Да, конечно, можно было плюнуть в лицо немецкому офицеру еще там, в Белоруссии, грохнули бы тогда вместе с другими и баста. Как всякие молодогвардейцы, партизаны и прочие герои, выступить ярко, чтоб люди запомнили. Меня помнили бы как героя, посмевшего дать отпор гитлеровцам, но я человек другой натуры. Никогда не любил излишнего внимания, по мне пусть лучше обо мне не знают вообще, зато, промолчав и оставшись живым, сколько врагов умрет благодаря мне? Я уже (не впрямую, так косвенно) отправил на тот свет не один десяток. А сколько выжило наших, тех, кто должен был умереть в городе?
И я еще не закончил, так что да, если меня берут за жопу, лебезить, конечно, не стану, но и нарываться тоже. Есть возможность выкрутиться, воспользуюсь, нет, умру достойно, хоть и не хочется. Это, я думаю, и станет моей целью, которую никак до сих пор для себя не оформил.
Попав сюда, я, к сожалению, не имел возможности и времени даже подумать о будущем, уж так получилось, что за меня все решили, я лишь плыл по течению. Но теперь, имея такие знания, обученный новым для себя навыкам и вспоминая старые, я сам творю свою судьбу. Пусть короткую, но зато полезную для страны и людей. Ведь как ни крути, но если спасу от гибели еще хотя бы десяток наших воинов или гражданских, то уже можно считать, что выполнил свой долг. А ведь есть еще и слова. Точнее – СЛОВА! Я много чего понаписал, передав представителям особого отдела в прошлый раз, представив данные как полученные в стане врага, как бы ни высокомерно это звучало. Вот и увидим, будут сдвиги или нет. Например, Хруща больше не видел, как ни смотрел, может, совпадение, а вдруг нет? Конечно, если тут все разъела круговая порука, тогда хана, а вот если люди все-таки имеют совесть… Вселял надежду тот факт, что я все еще живой. Ведь как бывает, получил кто-то новые сведения, а в них компромат на кого-то из друзей, что тогда? Правильно, надо просто убрать источник информации, то есть меня. Ну, а раз я еще жив, то смею надеяться на лучшее, может, все не так плохо в нашем коммунистическом «королевстве»?
–Ну, опять в город?– вывел меня из раздумий голос слева.
После разговора с комфронта, если это так можно назвать, в смысле переговоров, меня отправили на улицу ждать сопровождающих. Повернув голову в сторону говорившего, увидел ту же команду разведчиков, от которой я смылся в прошлый раз в городе. Надо же, ребята все еще живы, видимо, реально классные спецы.
–Здравствуйте, товарищи. Да, опять,– кивнул я. Сразу отметил, что пулеметчик бережет руку, ранение все же оказалось серьезнее, чем думал? Командир вроде в порядке, а снайпер имеет на лице свежие царапины.
–Спорим, командир, что он опять сбежит?– засмеялся Малыш, тот огромный пулеметчик. Улыбка его красила, при таком внушительном и грозном виде она обезоруживала. Смотришь и не верится, что он матерый волчара, готовый врага рвать руками.
–Я ему сбегу, пожалуй. Нас чуть под трибунал не отдали из-за тебя, не подводи больше, ладно?– командир группы разведчиков смотрел на меня серьезно, и мне было приятно, смотрит, как на равного. Подставлять я их не хотел, хорошие ребята.
–Смотря что вам на этот раз приказали,– улыбнулся я,– если вновь какую-нибудь чушь, наподобие той, что гарантировала мне смерть, то, извините, товарищ командир, нам не по пути. У меня важное задание, от того, насколько скрытно я смогу пробраться в город и затем к немцам, зависит не только моя жизнь, но и многих наших бойцов.
–О как, вот это птица, командир!– вновь подал голос Малыш.
–Не, я как-то все ножками да на пузе, летать не умею, а то бы улетел уже,– серьезно бросил я, не глядя на Малыша.– Когда выдвигаемся?
