– Слышь, Лен? Он к Вибре ломится.
Ленка кивнула:
– Угу. Полицию звать надо, только я мобильник не взяла, да и телефона не знаю.
– И по-французски плохо умею, – добавил за нее Тонкий, потому что сам плохо умел по-французски. Как все-таки тяжело сыщикам в командировке!
За спиной послышался шум мотора, и на скалу упал свет фар. Тонкий обернулся посмотреть, что там подъехало, увидел – автобус, а когда снова посмотрел на скалу, Каменотеса не было. Испарился.
Водительская дверца распахнулась. За рулем автобуса сидела Гидра.
– Который час, господа? – церемонно поинтересовалась она.
– Пять утра, – честно ответила Ленка.
Гидра осуждающе покачала головой:
– Вы любите ранние прогулки? И по возможности без няни?
– У нас гувернантка, – буркнула Ленка.
– Это не меняет дела, – строго заметила Гидра. – Мадемуазель Жозефа вас обыскалась. Представляете, что она испытала: просыпается, а детей нет?!
Тонкий представил – кайф! Никто не ноет, не шумит, не за кем присматривать! Живи да радуйся за троих, потому что оплачены все три путевки.
– Домой, живо! – скомандовала Гидра, открывая пассажирскую дверь автобуса. – Мадемуазель Жозефа сейчас вам покажет!
Некоторые взрослые обладают поразительной способностью портить детям настроение. Сидят себе дети у скалы, налюбовавшись призраком, думу думают, за преступником охотятся… И тут бац: «Вы любите ранние прогулки?» Тьфу!
Тонкий с Ленкой забрались в автобус. Надо было признать, что роль пойманных беглецов имела свои преимущества. Все места свободны, Жозя не пристает (Александр!), Гидра не бубнит в микрофон, вываливая на тебя кучу сведений, которые тут же забываются, а спокойно себе рулит. Тонкий сел у нее за спиной, чтобы смотреть и вперед, и по сторонам.
Светало. Луара в первых лучах солнца уже не серебрилась, а золотилась, белилась и немножечко розовелась. Верхушки деревьев изумрудились и осторожно шевелили листочками. Тонкий пожалел, что, убегая ночью, не захватил этюдника… И тут же придумал отмазку для себя с Ленкой.
В вестибюле гостиницы под пальмой поджидала воспитанников одетая, причесанная, напомаженная Жозефа. Широкий пальмовый лист висел низко над ее головой и казался продолжением прически. Заметив ребят, Жозефа молча встала (а лист остался на пальме), сказала: «Пошли», – и прошествовала к лифту.
– Мадемуазель Жевузэм, – заныла Ленка, но Тонкий ее перебил:
– Я порисовать хотел. Замки там, деревню. И Ленку взял, чтобы не страшно было. Ночью замки выглядят выразительнее. Мы постеснялись вас будить… – В доказательство он вынул из кармана большой блокнот, с которым никогда не расставался. Ни акварелью, ни маслом в блокноте ничего не нарисуешь, он только для карандашных набросков. Но блокнота хватило, чтобы произвести на Жозефу нужное впечатление.
Сашка правильно рассчитал. Взрослые терпеть не могут юных непослушников, но юным талантам готовы многое простить. Минуту назад Жу-Жу готова была рвать и метать, потому что этот хулиган Александр Уткин сбежал от нее среди ночи, чтобы заставить волноваться, довести до инфаркта, а может, и напроказить в ночной долине Луары. А сейчас она уже совсем не сердится на этого милого талантливого мальчика и его прелестную сестренку. Ну, захотелось юному гению нарисовать ночную скалу! Этот деликатный и хороший во всех отношениях мальчик даже постеснялся будить ее, Жозефу, и взял с собой сестру, которая, конечно, не может так защитить вундеркинда от ночных хулиганов, как гувернантка. Господи, да она даже не спросила, как они себя чувствуют, не случилось ли с ними чего по дороге! Злая, нехорошая гувернантка Жозефа! Жозе-фу – одно слово.
Фрёкен Бок наклонилась, посмотрела на ребят и осторожно спросила:
– Ви в порьядке?
– Да, – Тонкий старался отвечать спокойно, но внутри его все пело!
– Немножко замерзли, – в тон брату добавила Ленка.
Жозефа кивнула и осторожно погладила ее по голове:
– Я закажю вам горячьего мольока в номер.
Ленка закатила глаза. Что она «любила» больше всего на свете, так это горячее молоко!
Глава XII
Новость
Погода переменилась к лучшему. Стало теплее, понизилась влажность воздуха. Толстый сам не помнил, когда это случилось. Засыпал – было холодно, проснулся – тепло. Лапы ломить перестало, да и вообще верный крыс чувствовал себя не в пример лучше, чем сутки назад. Он зевнул, показав на всякий случай длинные резцы (а вдруг где-то рядом спрятался враг?! Пусть видит!), встал и огляделся.
Вокруг были все те же тряпки. Лежали они уже не так тесно, и от этого их казалось меньше. Бумаги не было вообще. Нет, так не годится! Гнездо без бумаги, как клетка без прутьев: опасно, неуютно и погрызть нечего. Толстый умылся, обкусал ближайшую тряпку для подкрепления сил и отправился на поиски бумаги.
Любая дикая крыса подняла бы его на смех: «За бумагой? Днем?!! Да чему тебя в стае учили?! Днем надо спать, а за бумагой и едой ходить ночью!» Но Толстый был домашний, ручной, он жил в стае людей, которые делают все наоборот: ночью спят, а днем добывают себе еду и бумагу. Вот и перенял человеческие привычки. Потому что, как говорят все те же люди, с волками жить – по-волчьи выть.
Клетки у людей обычно многокомнатные, Толстый давно это усвоил и смирился. Но в этой клетке оказалось чересчур много комнат. Так много, что год будешь бегать и все не обежишь. Толстый сунулся в одну, заглянул в другую, подобрав там и там по бумажке. Из третьей его прогнала какая-то горластая дама (крысу, что ли, не видела?!), но на прощание бросила Толстому целый ворох больших жестких бумажек, скрепленных тоненькими железками. Сойдет!
По комнатам Толстый шатался до вечера. Каждую бумажку он относил в комнату, откуда пришел, и клал под кровать. Под кроватью хорошо – темно и спокойно. По бокам тебя прикрывает свисающее покрывало, а наверху сторожит хозяин.
Тонкий валялся на кровати и рассеянно щелкал французским пультом французского телеящика с французскими фильмами и французскими телепередачами. Нет, что-то он все-таки понимал.
Вот кинофильм, где уже полчаса бегают и стреляют. И без языка ясно, что плохих убьют, а наши победят и поцелуются в конце. Вот мультик про Тома и Джерри, эти вообще ничего не говорят, только орут иногда. А титры в конце почему-то по-французски, но их читать неинтересно. Вот новости: из замка Амбуаз выносят на реставрацию мебель – старинную кровать, изрезанную ножом, столик без ножки, – ясно, кто-то попортил экспонаты музея…
Глава XIII
Куда не пускают туристов?
Так, минуточку! Вот уж новость так новость! Тонкий же минувшей ночью был у замка и заметил поблизости только призрак Леонардо да Винчи. И еще долго гадал, чего этому призраку не сиделось в своей гробнице… А вдруг вандал успел побывать в замке до того, как туда пошли Тонкий с Ленкой? А призраку не понравилось, что кто-то вандалит в его владениях, вот он и вылез. И наткнулся на ни в чем не повинных Уткиных… Кому, интересно, понадобилось портить музейные экспонаты? Да и зачем?
