Послышался скрип, ноникто изтрех нерешился отвлечься натакие мелочи, какдавно позабытые звуки. Ифигения скомкала тунику нагруди игромко затянула:
–Всетысяча сто восемьдесят шесть легли надно истории громадой, надгробным камнем набратском погребении: мыпоколение героев иих шлейф. Мемориал, исполненный навазах, записанный встихах. Игде-то настыке между ними– промеж кургана изненазванных имен ивсех имен влавровом окаймлении– приют нашелся мне. Пусть место незавидное мое натой меже ничем вас непрельщает, нояприду сюда, коль снова будет надо. Мыздесь такиевсе.
Допев, Ифигения, сквозь прищур взглянула насеверную стену. Вней, будто всегда так ибыло, появилась дверь. Открытая дверь. Ифигения встала ипротянула руки навстречу свободе, укоторой небыло образа– никто издевушек незнал, какона выглядит, апотому итеперьбы ее неразличили, возникни свобода вдверном проеме. Всетри поняли, длякого дверь распахнулась. Тогда Ифигении стало страшно, онаотпрянула, словно ей предстояло умереть второйраз.
–Всехорошо, милая, иди,– степлом отпустила ее Альда.
–Авы? Акакже вы?– Глаза царевны покраснели иналились слезами, такими живыми игорячими, чтодевичья, непривыкшая коголенной чувственности, почти вытолкнула Ифигению прочь. Будто теперь нестены притесняли Ифигению, аИфигения теснила стены.
–Намеще невремя, царевна,– объяснила мудрая Свава.
–Мыврядли еще встретимся,– плакала Ифигения, иАльда, легко оттолкнувшись откровати, поспешила обнять подругу.
Кним подоспела иСвава, позабывшая их бытовые распри. Так, утерев друг другу слезы, онипростились. Ифигения вышла изих тихой девичьей– вовсе никакого нечистилища, аместа гнездования. Переждав зиму, влед которой вмерзла прошлогодняя листва, Ифигения застала свою весну иотправилась туда, гдедляотважной царевны нашлось лучшее место. Дверь так иосталась нараспашку. Всюночь девушки спали, ворочаясь ижалея, чтоневидят снов.
Наутро кним пожаловала нежданная гостья. Ониудивились, чтоона наведалась так скоро. Аможет, прошло уже достаточно времени? Растерянная исмущенная, гостья нерешалась входить. Хотяона стояла напороге, незнакомая инепредставившаяся, алица ее небыло видно– такослепительно светило солнце, чтолучи сочились из-за спины золотым ореолом,– Альда иСвава разглядели вдевушке обещание долгой икрепкой дружбы. Руководствуясь законами гостеприимства, онипоклонились ипригласили ее войти. Водворенная гостья ответила поклоном иробко ступила вдевичью. Подруги откуда-то знали, чтогостья их простилась сжизнью, чтонаее короткий век легла грозная тень войны, чтолюбила она славного героя ичто наверняка унее есть история, которую следует спеть.
Джек Гельб
Запах мха
1.Пять ассоциаций сословом «призрак».
Сон, видеть сквозь сеть, колышется наветру, совсем рядом, донутра.
2.Естьли жизнь после смерти?
Кто знает? Неувсех есть жизнь перед смертью.
3.Очем эта история?
Рассказ навеян прогулкой влесу.
Запах мха. Такой обволакивающий, мягкий. Наверное, ужедавно смешался сощущением отприкосновения, потому мне икажется запах мягким. Укутаться ипроспатьбы целый день.
Стакими мыслями яприоткрыла глаза. Россыпь полупрозрачных пятнышек-теней бегала потенистой опушке. Солнце играло сними всалки– мешанина светлых итемных пятнышек, которые носились друг задругом, пока ветер трепал деревья, какигривый щенок. Воздух был напоен запахами ишумом. Больше всего слышался мох– наверное, из-за сырости после ночного дождя. Помню, какуслышала мерный стук вокно машины еще дотого, какоткрыть глаза.