–Как стемнеет, за нами лодка придет, но переправляться будем не здесь, ниже.
–Как скажете.
Нас на машине, «полуторке», отвезли на несколько километров ниже по течению реки. Здесь было не в пример тише и темнее, чем на переправах, а оттого спокойнее. На этот раз меня собрались закинуть не возле КП тринадцатой дивизии, а в южной части города. Это еще один шаг из новой легенды, надеюсь, сработает.
Переправляться начали не сразу, как стемнело, а около двенадцати часов ночи. Спать хотелось, несмотря на то что поспал в прошлую ночь хорошо. Попросив у командующего время на сон и возможность помыться, чуть не совершил глупость. Какое мне мытье, я должен быть грязным, как свинья, вот бы лоханулся, в последний раз… Потому ходил сейчас, почесываясь, как шелудивый пес, зато это натурально выглядело.
Стрельба в этой части города была редкой, да и немцев оказалось не в пример меньше. Быстро заняв эту часть города, южную часть, противник перебросил силы на участки в центре, усиливая штурмовиков севернее, в центре и в районе заводов. В данном месте, в кварталах южнее элеватора, находился довольно потрепанный пехотный полк вермахта, но и он был вполне силен. Необходимо учитывать, что у немцев и в пехотном полку есть артиллерия и танки, хотя тут сейчас скорее самоходы, танки ушли на север.
–Слушай, а зачем ты это делаешь? Рискуешь так, ведь если немцы тебя раскусят…– тихо, шепотом спросил вдруг Малыш, лежавший рядом.
Переправившись, мы заняли позиции и ждали момента для броска дальше. «Люстры» висели и здесь, поэтому пройти было непросто. Впереди, на приличном расстоянии виднелось здание элеватора, рядом с которым иногда что-то вспыхивало. Трассеры что ли?
–Не понял?– я взглянул на огромного разведчика, носившего смешное для него прозвище Малыш. Практически в полной темноте я сумел разглядеть его глаза и понял, что парень реально переживает за меня. Эх, знал бы ты, Малыш, кто я и откуда…
–Ведь немцы далеко не дураки!– пояснил он.
–Совсем не дураки,– кивнул я, соглашаясь.– Так уж получилось, товарищ Малыш.– Он улыбнулся.– Раз оказался у немцев, надо искупать теперь.
–Ты ж не красноармеец, чтобы искупать, какая на тебе вина? Ты ж малец еще, тебе в школу надо, а ты тут…
–Когда отца убило бомбой, а маму фрицы расстреляли, я решил, что рано или поздно, но я начну рвать врагов, вот и выполняю, зарок такой. О том, что душа за Родину болит, говорить не стану, не поверите. Да, сам пока кроме малолетних диверсантов никого не убивал, но даже секунды думать не буду, когда наступит такой момент. Вы же в курсе, чему я обучен, убивать немцы учили очень хорошо.
–Суки, ты вообще не должен знать, что такое смерть. Тебе жить надо, учиться. Что ты в жизни видел, кроме войны? Ладно мы, красноармейцы, нас специально готовили к войне, мы все втроем еще на финской воевали, но таких, как ты, тут быть не должно. Меня, кстати, Борисом зовут.
Я в ответ тоже назвался, хотя они и так знают.
Парень выглядел очень взволнованным, а мне стало стыдно. Я врал, врал и вру всем, с кем встречаюсь, как же это тяжело, кто бы знал! А ведь Малыш попал в самую точку, спросив, зачем я на это иду. Ведь правда, кто мешал мне просто прикинуться беженцем и все, был бы сейчас где-нибудь далеко от фронта и войны, учился бы в школе и в ус не дул. Но я решил, что я Рэмбо. На хрена я полез, что изменю? Слышал же в штабе, они не собираются кидать сюда войска без конца, требуют держаться тем, что есть, и я ведь знаю почему.
