По дороге домой он хотел рассказать Мангустине о том, что случилось с ним прошлой ночью. Да, тот мужчина оказался вполне себе приятным человеком, и он посоветовал Чарли молчать «ради его же блага». Но Чарли не был уверен, что должен хранить эту тайну. А пока он думал, с чего начать, Мангустина заговорила сама:
–Не могу поверить, что почтенная Мелисса может быть бабушкой такого… такого недомага, как ты! Ты ведь должен быть на высочайшем уровне, а ты вместо этого…
Чарли не нашёлся что ответить. А она смотрела на него с таким презрением, словно он был виноват во всех смертных грехах.
–Это ты должен был меня всему учить!– продолжила она.– Упустить такой шанс! Да как ты вообще посмел?!
–Я не видел бабушку с тех пор, как мне исполнилось пять лет,– тихо ответил Чарли.– А теперь, когда она вернулась и живёт с нами, она совсем потеряла память и поэтому помочь мне с обучением не может. Мне кажется, она учила меня каким-то магическим приёмам, когда я был маленьким, но я всё забыл…
Мангустина кивнула:
–Это потому, что ты перестал заниматься. Магия стирается из памяти, если её не использовать.
Чарли подумал о маме. Наверное, поэтому она тоже совсем ничего не помнит. Вот только почему она оставила мир магии? Тут он вспомнил о магических степенях, о которых ему рассказывал Учитель Лин. Но Мангустина снова заговорила, и Чарли пришлось отвлечься от своих мыслей.
–Что же случилось с твоей бабушкой? Почему ты не видел её пять лет? Я бы на твоём месте ходила за ней хвостом.
Чарли почувствовал лопатками, как тряпка извивается в его промокшем насквозь рюкзаке.
–Она просто исчезла,– ответил он.– И мы ничего о ней не знали вплоть до прошлых выходных, когда нам сообщили о её местонахождении и о том, что она совершенно ничего не помнит. Мы с мамой, конечно, были потрясены… А последнее моё воспоминание о бабушке…– Он замолчал, вспоминая последний день, проведённый с бабушкой пять лет назад. Он прекрасно его помнил. Это был день, когда бабушка исчезла.
Тяжёлое душное лето наваливается на холмы. Колокольня в соседней деревне только что оповестила жителей о наступлении полудня. Кузнечики стрекочут под палящим солнцем без отдыха, словно каторжники. Чарли входит на кухню, идёт босиком по прохладному деревянному полу вагончика. На нём красная пижама в белую клетку. Резинка на штанах растянулась, и они постоянно спол- зают.
Чарли чувствует себя немного странно. Как будто с ним только что произошло что-то необычное. Но он не обращает на это внимания.
В воздухе витают запахи. Пахнет жареным, сладким, чем-то, что, скорее всего, хрустит на зубах. Бабушка выложила выпечку на тарелку, чтобы остывала. Это пончики. Чарли берёт один пончик и садится за стол, собираясь его съесть. В ту же секунду он слышит шаги бабушки, она идёт быстрее, чем обычно:
–А ну-ка брысь отсюда! Сейчас же!– Узловатыми пальцами она хватает его за плечо и тянет к выходу.
Он даже не успел обуться и теперь стоит посреди грядок с тыквами с перепачканными в земле ногами.
Потом они бегут по дороге вниз с холма, в сторону деревни.
–Ба, куда мы бежим?
Она не отвечает. Они прибегают на вокзал одновременно с электричкой, и она заталкивает его в поезд:
–Я больше не хочу тебя видеть, никогда. Слышишь?– Она стоит на перроне в напряжённой позе и в ярости смотрит вслед уходящему поезду.
Последнее, что Чарли видит,– это то, как она облегчённо вздыхает: наконец-то получилось от него избавиться.
Когда воспоминание рассеялось, Чарли вкратце пересказал его Мангустине. Его всегда удивляло, что он так отчётливо помнит эти несколько минут, но не может воскресить в памяти то, что произошло непосредственно до того.
–Очень грустно,– сказала Мангустина, не придумав ничего лучше.
Он махнул рукой, как бы говоря «Да ладно!», но чувство вины неожиданно скрутило ему желудок, как кот, который когда-то затаил обиду, но наконец, дождавшись подходящего момента, чтобы отомстить своему обидчику, теперь впивается в него когтями, наслаждаясь местью.
–Мы пришли,– сказал он, показывая на домик с серыми ставнями.– Это мой дом.
Он был рад сменить тему разговора.
12
То, что исчезло
Зайдя к Чарли домой, они застали Цезарию за приготовлением пиццы. Пицца у Цезарии Вернье всегда удавалась на славу. Ведь в неё можно накидать что угодно, а уж в этом она была сильна.
Мангустина пошла на кухню, но, увидев Цезарию, в ужасе попятилась на носочках, словно от медведя гризли.
–Твоя мама – наша директриса?!– с тревогой прошептала она.
–По-моему, ты единственная, кто ещё не в курсе.
–Я… я больше интересуюсь тем, что происходит в мире магии, а не в нашей школе…
–Здравствуй… Мангустина? Верно?– Мангустина съёжилась, пока Цезария в знак приветствия неуклюже расцеловывала её в обе щеки.– Я рада, что мой сын наконец-то решил общаться с положительными ячейками нашего общества. Так, не обращайте на меня внимания! Говорите о чём хотите, я не подслушиваю!– И, вернувшись к готовке, она принялась громко греметь кастрюлями, тем самым давая понять, что не услышит ни слова.
–Забавная у тебя семья: ты уверен, что она не волшебница?– спросила Мангустина вполголоса, беспокойно косясь на Цезарию.– Это многое бы объяснило.
–Серьёзно?
–Она постоянно заставляет нас соревноваться, придумывая совершенно немыслимые задания. Это напоминает… это очень сильно напоминает Святые Розги. В пределах разумного, конечно. Ты, может быть, замечал, что в нашей школе очень странные порядки. Так вот, сначала я думала, что это здание школы так на нас на всех влияет, но, оказывается, твоя мама тоже играет в этом не последнюю роль. Теперь я понимаю почему.
–Вообще-то, если я правильно понял, когда-то давно она изучала магию вместе с Учителем Лином, но почему бросила, не знаю. Наверное, провалила экзамен на Элементариата.
–Тогда ей ещё повезло. Неудача на этом экзамене очень часто подразумевает под собой смертельный исход, и даже если провалившемуся удаётся выжить, то он остаётся искалеченным на всю жизнь. Они прививают тебе некий вирус, который не позволяет практиковать магию дальше. И этот вирус настолько мощный, что магия постепенно стирается из твоей памяти.
Цезария перестала греметь кастрюлями. Она выглядела потерянной, взгляд у неё блуждал. Вдруг она тряхнула головой, словно отгоняя от себя навязчивые мысли, и стала помешивать соус, который медленно, но верно подгорал.
