–Я так и думал,– сказал Углов.– Тогда вопрос второй: кто-нибудь, кроме вас троих, знал о раскопках? Могли ли вы проболтаться?
Вор покачал головой.
–За Шлоссера я ручаюсь. Я тоже не болтал. Тут или выследил нас кто-то, или Стелла могла кому-то сказать уже после нашего ареста. После того как нас со Шлоссером арестовали, Стелла оказалась с этой тайной совершенно одна. Думаю, она была растеряна, не знала, что делать… И в принципе могла с кем-то посоветоваться.
–С кем? С кем она дружила кроме тебя?
–Отношения у нее со всеми в группе были хорошие, но особо не сближалась. Больше других она общалась с Валей Ереминой и Леной Хусейновой. Пожалуй, они дружили. Однако обе девочки были не из Смоленска. Шел конец июня, сессия кончилась, они уже уехали домой. Так что совсем не с кем ей было поговорить.
Тень легла на лицо полковника.
До чего же он был глуп в семнадцать лет! Непростительно глуп! Ей было не с кем посоветоваться… Вот почему она тогда остановилась, увидев его в подворотне, не пробежала мимо…
Они были знакомы не близко, однако очень давно, с детства. Разговаривали не часто, но всегда дружески.
Ему казалось, что эта девушка относится к нему, известному в окрестных дворах хулигану, лучше других – без недоверия или опаски, а, напротив, с сочувствием, с дружелюбным вниманием. А она остановилась, чтобы поговорить о своих проблемах – возможно, посоветоваться – с ним. Но он был сосредоточен на своем одиночестве и горе… И не замечал ее одиночества и горя… Ее проблемы были от него далеки. Об аресте Пыри он еще не знал, о Шлоссере никогда не слышал вовсе.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Каждый думал о своем.
–А что сделали с Золотой Бабой?– спросил наконец Воробьев.– Я, когда вышел на свободу в пятьдесят шестом, просмотрел газеты за прошлые годы, со времени нашего ареста – нигде не было сообщения о передаче Бабы в музей… Куда ее дели?
–С какой золотой бабой?– полковник с удивлением поднял голову.
–Это я так назвал. Статуэтку древнюю мы у Стеллы спрятали. Раскопали ее как раз в тот день, когда Шлоссера арестовали. Ей, Шлоссер предположил, почти тысяча лет, так что представляет собой историческую ценность.
–О статуэтке ничего не слышал. А почему золотая? Она была из золота?
–Кто ее знает… Там же наслоений много. Мы отчистили тогда маленький кусочек – блестит, как золото, и по структуре сходно. Если золотая, цены ей нет. Куда же ее дели после гибели Стеллы?
Полковник прокручивал в голове материалы «дела об убийстве Войтулевич». Вещи, находящиеся в комнате, были подробно перечислены, никакая статуэтка не фигурировала. Может, не обратили внимания?
–Большая была статуэтка?
–Средняя. Сантиметров тридцать. Мы ее в шкаф спрятали.
–Такую заметили бы, описали. Тем более, если спрятанная была в шкафу, обратили бы внимание. Статуэтки там не было,– медленно покачал головой полковник.– Возможно, ее похитил убийца. Но пойдем дальше. Как Стелла узнала об аресте Шлоссера? Обсуждали ли вы арест? Ведь тебя арестовали только через два дня.
