёга упирался, он был сильнее. Мышка норовил ухватить за больную руку, как будто знал, и всё тараторил свое: «Идём, идём!»
Это было ненормально. Серёга сперва не понял, что именно, просто ощущение какой-то неправильности всего происходящего. За спиной девчонки колотили в дверь, Мышка не обращал на них внимания, будто так и надо, и потихоньку утаскивал Серёгу дальше в коридор, туда, где темно, туда, куда минуту назад ломился этот…
–Да ты что?!– Серёга рявкнул, вырвал больную руку. Боль врезалась в плечо, и здоровая левая среагировала моментально. Дёрнулась как будто сама, врезалась вМышкину скулу. Мышка охнул, не размениваясь на споры, дал сдачи, Серёга закрылся (даром, что ли, столько лет на тренировки ходил!), и дальше всё пошло по накатанной. Уклонялся, бил, уклонялся, бил. Спроси зачем-почему – получишь в челюсть. Поединок может прервать только тренер или победа. Где-то на задворках головы шевелилась мысль, что это всё неправильно. И ещё краем уха он слышал это шуршание.
–С ума сошли!– Настя светила на дверь, но повернулась на возню и увидела драку.
–Прекратите!– она дёрнула рукой с телефоном и заметила, как что-то блеснуло в темноте. Высоко, на уровне труб под потолком. Настя подняла телефон и завопила.
На неё обернулась Ленка, Серёга на секунду отвлёкся, получил от Мышки, но это было уже не важно. За спиной шуршало оглушительно, будто кого-то волокут, нельзя было не обернуться, и он обернулся.
Оно заслоняло собой весь коридор, весь проём, как будто даже поглощало весь свет, поэтому его заметили так поздно. Оно было огромным, скребло по потолку и стенам. Глаза отказывались распознавать человеческий силуэт, слишком здоровый, слишком кривой, неправильный. Огромная сгорбленная фигура приближалась из темноты, скребя спиной по потолку. Спиной, башка торчала немного вниз и вперёд, как у скаковых лошадей, которые стремятся к финишу. Старая побелка, шурша, осыпалась мукой на уродливую, как будто помятую голову, изрытую шишками и впадинами, на тёмно-серую неживую кожу. Это надвигалось, раскинув огромные руки с узловатыми, но толстыми пальцами, скребя по стенам с оглушительным шуршанием, будто волокут что-то тяжёлое.
В нос шибануло поˊтом и металлом. Это дёрнуло широкими ноздрями, как будто само принюхивается. Тяж`лые веки дрогнули – моргнуло. Рот, до ужаса похожий на человеческий, дёрнулся в сторону. Как будто оно ухмыляется.
В уши врезался длинный вопль, Настя даже не вздрогнула, так и стояла, примёрзнув ногами к полу, не в силах оторвать луч от этого, не в силах бежать. Кто кричал? Ленка? Серёга? Мышка или она сама? Какая разница! Она слышала только шуршание осыпающейся побелки, этот жуткий звук, перекрикивающий все на свете крики. И крыс! Крысы, которых не было слышно минуту назад, будто проснулись, запищали, завозились на трубах, зашуршали маленькими коготками. Это приближалось. На двух ногах, как люди, а всё равно в нём не было человеческого. Как будто огромная уродливая кукла, сделанная плохим мастером.
–Бежим…– Серёга это прошептал – голос кончился. Попятился назад, в стену, в тупик, туда, откуда бежать некуда. Они в ловушке!
Настя заколотила ногами в дверь, а ноги, будто чужие, еле поднимались. Дверь, хлипенькая, гнилая, вдруг стала прочной, непреодолимой, будто из железа. Пальцы разжались, не в силах удержать телефон. Он выскользнул, оглушительно шмякнулся на пол. Это вздрогнуло и глянуло прямо на Настю.
Где-то далеко на полу, за трубами, маленький телефон освещал потолок. Лучик еле теплился, аНастя всё равно видела слишком много. Это было совсем рядом. В косом свете от упавшего телефона было видно его морду, немного походящую на человеческое лицо. Тяжёлые веки, огромные, будто надутые, они почти полностью закрывали малюсенькие поросячьи глазки. В них, как в огромных лужах, блестели, мелькали, суетились белые человеческие силуэты, будто выжженные, вытравленные на фотографиях. Много. Десятки, сотни, но близорукая Настя видела их все. Она даже слышала их голоса, крики, крики, они доносились со всех сторон, тоненькие, комариные, но такие отчётливые в этом тихом подвале.
