Это он зачем так издалека заходит?
–Я в порядке, господин оберст-лейтенант!– бодро, как всегда, ответил я.
–Не беспокоят старые раны? У меня до сих пор нога ноет при смене погоды.
–Немного, почти не ощущаю,– сказал правду я, тело-то детское, скорее всего позже, когда стану старше, все травмы и ранения скажутся, а пока я наслаждаюсь своим детским телом, хоть и досталось ему уже изрядно.
–Старею, наверное,– подытожил Дюррер.– Юрий, необходимо отправиться в Белоруссию.
–Куда прикажете, герр оберст-лейтенант,– вытянулся я.
–Необходимо провести скрытную операцию по поиску нашей группы, да-да, той самой, которую готовил в том числе и ты.
–Что-то случилось?
–Скажу прямо,– Дюррер немного поморщился,– есть подозрение, что группа работает на Советы.
–Их взяли?
–Никто этого не знает, как ты понимаешь, но в последних передачах вылезли факты, которые не подтверждает разведка. Противоречия есть и будут всегда, но здесь они становятся слишком явными. Командование решило, что группа работает под принуждением, а возможно, и вовсе уничтожена вся, кроме радиста, разумеется. Его почерк индивидуален и подделать его не так просто, гораздо проще завербовать специалиста и использовать его.
–Я понял вас, буду готов, когда получу исчерпывающую информацию по месту и по людям, с кем придется работать.
–Все получишь сегодня же. Слава богу, наших людей там хватает, есть и связные, и группы поддержки, но весь смысл операции в том, чтобы ты работал инкогнито, в одиночку. Справишься?
–Совсем в одиночку на территории противника не выжить, герр оберст,– я сделал вид, что задумался,– мне нужно что-то есть, где-то спать, это естественно, как мне кажется. Понимаю, что командованию нет дела до проблем агента, но все же, ведь от этого в том числе зависит успешность работы.
–Все время не устаю поражаться твоему раннему развитию,– оберст-лейтенант всплеснул руками,– не знал бы тебя столько времени, не поверил бы, что ребенок может ТАК рассуждать. Успокою тебя, командованию вовсе не плевать на агентов, потому как именно оно заинтересовано в успешном выполнении задания.
Разговор длился около часа, все это время я был занят одним важным делом. Используя простые и незатейливые фразы и вопросы, пытался разузнать, какие именно подозрения возникли у немцев по отношению к работе наших малолетних диверсантов. В чем прокололся СМЕРШ, что делают не так? Обтекаемо, тщательно фильтруя информацию, Дюррер приоткрыл тайну лишь частично. Дело мне предстояло важное, еще бы, узнаёшь тут о проблемах, надо бы доложить о них, и вдруг немцы сами засылают меня к своим. Идеально. Главное, не попасть под раздачу уже в нашем тылу. Возраст, как я надеюсь, и здесь должен сыграть свою роль. Мне предстоит в общем-то не слишком и тяжелый путь, ибо служу я Родине, а не фашистам. Это они сейчас будут проводить со мной инструктажи и разные обучения, с целью моего успешного внедрения к русским, а мне все это и не требуется, я ведь не в тыл врага иду, а можно сказать, домой.
А вот Кузнецов насторожился. Прямо говорить ничего не стал, а поспешил доложить куда следует. Связной у него есть, передадут сообщение и меня на той стороне встретят.
–Ты не думаешь, что тебя раскрыли и хотят использовать?
–А в чем, Николай? Я не из линейной части, расположение которой, вооружение и численность можно донести как разведданные. Сообщу о школе? О ней и так известно, сам знаешь, даже бомбили рядом, правда, не попали, но все же. Нет, я не думаю, что немцам что-то известно. Заметь, меня посылают не для того, чтобы соединиться с отрядом и доложить обстановку, я буду один. Мне нужно найти группу, разведать все и вся и лишь затем, если не найду возможность выйти на связь другим способом, присоединиться к разведгруппе.