Мы приехали поздним вечером, занесли вещи вдом. Дорога заняла чуть больше времени, чемобычно,– пришлось объезжать дерево, упавшее прямо надорогу. Доспав эту ночь, япроснулась втаком трепете! Удивлена, чтомое сердце вообще способно чувствовать нечто похожее. Сейчас, вдневном свете, дача выглядела совсем нетак, какязапомнила ее вдетстве. Лестница, скоторой так было страшно снова упасть, казалась нетакой крутой, азловещий чулан был беспощадно выпотрошен, ився рухлядь имусор были выброшены насвалку утретьего въезда. Домвыглядел пустым, лишившись бесполезной мелочовки вроде уродских фигурок, выцветших календарей за2011год, ненужных сувениров изгородов, которые уже, кажется, сменили названия. Сиротливо тянулись полки, оставленные безпривычной старой ибесполезной ноши, икак будто ждали, когда новые хозяева вновь захламят их своими приятными пустяками. Родители еще спали, ая,ранняя пташка, ужепереобулась врезиновые сапоги иотправилась исследовать местность.
Хоть ипроводила тут каждое лето, когда училась вшколе, сейчас язаново открывала длясебя деревню. Забавно получается– лишь приехав второй раз, можно по-настоящему удивиться любой мелочи. Первое впечатление– нудом идом, нуберезка. Априехав вовторой раз– дану? Почему соседи решили переложить крыльцо? Раньше мне нравилось больше. Идаже березка захирела! Итак скаждым закутком. Мнебыло счем сравнить, поэтому каждый новый приезд надачу сулил маленькие открытия, которые яподмечала. Всенеобратимо менялось, исердце было открыто этим переменам.
Меня окружал воздушный поток, несвойственный городу, егодушной суете. Этобыло блаженство. Какбудто тело долго томилось вколодках, инаконец оковы спали. Сперва даже немного больно, ноэта боль– признак того, чтояеще жива. Наверное, нестоило так вот сразу ринуться носиться полесистой местности– вбоку что-то болезненно заныло. Дорога сулила немало трудностей: корни деревьев гнули спины, точно дворовые кошки, итак иноровились ухватить заскользкие сапоги. Вязкая грязища жадно чавкала изатягивала, отчего каждый шаг давался струдом. Ноябыла рада той тяжести, которая наменя обрушилась,– именно благодаря ей чувствовала себя какникогда живой.
Продолжая свой путь, яоглядывалась посторонам. Странное предчувствие недавало покоя: что-то должно мне открыться, ияснетерпением ждала этого часа. Этиместа были знакомы, ичтобы вних заблудиться, надо было наславу постараться. Сквозь деревья то тут, тотам мелькали дома нашего поселка исоседей. Деревенские рано просыпаются. Видлюдей, пусть инезнакомцев, успокаивал мою душу.
Ночто-то мелькнуло меж деревьев. Что-то неожиданное проступало, просачивалось маленькими кусочками меж стволов. Вернее, отсутствие кое-чего привычного, чтонепременно должно быть сейчас здесь. Забор. Длинный забор-сеточка, овитый какой-то странной порослью. Никогда непонимала, вчем смысл этого дурацкого нагромождения старой жести. Сквозь него все видно– пустырь, некогда служивший парковкой– вто время, когда старые гаражи еще неразвалились отвремени итяготящей ненужности. Нобольше всего манило длиннотелое здание изкрасного кирпича. Что-то похожее насклад, вероятно. Сейчас, право, было трудно сказать, чемслужило здание раньше: выбитые стекла зияли редкими зубами-осколками изокон, крыша местами провалилась, местами поросла мхом, тампоявились три молодых дерева. Именно деревья запомнились больше всего– такнеобычно видеть их прямо назданиях. Мнесразу живописно представляется, какэтот могучий дуб наберется соков, окрепнет иоднажды разрастется настолько, чтопроломит этот дряхлый кирпич, поглотит корнями, иот этой ветхой развалины неостанется ничего. Апока что меня приветствовал молодой росток, мерно покачивающийся наветру подле своих собратьев.