–Об аресте Шлоссера сказал ей я. В тот день, когда Бабу нашли, мы решили прекратить раскопки. Ведь у нас уже был артефакт для изучения, теперь с ним работать предстояло. А раскопки все-таки незаконные… И мы решили их прекратить. Утром я хорошо выспался, а потом решил сходить к Карлу Ивановичу, обсудить дальнейшую работу – у него не было телефона, и приходить можно было просто так. Об аресте мне сказали хозяева комнаты, которую он снимал. Тогда я пошел к Стелле. Она тоже поздно встала, у нее же был отпуск в это время – ты же знаешь, что она помимо учебы лаборанткой работала. Она была в очень хорошем настроении. Еще бы – такая находка! Как и я, она крайне удивилась этому аресту. Мы поначалу не слишком испугались – ошибка, скорее всего. Потом стали думать и решили, что тут два варианта: или действительно ошибка, тогда Карла Ивановича скоро выпустят, или стало известно о наших незаконных раскопках… Ну а за раскопки что будет?.. Конечно, это может стать большой неприятностью. У Шлоссера в школе возникнут проблемы вплоть до увольнения, а нас из института, скорее всего, исключат… Думали даже сначала, что надо нам теперь самим пойти в НКВД и повиниться – мол, мы тоже копали. Потом, наоборот, решили, что надо Бабу опять зарыть – ведь она улика. В Гнездово, конечно, мы больше не поедем. Но спрятать Бабу и во дворе Стеллином можно – хотя бы возле выгребной ямы. Там и земля мягкая, и лопухи росли тогда вокруг, не видно будет из окон, что мы роем, тем более дощатый туалет обзор загораживал. Но мы ведь не были уверены, что дело в раскопках, и решили пока не идти никуда и Бабу не прятать. Вообще ничего не предпринимать. Дождаться, может, Шлоссера выпустят, а пока пореже видеться, чтобы не привлекать внимания. Я ушел и больше никогда не видел Стеллу. В следующие два дня мы не встречались, а потом меня арестовали.
Глава 23
Опять про Светлану Соловьеву
Вечером к Вере забежала Надя. Это нечасто случалось: уНади семья, а Вера одна живет, ей проще собраться и пойти. Так что обычно встречались у Нади. Но тут у Надьки отпуск начался, и она забежала.
Сидели на кухне, ели суп с американским окорочком – Вера вчера купила, недорого, народ брал охотно, дивился: «Какие большие, мясистые! Ну, у американцев все хорошее, не то что у нас… Как здорово, что мы теперь дружим и они нам свои прекрасные продукты стали присылать!»
Сейчас сестры удивлялись: суп из такого замечательного окорочка оказался совершено невкусный, противный даже и пахнет лекарством.
–Наверное, он не для супа, а запекать надо,– догадалась Надя.– У них ведь не то что у нас, у них каждый продукт специальное назначение имеет.
В это время в дверь позвонили.
Вера пошла открывать, за порогом стоял Углов.
–Извините, Вера, что опять беспокою,– начал он, едва войдя в прихожую,– но открылись некоторые новые факты.
–Проходите!– обрадовалась Верочка.– Тут и Надя у меня, вы ведь знакомы. Садитесь с нами, мы чай пьем.
Углов, увидев Надю, обрадовался.
–Конечно, прекрасно знакомы! Помню, как эта маленькая девочка боком-боком бежала с катка по темной подворотне мимо нас, безголовых великовозрастных хулиганов!
–Ну, с тех пор много воды утекло,– улыбнулась Надя.– И не такая уж маленькая я была. Это Вера была малявка, а мне уже было лет десять-двенадцать в ту пору, как на каток стала ходить.
–Вот это и хорошо, что не малявка уже была,– неожиданно серьезно произнес полковник.– Значит, вы можете помнить кое-что. Лопуховы ведь со Стеллой Войтулевич в одном подъезде жили, больше таких не осталось, как вы, сестры Лопуховы! Может, даже и общались с ней?
–Да,– встряла обрадованная Вера.– Общались, конечно. Надя с ней в танцевальный кружок ходила!
–Ну, в общем, да, ходила,– закивала Надя.– Только ведь у нас со Стеллой была разница в возрасте лет семь-восемь. Когда я пришла в младшую группу, она еще занималась балетом, но, конечно, в старшей группе. Они уже на пуантах танцевали, как настоящие балерины, а мы в лучшем случае изображали хоровод «снежинок». Стелла была не заносчивая. Она меня стала к себе приглашать, пачку балетную из марли шить научила… Она вообще-то правильно пошла в пединститут: еще школьницей с младшими возиться любила – и Верку вот тоже привечала. И Светку Соловьеву к себе звала иногда!
