Я усмехнулся, поднял гоблина на ноги и привалил к стене.
— Ну что? Готов быть умопомрачительным мужиком? — спросил я, опять вслух. — Даже не верится, что после этого я перестану слышать твоё нытьё у себя в голове.
«Теперь ты будешь слышать его в реальности! Аха-ха! Дай обниму!».
Я глянул на Мозарта и Афену, которые замерли в предвкушении чего-то невероятного, ну а сам снова повернулся к гоблину, как будто бог был уже там.
— Ладно, Годф. Говори, что надо делать.
* * *
Оказывается, чтобы воплотить бога и вытащить часть его души из своего тела, надо было отдать своей крови.
Немного, но всё же.
Пришлось резануть указательный палец ножом и пометить кровью лоб морфи в трёх точках: над бровями и переносицей. Затем на подбородке и груди.
«Это указанный путь, — уже серьёзно сказал Годфред. — Так я не смогу пройти мимо».
Я перевёл дыхание. Если честно, меня пробрал мороз от осознания того, что сейчас происходит. Ведь, по сути, я был для Годфреда таким же морфи, только живым. И его душа меняла моё тело почти так же, как боги меняют тела обычных слуг.
— Годфред, — сказал я негромко, но отчётливо, — я хочу, чтобы ты больше не существовал. Отдай мне свою жизнь. Твоя душа — моя.
В груди тут же разгорелась жгучая боль, будто всё тепло моего тела начало собираться в одной точке.
Я положил ладонь себе на грудь и, как только ощутил кожей тепло, начал отводить руку назад. Через ткань моего вязаного свитера показался яркий синий сгусток души, искрящийся мелкими молниями. Он вышел из груди и потянулся к моей ладони, беззащитный и хрупкий. Свет внутри него пульсировал, будто сердце, а вокруг этого светового пятна крутился вихрь из чёрноты — такой тёмной, будто космической.
Таких божественных душ видеть мне ещё не приходилось.
Пока я держал её на ладони и подносил к груди гоблина, душа Годфреда постоянно преображалась. Свет и тьма в ней переплетались вместе, а потом разделялись на две равные половины.
Это было похоже на что-то вроде Инь и Ян. Две сущности двигались по кругу, будто в водовороте вечной борьбы и единства. Они объединялись и снова делились, а потом снова сливались воедино. И вокруг этого всего мерцали синие молнии.
Я поднёс невесомую душу к груди гоблина и начал вживлять, как делал это с любыми другими душами до этого.
Годфред не сопротивлялся и вселялся в тело морфи легко и даже охотно. Он будто сам тянул мою ладонь за собой. Когда же я приблизился к самому сложному моменту — к Рубежу Живого — то душа внезапно замерла.
Бога в себе я больше не слышал, поэтому действовал только сам.
Подключив вторую руку, я нажал на душу сильнее… ещё сильнее… Кости рук заныли, знак чёрной короны на моей коже почернел так сильно, будто стал порталом в космос.
Я собрал все свои силы.
Наконец душа сдвинулась. В тот же момент все точки, обозначенные моей кровью на теле гоблина, вспыхнули синими лучами. Особенно ярко горела та, что на груди — именно туда я вживлял душу.
Под моими ладонями душа завибрировала и начала покалывать кожу молниями.
А потом свет на точках погас.
Душа ушла в тело морфи полностью. Только ничего не произошло. Гоблин не открыл глаза, не пошевелился… ничего. Я опустил ноющие в суставах руки и уставился на лицо гоблина в напряженном ожидании. Совершенно мёртвая кукла.
— Годфред… эй, — прошептал я и только сейчас осознал, насколько сильно вспотел.
Тело под кофтой было мокрым, на висках и лбу собралась испарина. Бешено хотелось пить, будто от обезвоживания. Только казалось, что все мои усилия кончились ничем.
— Годфред? — чуть громче произнёс я. — Ты тут?
Внутри своего сознания я не слышал его голоса, но и в гоблине не видел признаков жизни. Я медленно повернул голову и посмотрел на Афену и Мозарта. Может, они видели то, чего не заметил я? Но оба покачали головами.
— Годф, — снова обратился я к гоблину, а потом уже мысленно — к самому себе: «Эй, Годф. Ты здесь?».
Тишина.
Ничего не происходило. Лишь одно меня сейчас успокаивало: знак черной короны на моей руке не исчез, а значит, Годфред был где-то тут. Может, это его тупые шуточки, и так он испытывает моё терпение?
Я не выдержал и толкнул гоблина в мускулистые плечи.
— Эй, твою мать! Скажи что-нибудь!
И опять ничего. Ах ты чёрт…
Я развернулся, опять посмотрел на Мозарта и Афену и нахмурился. А потом увидел, как глаза Афены увеличиваются в размерах при взгляде за мою спину.
Ну а потом около моего уха кто-то громко произнёс:
— БУ!
Я аж вздрогнул.
— Не ожидал, да? — заржали за спиной. — Ах-ха-ха! Дай обниму!..
Книга 4
Эпизод 3
Меня толкнули кулаком в спину, да так, что я чуть не завалился лицом в пол!
Вот засранец!
Резко развернувшись, я ладонью перехватил кулак… огромный такой кулак. Размером с мою голову. И зелёный. Ну а потом поднял взгляд выше и увидел того, кому этот кулачище принадлежит.
Годфред.
Вашу ж ма-ать…
На меня смотрел высоченный мускулистый гоблин в простыне на бёдрах. Он был почти таким же, как гоблин из коробки, только выше и мощнее. Ну и рожа нахальнее, и уши острее, и ухмылочка циничнее. Зубы с небольшими клыками, длинные руки, мерцающие синим светом глаза и, как вишенка на торте — рыже-коричневый ирокез. Он возвышался над головой гоблина стойким веером, будто смеясь над законами гравитации.
— Ну и как я, чувак? — спросил Годфред, подняв рыжеватые брови. — Умопомрачителен?
— Ну-у… как тебе сказать, — выдавил я.
Он провёл крупной зелёной пятернёй по ирокезу и ухмыльнулся.
— Не, ну это я уберу. Это временно. — Годфред глянул на Мозарта и Афену, застывших в молчании. — Уберу, сказал же! Вот прямо сейчас и уберу, чтобы вы на меня не глазели. Смотрите и учитесь. Папочка сейчас всё разрулит!
Он шагнул назад и напрягся.
Его мышцы на плечах забугрились мощью, а по телу пронеслись синие молнии. Через пару секунд волосы в ирокезе действительно посветлели. Правда, больше ничего не изменилось. Годфред остался таким же жутковатым гоблином.
— Ну что, ребятишки? — Он сверкнул клыкастой улыбкой. — Я уже умопомрачительный блондин?
— В целом, да, — выдавила Афена, — блондин. Умо… помо… мрачительный…
— Не надо слов, детка! Лучше поцелуй меня! Я теперь красавчик! — Довольный Годфред опять провёл пальцами по голове, но, ощутив всё тот же ирокез, резко поменялся в лице.