–Опасно, очень опасно,– Кузнецов что-то чуял, но не мог выразить словами свои ощущения.
–Прорвемся, Николай Иванович, не через такое лазали,– пошутил я.
–Ты слишком глубоко и быстро влез к врагу, шутка ли, еще вчера ползал по лесам с партизанами, взрывал эшелоны, заманивал в ловушки егерей, а сегодня тебя хлопал по плечу сам фюрер.
–Есть одна задумка, Коля,– резко оборвал я шутливый разговор,– я осторожно зондировал почву для одного дельца, а тут эта командировка, мать ее.
–Вот!– воскликнул Кузнецов.– Так и думал, что есть что-то такое, из-за чего все так закрутилось. Рассказывай, куда ты влез, может, именно поэтому тебя и хотят устранить из школы?
–Как-то не думал об этом, но, думаю, вряд ли,– засомневался я в своих силах.– После встречи с Гитлером у меня возникла идея попытаться продвинуться дальше.
–В каком смысле?– не понял Николай.
–В прямом. В Берлине ведь тоже есть школа абвера…
–Сдурел? Тебя же обучали в Германии, а если…
–Уже навел справки, не бойся, я был очень деликатен и осторожен. Так вот, школа, в которой обучался агент Осипчук, ликвидирована. Инструкторы давно на фронте, кто выжил, конечно, это я знаю точно. Архив, конечно, есть, более того, он как раз в Берлине, но, думаю, никому там не будет дела до какого-то унтер-офицера. Тем более мальчишки.
–Вообще-то, это очень подозрительно, зря ты так надеешься на авось. Немцы очень умны, а уж в гестапо…
–Я не собираюсь там по улицам околачиваться, меня интересует Адольф.
–Ты точно не в себе, что ты придумал?
–Хочу войти в его окружение,– серьезно заметил я.
–Дохлый номер, туда не пробиться.
–Это сейчас,– загадочно произнес я,– а вот когда бои будут идти на подступах к Берлину…
–Юра, да когда это еще будет!
–Раньше, чем ты думаешь,– вновь хитро ответил я.– Ты же понимаешь, что войска сейчас встанут, они уже кое-где переходят к обороне, так?
–И что?
–Наши будут копить силы, а немцы закапываться в землю и бетон. Впереди серьезное сражение, по результатам которого, как мне кажется, мы не только освободим нашу землю, но и здорово продвинемся в Европе. Начнется хаос, вот этим я и хочу воспользоваться.
–Ну, я не знаю, что тебе на это сказать, сам знаешь, что сведений о том, что происходит в наших штабах, у нас нет,– развел руками и выделил слово «наших» Кузнецов. Точно, мы о враге знаем больше, чем о своих, но это естественно.
Путь в тыл Красной армии получился интересным. Я сумел переубедить начальство изменить план внедрения. Меня, как и всех ранее, предполагалось забросить в тыл самолетом, а я настоял, что смогу легче и незаметнее сделать это по земле. Так и сказал, что больше падать с неба я не хочу. Зачем? Спокойно доберусь до линии фронта, а там лесами дойду туда, куда нужно. Благо лесов в Белоруссии хватает.
Линия фронта в сорок четвертом это не то же, что в сорок первом. И наши, и немцы окапываются, как в последний раз. Вдоль железной дороги на Лиду, не углубляясь далеко в лес, я спокойно двигался к цели. Одет как обычный деревенский парнишка, оружия нет, даже ножа, при себе только краюха хлеба и все. Слабое место в моей маскировке – мое тело, слишком много отметок на нем, а это лишние вопросы у человека, который захочет меня допросить. Немцы предлагали сделать мне татуировку, как у лагерников, но я отказался, не похож я на них, раскроют враз, я же там не был, не считая свой плен в сорок первом году. Вот и косил под простого перебежчика из приграничного района. Немцы местами оставляли деревни, перегруппировываясь, вот якобы улучил момент и свалил на восток.
