–Не хочешь следователю говорить, ясама расскажу,– решительно проговорила Людмила Валентиновна, поднимаясь.
Глава2
18сентября 1957года. Ленинград
–Лариса Валентиновна,– непривычно топчась на пороге комнаты, проговорила Луша.– Непорядок унас.
–Вкаком смысле непорядок?– вяло поинтересовалась Лариса Валентиновна. После смерти мужа она впала втоскливую апатию, почти ничем не интересовалась, асидела целыми днями на диване, закутанная впуховый платок, споджатыми ногами иостановившимся взглядом. Почти не ела, не подходила ктелефону, даже делами детей не интересовалась. Теперь все заботы по дому исемейные дела легли на плечи Луши.
Она собирала детей вшколу, причесывала Лизу, проверяла, как сделали уроки, оценки вдневнике, решала, что покупать, что готовить, распоряжалась деньгами.
Ларисе Валентиновне было все равно. Повезло, что Луша была человеком глубоко порядочным исчитала себя полноправным членом семьи, радея за ее благополучие.
–Вкабинете Модеста Петровича беспорядок. Ядо похорон там ничего не трогала, даже пыль не сметала, асегодня пошла прибраться. Так вот, похозяйничал кто-то вкабинете-то. УМодеста Петровича, унего ведь как? Карандаши вящике всегда вкоробочке слева, перья справа, чернильница запасная всегда посередке вспециальной коробочке, чтобы не пролилась. Нотная бумага ровненькой стопочкой, ни один листик не высовывается.
–Ну?
–Асейчас все как попало запихано. Апотом еще вкнижных полках тоже ковырялись, ауж вбюро, том, которое возле двери, ивовсе все переворошили. Но книжки сберегательные, правда, не тронуты.
–Да, может, это Модест Петрович, когда клавир искал, или тело когда выносили?
–Да кому же понадобилось вбюро-то лезть, стелом-то? Нет, там искали чего-то. Может, убийца иискал!– высказала наконец свою главную мысль Луша изамерла, поджав губы.
–Да что там искать, тем более если сберкнижки не тронуты?– равнодушно пожала плечами Лариса Валентиновна.– Луша! Акамертон?
–Нету его. Коробочка раскрытая, вкнижную полку на книги засунута,– кивнула головой Луша.– Атолько втот вечер Модест Петрович его ссобой брал. Апотом домой пришел ипереоделся, фрак вспальне на спинку стула повесил, япотом его вшкаф убрала.
Обе женщины как по команде подхватились ибросились вспальню.
–Здесь, слава тебе господи,– выдохнула соблегчением Лариса Валентиновна, бережно держа вруках драгоценность.– Луша, аможет, его надо было вместе сМодестом Петровичем похоронить, а?
–Еще чего? Такую вещь вземлю! Еще живым пригодится. Авот припрятать бы его надо. Имилиции рассказать, что вкабинете рылись, небось это важно. Вот только яуже все полки протерла, поздно сообразила про вора-то,– сокрушенно поведала Луша.
Милиции все рассказали, приехала бригада из уголовного розыска, обсыпала все поверхности вкабинете специальным порошком, ничего, как иобещала Луша, не нашла и, сердито ругаясь на старательную домработницу, уехала.
Иснова потянулись серые тоскливые будни.
–Ну что, Евграф Никанорович, как там сделом Щеголева? Продвигается расследование?– почесывая лысеющую макушку, поинтересовался начальник Ленинградского уголовного розыска полковник Шеляпин.
–Работаем, Леонид Гаврилович. Очень уж много подозреваемых, атут еще новые данные всплыли, половина работы насмарку,– сгоречью доложил капитан Рюмин.
–Ну, ты, главное, не затягивай, убийство это, сам знаешь… Вобщем, человек был известный ив стране, ив городе, так что, можно сказать, дело чести– раскрыть. Да иначальство интересуется.
–Леонид Гаврилович, вы меня не первый год знаете, для меня раскрыть любое убийство– дело чести. Ине важно, кого убили– посудомойку тетю Любу из заводской столовой или композитора, на всю страну известного. Убийство– оно иесть убийство, самое страшное на свете преступление, изверь, его совершивший, должен ответить по всей строгости,– без всякого пафоса, но резко ирешительно заявил Евграф Никанорович.
–Да знаю. Знаю. Потому ине тормошу,– примирительно проговорил полковник.– Ладно, работай, если помощь нужна, не стесняйся.
«Ина том спасибо»,– невесело размышлял Евграф Никанорович, шагая по коридорам уголовного розыска.
Убийство композитора, простое на первый взгляд, оказалось на деле весьма запутанным. Химика, работавшего свеществом, которым отравили Щеголева, вокружении композитора обнаружить не удалось. Был врач– хирург Тобольский, известный вгороде человек. Вмедицинском институте он наверняка изучал основы фармакологии, аможет, исаму химию, ив любом случае был человеком образованным, способным из нужных ингредиентов получить необходимое соединение. Это Евграфу Никаноровичу ипатологоанатом подтвердил. Аеще имелся среди гостей некто Абросимов Кирилл Генрихович, скорняк по профессии, авыделка шкур тоже, как известно, требует каких-то там растворителей, пропиток или чего-то еще. Правда, Абросимов шкуры не выделывал, ашил шубы из готовых, но химические составы наверняка использовать умел. Хотя ине те, которым был отравлен Щеголев. Еще был известный пианист Альт Семен Михайлович, заслуженный артист, его родной брат, физик, работает внаучно-исследовательском институте. Агде физика, там ихимия. Аеще был композитор Забродин, утого отец взаводской лаборатории работает. Аеще скрипач Минкин Исаак Борисович, утого сосед по квартире на медицинском складе подвизается, ижена кандидат биологических наук. Иэто из очевидного.
Ачто касается мотивов, сперва за основную версию были приняты зависть, ненависть иместь. Потом выяснилось, что вкабинете убитого был обыск, убийца что-то искал, и,по свидетельству жены, это мог быть золотой камертон, некогда принадлежавший самому Чайковскому, окотором даже равнодушный кмузыке Евграф Никанорович слышал, идоставшийся Щеголеву по наследству от какого-то дальнего родственника.
Золотой камертон– вещь сама по себе ценная. Капитан его видел. Золото высокой пробы, чистого весу граммов триста, не меньше, за такой, конечно, убить можно, но для музыкантов он имел еще особый смысл, так как считался своего рода талисманом Петра Ильича Чайковского. Со слов Щеголевой, муж сним практически не расставался во время работы, дорожил им больше всего на свете.
Азначит, музыканта могли убить из зависти, движимые желанием завладеть камертоном как талисманом, приносящим удачу, или из жажды золота. Но люди, бывавшие вдоме Щеголевых, были все сплошь не бедные, не мелкие жулики, имотив примитивного ограбления Евграф Никанорович решил исключить. Оставались месть, зависть ижелание завладеть камертоном. Хотя, по мнению Евграфа Никаноровича, если бы не золото, камертон этот– вилка вилкой.
Ладно. Не это сейчас важно, аважно, кто же все-таки убил? Благодаря композиторской домработнице ни одного отпечатка пальца вкабинете не осталось, скакого бока подходить кпоиску преступника, неясно.
–Слушай, Рюмин, аты попробуй следственный эксперимент провести,– глядя на мучения коллеги, предложил Никита Чугунов.– Собери их всех укомпозитора, посади за стол, ипусть вспоминают, кто куда икогда выходил из-за стола. М-м? Тут голубчика ивычислишь.
