Да?.. Отдышавшись, стою накрыльце своего дома. Никого небыло. Никто негнался замной, неследил. Меняудивило, какбыстро стемнело– даже цикады неуспели запеть, аэтих тварей необманешь.
–Тебе нехолодно?– спросила мама, выходя спледом накрыльцо.
Улыбка расплывается сама собой. Пледиздетства! Яне помню, когда игде его потеряла! Аон все это время был надаче. Сбольшим удовольствием кутаюсь внего, нестолько ради тепла, сколько ради воспоминаний.
–Нет, счего мне должно быть холодно?– спросилая, зашла вдом итутже захотела выйти наулицу.
Тут было невыносимо сыро, пахло землей. Холодный воздух оседал, точно вовраге. Конечно, домстарый, ноне настолькоже? Тутбыло хуже, чемнаулице, номама уже закрыла замной дверь. Пришлось кутаться сильнее, ужеивпрямь длятого, чтобы согреться.
–Тебе холодно, потому что ты все еще лежишь там, наземле…– сочувствующе произнесла мама дрожащим голосом.
–Мама, нет!– возразилая.– Такого неможет быть! Яже обещала тебе, чтовернусь, значит– вернусь! Вернусь, чтобы обнять тебя ипапу! Мам, мам, перестань, неплачь, пожалуйста, илиятоже заплачу!
Глаза горели отслез. Ничего невижу. Ясжимала ее руки всвоих, неготовая ее отпустить.
–Тыдосих пор там,– раздался голос позади меня.
Обернувшись, увидела вкресле горбуна. Онуродливо согнулся, иего подбородок едва некасался колен.
–Язнаю, тыобещала всем, чтовыберешься,– произнес он.– Нооно украло иот тебя кусок. Закрывай глаза. Отпусти руки ивдохни полной грудью. Тыже веришь? Веришь, чтооно пришло изабрало кусок? Тебеосталось немного подождать. Вдыхай. Чувствуешь запахмха?
Тери Нова
«Полдень»
1.Пять ассоциаций сословом «призрак».
Завывание ветра искрипы, густая белая дымка ввоздухе, боязнь моргнуть, посмертие, мурашки.
2.Естьли жизнь после смерти?
Думаю, чтомы перевоплощаемся вдругих формах, может быть, даже проживаем новые жизни. Неверю, что«водитель», управляющий телом, просто уходит вникуда.
3.Очем эта история?
Эта история отом, какие разные узы связывают людей: порой кровное родство хрупче случайных знакомств. Ещеона обалчности, безвыходности, несправедливости ипрогнившей сущности вразных стадиях ее становления. Нуиопризраках, конечно.
Алебастровые трещины серого здания протяжно выли, когда ветер прицельно бил меж раскрошившихся плит. Сухой июньский воздух высосал изэтого места всю душу, неоставив нималейшего напоминания онекогда бурлящем жизнью роскошном отеле. Город теперь совсем непривлекал туристов, скорее даже отталкивал.
События многолетней давности словно нежелали покидать стены отеля «Полдень», впитываясь вобивку сидений итускло освещенном холле ипокрывая липким слоем сальные отвремени обои. Запахи свежей полироли попрошествии лет сменились плесневелым смрадом, аяркие витражи наокнах потускнели. Но, несмотря наотсутствие внешнего лоска, такие места, какэто, всеже обладали особой привилегией оседать впамяти иумели рассказывать истории.
Преклонных лет человек, органично вписавшийся застойку регистрации вдалекой молодости, асгодами будто ставший ее естественным продолжением, одиноко раскачивался наскрипучем стуле. Имена вэтой истории пока лишние, поэтому просто назовем его Консьерж.
Он какраз закончил обход, который ему приходилось делать лично, занеимением других сотрудников, кроме пары горничных, повара исварливой экономки. Последняя еще подрабатывала официанткой, наверняка только длятого, чтобы неупустить возможность плюнуть единичным постояльцам впосредственнуюеду.
Ровно втот момент, когда часы надстойкой отбили двенадцать, двойная распашная дверь щелкнула иоткрылась, впуская впрохладное помещение поток горячего знойного воздуха, обгоняющий непривычное дляэтого часа, даивообще для«Полдня», число посетителей.
Четверо человек поочередно шагнули вскукожившееся отобилия человеческих тел пристанище, привлекая внимание мужчины застойкой. Консьерж быстро сбросил оцепенение, вызванное таким скоплением постояльцев, ирасплылся вчеширской улыбке, оглядывая собравшихся.
–Добро пожаловать в«Полдень»!– томно протянул мужчина, втайне отвсех надеясь, чтоего зазывной тон небыл чрезмерно сладок.
–Спасибо,– выдавил коренастый подросток, стаскивая сплеча увесистый рюкзак игрохая его обпол, устланный ветхим ковром. Облако сухой пыли взмыло вокруг ноши, заставив девочку лет двенадцати, стоящую рядом, чихнуть дважды. Отель отозвался глухим эхом, словно где-то вдальних коридорах сказали: «Будь здорова!» Девочка вздрогнула, озираясь, затем повела худыми плечами, ежась всвоем ярко-красном свитере, иуставилась набрата, которому недоставала идо подбородка, спрезрением.
–Могбы оставить свои прибамбасы дома, мытут всего надва дня.– Онащелкнула жвачкой ипринялась расхаживать попросторному холлу, разглядывая неуютное убранство, приэтом смешно морща нос.– Гадость,– фыркнула, заметив насвисающем состены куске обоев маленького черного жука. Онавытащила изкармана перцовый баллончик, после незаметно брызнув едкой струей всторону противника, нопромахнулась. Жукопрометью сиганул подобои исмылся вспасительной трещине стены.
Двое взрослых, застрявших вполушаге отпорога, по-прежнему возились сбагажом впоисках документов, поэтому, конечноже, проглядели акт вопиющего безобразия, устроенного их дочерью. НоКонсьерж видел все. Онсделал мысленную пометку, известную только ему одному, иустремил взгляд напару, копошащуюся увхода.
Элегантная тихая дама вфетровой шляпе удостоила его легким кивком головы иодними губами произнесла слова сожаления. Еемуж наконец смог втиснуть пухлую руку вмаленькую пасть чемодана, замок которого явно заклинило. Оннаощупь нашарил стопку документов, лежащую поверх одежды, ипринялся вытягивать конечность назад, чтобыло сродни освобождению лампочки, застрявшей ворту любопытного невежды.
Консьерж молча наблюдал сосвоего места, невмешиваясь ине произнося нислова. Нето чтобы он был невежливым, чтобы непредложить свою помощь, просто границы его обязанностей резко заканчивались там, гденачиналась территория чужих чемоданов.
Парень, чтотеперь, подбоченившись, скучал, уткнувшись втелефон, закатил глаза, молясь всем богам– даже пресловутым греческим,– чтобы эта неловкая ситуация поскорее разрешилась. Оннебыл против самой поездки, новбунтующей голове шестнадцатилетнего подростка каждое родительское телодвижение соперничало соскрипом пенопласта постеклу, иначе говоря– было неособо-то приятным. Еслибы отец вел себя по-другому вместо того, чтобы отчитывать икритиковать, дорога сюда моглабы стать сносной, какився затея ссемейным уик-эндом.
