–Павел Иванович, ядурак. Неблагодарный остолоп, заигравшийся вдетектива. Вы мне жизнь спасли, нянчились со мной, учили меня. Продвигали, помогали, ивсе это бескорыстно, от чистого сердца, ая просто обнаглевший неблагодарный сопляк,– не стеснялся ввыражениях Максим. За четыре дня лежания на койке унего было достаточно времени все обдумать исоставить речь, достойную его безобразного поведения.– Яне удивлюсь ине обижусь, если вы вообще мне больше руки не подадите изнать меня не пожелаете. Яэто вполне заслужил. Япросто хочу, чтобы вы знали, как сильно яраскаиваюсь. Иесли бы не мама, ябы квам еще три дня назад приполз, да она не выпускала. Простите меня.
Максим был так искренен итак убедителен всвоем самобичевании, что сердце композитора дрогнуло.
–Ладно уж, заходите,– приоткрыл пошире дверь Павел Иванович.– Вкомнату ступайте, всю прихожую выстудили.
Вкомнате, за круглым старым столом, покрытым коричневой сузорами толстой скатертью скистями, они долго молчали, не глядя друг на друга, пока не заговорил старый композитор.
–Я, знаете ли, очень много думал овашем рассказе,– проговорил он, постукивая пальцами по столешнице.– Все это, конечно, ужасно. Такая трагедия. Особенно для Ларисы Валентиновны, что же тут удивляться, что бедняжка так изменилась, хорошо хоть, рассудком не тронулась. Но вот что яподумал… Гм-гм,– неловко прокашлялся Павел Иванович.– Ведь если здраво рассудить, то охотник за камертоном иотравитель Гудковского, скорее всего, одно ито же лицо. И,уж как мне кажется, это точно не могут быть Щеголевы-младшие. ИЛиза, иИлья могли беспрепятственно забрать камертон уматери, какой смысл его красть, они его законные владельцы. Ну да. Аесли предположить, что они не охотились за камертоном, но отравили отчима, то становится непонятной нынешняя охота за камертоном. Логичнее предположить, что эти события связаны.
–Совершенно свами согласен,– поспешил поддакнуть Максим, на что Павел Иванович только крякнул неопределенно.
–Так вот. Опять-таки, думаю, что этот человек должен был каким-то образом узнать, что камертон попал квам. Значит, он должен быть где-то рядом.
–Точно,– не удержался Максим. На этот раз его замечание было принято более благосклонно.
–Значит, этот человек должен был знать Гудковского, причем хорошо, итеперь быть вкурсе ваших дел. Проще говоря, кому вы говорили окамертоне, кроме меня?
Вот она, загвоздка. Максим никому онем не говорил, но камертон– не та вещь, которую утаишь. Неожиданный всплеск его таланта сам все поведал таинственному отравителю. Только вот как это объяснить Павлу Ивановичу.
–Ну так что же?
–Пытаюсь сообразить. Рассказывать явроде бы никому не рассказывал, авот видеть его уменя могли.
–Кто?
–Ну, тот, кто бывал уменя дома или, скажем, случайно проходя мимо, заглянул вокно,– уклончиво ответил Максим.– Акак-то раз или два ябрал его ссобой, как талисман, когда мы свами ездили вгород. Возможно, якак-то неосознанно вынимал его из кармана, его могли видеть уменя вруках.
–Это усложняет задачу,– сделал очевидный вывод Павел Иванович.
Еще как, согласился сним Максим.
–Дело осложняется тем, что Гудковский был известной фигурой вмузыкальном мире Ленинграда. Да ивы успели достаточно примелькаться внашем кругу. Вычислить преступника будет совсем непросто.
–Да. Вот если бы речь шла только ожителях нашего поселка…– мечтательно протянул Максим.
–Да… Авы знаете, ив нашем поселке имеются подходящие люди. Вот, например, был уАнатолия Михайловича, яо Гудковском сейчас говорю, знакомый администратор. Некто Горелик Марк Абрамович. Очень известный внашей среде был человек, организовывал различные концерты, ну знаете, такие, после которых денежку вконверте выдавали. Самое прибыльное для артиста дело. Иони сГудковским были близкие приятели, чуть ли не лучшие друзья,– оживился Павел Иванович.– Так вот, его вдова сейчас неподалеку дачу снимает, через две улицы от нас. Вероника Вольфовна. Тоже, знаете, весьма оборотистая дама была,– сусмешкой пояснил композитор.– Лет пятнадцать назад была большим человеком. Заведовала универсамом на Московском проспекте, сейчас, разумеется, на пенсии. На пенсии замечу, не втюрьме.
–Ачто же унее своей дачи нет?– удивился Максим, не страдавший излишней наивностью ипрекрасно понимавший, что при подобной должности человек мог себе не одну дачу построить.
–Вот-вот. На самом деле сдачей очень все непонятно. Ее года два назад упрежних хозяев кто-то купил, но сам жить не стал. Апотом появилась Вероника Вольфовна. Ивсем икаждому стала рассказывать, что дачу снимает уодного знакомого, он дом купил, асам взаграничную командировку уехал, вот ипустил ее пожить за сущие копейки. Думаю, все врет. Очень уж хитрая дамочка. Может, конечно, оформила на кого-то из родственников, но, по сути, думаю, дом ее.
–Ачто это за дом, может, язнаю?
–Да наверное, видели. Направо от нас, через две улицы. На горушке стоит среди сосен, двухэтажный, коричневый, ина веранде такие приметные витражи, очень красиво.
–Это же дом Аллиной тети! Тети Веры,– сообразил Максим.
–Кого, простите?
–Аллы. Мы сней познакомились незадолго до Нового года, на платформе. Она как раз приехала тетю навестить.
–Так вот из-за кого вы ушли в«творческую командировку»?– усмехнулся Павел Иванович.
–Не совсем, мы сней ивиделись-то всего раза два. Но, насколько язнаю, вее семье нет музыкантов.
–Апри чем тут музыканты?
–Ну, ядумал, что камертон может заинтересовать только причастных кмузыке людей,– пожал плечами Максим.
–Потому что принадлежал Чайковскому? Дорогой мой, такой кусок обработанного золота, да еще иантикварного, может заинтересовать любого. Правда, представить себе, что Вероника Вольфовна или кто-то из ее родственников пошел на кражу со взломом, верится струдом. Авот насчет музыкантов вы ошибаетесь. Ее младший сын скрипач, играет воркестре, звезд снеба не хватает, но инеудачником его не назовешь.
–Ая ине знал, что унее есть сын. Алла говорила, что ее послали ктете, потому что никто из старших членов семейства не мог приехать, но относительно дяди-скрипача ничего не говорила. Тогда получается, что Вероника эта Вольфовна не столько ей тетя, сколько двоюродная бабушка.
–Наверное. Не могу сказать. Ав доме уних вы бывали?
–Однажды, чай пили вгостиной. Очень красивая комната. Унас вгородской квартире скромнее обстановка. Но Аллина тетя Вера сказала, что перевезла на дачу всю обстановку, привыкла взнакомым вещам, ктому же она теперь за городом круглый год проживает.
–Сомневаюсь. Авпрочем, не наше дело. Но яне верю, что дама столь преклонных лет стала бы нападать на вашу Олю. Да ичужое добро ей не надо, свое девать некуда,– отмахнулся от этой версии Павел Иванович, авот Максим задумался.
–Давайте подумаем, кто еще знал Анатолия Михайловича из жителей поселка,– тормошил он Максима.
