–Да, этот сюжет по всероссийскому ТВ показали,– подтвердил и Толик.– Я сам не видел, уходил как раз Зою встречать, она иногда поздно с работы возвращается… Но помню, что она говорила: жаль, мол, не увидим, сейчас моя передача уже начинается. Ну, мать посмотрит, конечно.
–Конечно, я всегда невесткины передачи смотрю. Они интересные!– вскинулась пожилая женщина.
–Спасибо, Евдокия Маврикиевна!– воскликнул полковник.– Я в вашей памяти не сомневаюсь. Однако для точности на ТВ позвоню.
После этого сидели недолго. Говорили о чем-то, но вяло.
Все были задумчивы, думали не о предмете разговора. А вот спросить полковника, почему время ухода Крутикова так важно, никто не решился. Неужели Углов Крутикова в убийстве подозревает?
Только одна Вера Лопухова, проходившая неделю назад процедуру очной ставки со студентом, знала: дело не в самом Крутикове, он такой же свидетель, как и она.
Дело в том мужчине с дипломатом, которого она встретила в одиннадцать без малого выходящим из арки. А Крутиков видел его входящим во двор. И теперь получается, что пришел он не в девять – начале десятого, как раньше Крутиков утверждал, а не раньше девяти тридцати…
Ну и что из этого? Почему этот сдвиг на полчаса полковника так взволновал?
Глава 27
Версия, не имеющая права на существование
«Вот как неожиданно в нашей профессии бывает…– размышлял Углов, шагая через мрачный двор к своему подъезду.– Где и не ждешь! В гости пришел, отдохнуть – и на тебе! Впрочем, я, кажется, всем этот вечер испортил – и хозяевам, и гостям! А уж себе-то, пожалуй, не только вечер!»
Внучка уже спала. Посидели немного с Татьяной на кухне. Чаю не хотелось, но присутствие жены успокаивало.
Таня видела, что он вернулся взволнованным, смотрела вопросительно. И он пояснил:
–Появились неожиданно новые факты по делу Соловьевой. Я еще не знаю, к чему они приведут. Подумать надо. Может, даст бог, и ни к чему. Честно сказать, в данном случае я не хотел бы оказаться правым. Лучше бы, конечно, эта версия не подтвердилась…
–Знаешь, Володя…– откликнулась жена. Она всегда все понимала.– Иногда и не стоит углубляться… Может, и не нужно проверять? Сразу оставить как есть. Если знаешь, что к хорошему не приведет. Время сейчас опасное, такое время, что ничего не понятно. Что с нами будет дальше, мы не знаем. А плетью-то обуха не перешибешь.
Полковник тяжело вздохнул.
–Не могу. Если есть зацепка, должен проверять. Должен делать, что положено. Никак иначе не могу. Но тут, впрочем, и улики весьма сомнительные… Правда, сомнительные, без всяких… Так что думать надо,– помолчал и добавил устало:– Поздно уже, Таня. Пойдем-ка спать. Утро вечера мудренее.
Едва явившись на следующий день на работу, полковник сделал звонок на ГТРК, Смоленское телевидение.
Сказанное накануне милой старушкой Евдокией Маврикиевной подтвердилось: сюжет Зои Рассветовой о смоленском Талашкине был показан по ТВ только один раз, но зато на всероссийском канале. Он был включен в программу «Время», шел в самом конце передачи, продолжался 8 минут: с21:30 по 21:38 по московскому времени. Число тоже совпадало.
Направленный срочно к студенту Борису Крутикову капитан Зубарев также получил подтверждение: да, студент уходил от Кирилла Рассветова, когда начинался по телевизору показ репортажа тележурналистки Рассветовой.
Да, часов у него нет. Он был уверен, что это смоленское ТВ, поэтому решил, что уходит в девять с небольшим – так обычно начинается смоленское «Время», и сюжет о местной юбилейной дате там идет обычно первым.
–В шахматы с Кириллом играли,– объяснил молодой человек.– Незаметно время пробежало. Я думал, рано еще. А пришел домой – удивился: мама уже по моргам звонит – я, оказывается, почти на час позже обычного явился. Ну, думал, добирался долго: был уверен, что вышел-то от Рассветовых в девять.
Усмехнувшись, Зубарев добавил, что Борис был от его визита в восторге: парень – любитель детективов и вдруг сам попал в такую запутанную детективную историю – умолял держать его в курсе – неужели выяснят, кто этот встреченный им в подворотне мужик?
Углов восторгов студента не разделял. Настроение у него было хуже некуда.
Отпустив Зубарева, он нервно закурил.
Итак, что мы имеем. Котов вышел от Нели Королевой примерно в двадцать один час в сопровождении Пашутиной. Котов живет на улице Карла Маркса, в бывшем обкомовском доме, это совсем близко. Дошли они, даже учитывая, что не спешили, не более чем за пятнадцать минут.
Котов выждал минут пять-десять после ее ухода и вернулся. Да, примерно в двадцать один тридцать он входил в ворота… Его видел Крутиков.
Но его ли?! Мыслимо ли, чтобы успешный чиновник, известный и уважаемый в городе человек, Станислав Николаевич Котов, был убийцей? Или даже иначе: возможно ли, чтобы убийцей стал его, Вовки Углова, друг детства – веселый парень, старательный ученик, дружелюбный и располагающий к себе Стаська Кот, у которого всегда можно было списать что задачки, что сочинение?
Верить в это не хотелось. Крутиков мог встретить в подворотне другого, похожего мужчину.
Однако в любом случае алиби у Котова не имелось. Впрочем, и доказательств никаких.
Что-то еще царапало полковника в этом деле.
Почему Стас, поясняя свою незаинтересованность в гибели Соловьевой, пошутил: «Я такие нападки каждый день слышу – если б мстил, мне каждый день душить женщин надо?..»
В газетах сообщалось просто об убийстве. О том, что женщина задушена, милиция сведений не распространяла.
Почему Котов сказал именно «душить»?
«Однако это ни на что не указывает!– возразил сам себе Углов.– Слухи как-то просачиваются… Могла болтать соседкам Лопухова, например, которая видела труп. А Королева могла передать Котову. Тут ничего удивительного».
Второе, на что следовало обратить внимание: сохранившийся только в его памяти вечер убийства Стеллы. Да, сорок лет назад.
Но Углов помнил ту ночь. Размышляя, строя планы, собираясь переменить себя и свою жизнь, он тогда не спал, курил, стоя возле форточки, смотрел в окно на пустынный темный двор.
Видел, как Кот вышел из своего подъезда, прошел в арку, а вернулся минут через тридцать. Мог, конечно, выйти по своим делам. Но мог и обойти дом, войти с улицы в первый подъезд (тогда там летом функционировало парадное). А потом так же, кружным путем, вернуться.
Полковник думал долго, весь рабочий день. Механически отвечал на вопросы подчиненных, механически рапортовал о чем-то по телефону начальнику.
Все три подозрительные ситуации были слишком мелкими и, в общем, не содержали достаточно доказательств… Будь на месте Котова кто-то другой, в этой ситуации Углов обязательно взял бы отпечатки пальцев. Отпечатки из комнаты убитой Соловьевой имелись, можно сличить. Но вызывать известного в городе и весьма уважаемого человека в полицию для неприятной и обидной процедуры взятия отпечатков пальцев на основе незначительных даже в общей сложности и, главное, недоказанных подозрений…
