–Стас, не кипятись. Итак, ты вышел из пятого подъезда от Королевой в девять или в самом начале десятого и сразу свернул в ворота, чтобы идти домой?!
–Да, именно так. О, Пашутина подтвердить может,– вспомнил он.– Она увязалась за мной, до самого дома проводила. Уж эти дамы…– Котов хитро улыбнулся.
Полковник помнил, что Стас всегда нравился девочкам, хотя сам от донжуанства был далек, редко за ними ухаживал. Дамы к нему как-то по собственной инициативе цеплялись, без всяких усилий с его стороны. И сейчас, значит, так. Вот Пашутина захотела проводить после вечерних посиделок… Ну, это кстати. Может, и алиби будет.
–Так. Это хорошо. Значит, вышел с Пашутиной и шел с ней до самого дома?
–Да, можешь так и записать.
На столе уже стояло второе. Углов пожалел, что тоже не заказал форель, как Стас. Все же Кот чаще в ресторанах бывает, знает меню.
Самому Углову принесли котлету с картошкой – не сработала у него фантазия дальше этого привычного блюда.
Занялись вторым.
–Ну, теперь хоть о себе-то расскажи,– начал Котов, ковыряя вилкой рыбу.– Как дочь, как жена?.. Не разговаривали сто лет.
–Погоди, Стас, еще один вопрос имеется,– не поддержал новой темы полковник.– С чего это Соловьева на том собрании на тебя наезжать стала?!
–На меня все время кто-нибудь наезжает,– равнодушно пожал плечами Стас.– Работа такая. Соловьевой, видишь ли, вынь да положь в квартире новые трубы. А что в городе денег на зарплату нет, не то что на ремонты в квартирах граждан, это она не понимает. Жаль ее, конечно. Царствие ей небесное.
–Погоди-погоди. А что она такое кричала, будто помнит, как ты по помойкам рылся…– Полковник присутствовал лично на том собрании и помнил: нервная Соловьева, нападая на сотрудника мэрии, кричала что-то вроде: «Сам в детстве по помойкам рылся, будто я не видела… А теперь от бедняков нос воротишь…»– Стас, я тебя помню в детстве. Жили бедно, но по помойкам не рылись. Как все, вы с матерью жили. И мы так же. По помойкам не рылись. Откуда она это взяла?
Стас усмехнулся.
–Кто ж их знает, откуда они что берут?! Надо полагать, это фигуральное выражение такое она применила – мол, из бедной семьи, нищие, жрать было нечего… Я уже привык – эти женщины, когда ремонт за казенный счет откажешься делать, чего только не наговорят! Я и внимания не обращаю. Работа у меня такая, вредное производство. Если б я на их слова внимание обращал, мне бы уже тут полгорода передушить надо было…
Углов задумался.
Обед подходил к концу, кофе допили быстро. Расплатился каждый за себя. Вышли вместе (вначале через Блонье общий путь шел).
С Котовым все время кто-нибудь здоровался, улыбались ему люди…
«Все-таки подходит он на эту должность,– думал полковник.– Демократичный, нравится людям. Старается по возможности угодить».
Обменялись новостями о семьях… И разошлись. Особой дружбы между ними давно уже не было, однако относились друг к другу с симпатией.
Информацию о том, что Пашутина после чаепития пошла провожать Станислава Николаевича, Углов, как положено, проверил.
Беседовать с Пашутиной поручил капитану Зубареву.
–Я же уже вам рассказывала!– возмутилась поначалу Валентина Ивановна.– Да, Неля пригласила, я и зашла. Тетя Феня еще была. Механик Гаврилов тоже. Но он молчал все время. Станислав Николаевич рассказывал, как наш двор преобразится. И надо же – некоторые несознательные элементы вместо благодарности еще претензии предъявляют!
–Во сколько Котов ушел?
–Часов в девять. А может, еще и не было девяти – он мало посидел.
–Вы вышли вместе с ним?
Она смущенно помолчала. Потом кивнула.
–Да!
–У вас было к нему какое-то дело?
–Я не обязана отвечать на такие вопросы! Зачем надо было, затем и пошла!
–Вы его проводили до дома?
–Ну, не совсем до дома… Зачем сложности создавать? Жена еще начнет ревновать… Зачем это надо? Проводила немножко и домой вернулась!
«Где ж она расскажет подробности!»– огорчился про себя Зубарев и уточнил:
–Валентина Ивановна, речь идет об убийстве. Точно нужно отвечать!
Пашутина испуганно вскинула голову.
–Ну, почти до дома проводила… конечно, не до самого.
Зубарев вздохнул, записал что сказала и передал полковнику.
Показания Пашутиной мало что изменили. Они нужны были больше для отчета перед начальством.
Теперь у Котова было алиби – пусть не вполне очевидное, однако весомое. Он ушел сразу после девяти, возможность вернуться была, но очень слабая – вряд ли немолодой грузный человек ходит слишком быстро.
Да и сама мысль о совершении преступления Котовым производила впечатление абсурда. Зачем?! Вполне благополучный, уважаемый в городе человек. В сущности, без повода. Мало ли что озлобленные женщины начальству кричат, а она ничего особенного-то и не сказала, не оскорбила никак. Ну, из бедной семьи, да. Так это ему, скорее, плюс, а не минус.
Было очевидно, что убить Соловьеву мог не кто-то из соседей, а человек с улицы: зашел во двор, совершил преступление, а когда выходил, столкнулся в подворотне с Лопуховой…
Такой вариант осложнял следствие, делал обнаружение преступника почти невозможным. Ведь теперь этого постороннего мужика ищи-свищи…
Полковник своими соображениями с соседями не делился, однако почти разуверился в возможности раскрытия дела.
Глава 16
Беспрецедентный технический прогресс
Прошло уже больше недели со дня убийства.
Однажды вечером после работы к Вере пришел Толик Рассветов.
–Извини, Лопухова,– сказал он,– что без предупреждения. Но ведь у тебя телефона нет, как с тобой договоришься?.. Во дворе давно не встречаю, а посоветоваться с кем-то хочется.
Они впрямь не виделись больше недели.
Сели чай пить. Толик вначале мялся, не сразу приступил к делу. Про Надю спросил, как живет… посетовал, что редко он видит одноклассников. Вера ответила (она у сестры как раз накануне была). Потом Рассветов о своем деле заговорил:
–Понимаешь, тут Трапезников вернулся. Он мой сосед по подъезду, и, главное, мы на одном заводе работаем – на авиационном. Я программист, а он в цехе. Поэтому общаемся, отношения хорошие. У него жизнь непростая. Он ведь после смерти брата, по сути, две семьи тянет – один мужик что для своей семьи, что для детей Вениамина. Они живут все вместе, в одной квартире, так и жили сразу: коммуналка, но все родственники. А теперь Саша для них всех папа и кормилец – и для своих детей, и для племянников. Тяжело ему.
Вера сочувственно покачала головой. Действительно, тут и одну семью не прокормишь – вон Саша Надин сторожем дополнительно устроился,– а у Трапезникова две семьи на шее. Понятно теперь, почему он на том собрании так негодовал против сбора денег.
