–Это очень глупый запрет!– возмутился Чарли.
–В данном случае я не уверен, что Академия не права. Хотя да, ввиду оскудения магии, возможно, следовало бы отправиться на ту сторону и выяснить, что там творится.
–В доме судьи я узнал, что количество магии сокращается из-за того, что в нашем мире она умирает…
–Ты приходил в дом судьи?
–Да,– подтвердил Чарли.– Додлин наняла меня в качестве своей компаньонки. Видимо, она вас знает, хоть и делает вид, будто не знакома с вами.
Учитель Лин хотел было что-то сказать, но осёкся, а потом прошептал:
–У нас был роман. Очень давно. Она от меня ушла. А теперь вам пора: нельзя допустить, чтобы магия шапки-выручалки ослабла.
–Подождите!– вмешалась Мангустина.– Мы пришли не только для того, чтобы вас повидать. Вы нам нужны! Похоже, судья Денделион того и гляди станет Аллегорией правосудия!– Она торопливо пересказала учителю Лину суть дела, аЧарли передал ему карманное зеркальце, в котором сохранились снимки:
–Нам нужно, чтобы вы изучили его заклинание.
Учитель Лин схватил зеркальце, и несколько минут, в течение которых он читал, Чарли иМангустина едва осмеливались дышать, боясь помешать наставнику.
–Нужно во что бы то ни стало предотвратить это восшествие,– произнёс он наконец.
–Ложа не знает, как это сделать.
Учитель Лин немного помолчал.
–Передайте им, пусть сосредоточатся на раздвоенности формулы, она всегда была слабым местом судьи,– наконец сказал он.– Нужно зайти со стороны теоремы элегантности Иберта. Подождите…– Он быстро пролистал снимки кончиком пальца.– Вот, тут есть прекрасное слабое место. Дайте мне на чём записать…
Мангустина поспешила выполнить его просьбу, и учитель Лин быстро набросал целый абзац сложных символов:
–Готово. Пусть они попробуют применить магическую дисгармонию. Уверен, это верный путь.
Вдруг шапка-выручалка на голове Чарли задрожала и начала раздуваться.
–Чарли! Твоя шапка!– воскликнула Мангустина.
Застигнутый врасплох, Чарли швырнул шапку на землю, и она начала потрескивать от магии.
–Что происходит?!– запаниковал Чарли.
Учитель Лин отреагировал мгновенно: схватил шапку с земли и, хромая, вылетел из хижины, крикнув на бегу:
–Скорее!
Чарли иМангустина побежали за наставником и увидели, как он, не обращая внимания на боль, голыми руками вырывает побеги злотёрна и бросает их в шапку-выручалку. Через несколько секунд та успокоилась и затихла.
–Злотёрн нейтрализует и магию Аллегорий. Извините, моя печать на шапке ослабла первой.
–А это могла быть моя бабушка?– спросил Чарли. Он винил себя за глупую панику.
–Очень в этом сомневаюсь. Подобная попытка силового прорыва совершенно не в её стиле. А теперь уходите отсюда, и поскорее. Вы здесь уже почти четверть часа.
–Но нам ещё столько всего нужно вам рассказать!– запротестовала Мангустина.
–Повторяю: уходите. У вас есть дела поважнее, чем заботиться обо мне, я выбыл из игры.– Учитель Лин решительно протянул Мангустине её метлу и подтолкнул девочку в спину, призывая улетать. Когда он повторил всё то же самое сЧарли – тот брал на руки кота,– то улучил момент и, наклонившись к уху подростка, прошептал:– УМангустины какая-то проблема? Что-то серьёзное?
–Судья вырвал страницы из её Книги мага, но госпожа Румпельштильцхен немного поправила дело.
Учитель Лин поморщился:
–Мерзавец. Ты сильно разозлил его этой историей со Всадником. Присматривай за ней, ладно?
–Всегда.
Они в последний раз посмотрели друг на друга, иЧарли улетел.
13.Рождественская песнь
–Как думаешь, у нас сегодня вечером будет праздничный ужин?– спросил Чарли.– Как-никак Рождество на дворе!
–Да. Будет просто блистательно,– ответила Мангустина.– Уверена, на десерт нам подадут натуральные йогурты.
За всю обратную дорогу из Чистилищного они едва обменялись парой слов. Воздействие злотёрна на шапку-выручалку Чарли прекратилось, и когда до Святых Розог оставалось несколько сотен метров, он смог вернуть свой привычный вид.
Удивительно, но в любую погоду, при любом освещении здание школы выглядело недовольным. Более того, его раздражение, казалось, обращено прицельно на тех, кто на него смотрит. Чарли слышал, как преподаватели называют три замковые башни «тремя ворчуньями» – что-то в их архитектурном решении откровенно навевало хандру. Возможно, широкое основание, словно наваливающееся само на себя, приняв небрежную позу? Или расположение окон, которые будто бы непрестанно охают? А может, крыши – слишком плоские и оттого скучные до невозможности?
–Надеюсь, члены Ложи сумеют использовать записи учителя Лина,– снова заговорил Чарли.– Хотя, по-моему, им следовало бы организовать его побег. Он был бы полезнее на свободе, даже если ударится в бега.
–Им есть что терять, именно поэтому они не желают идти на риск. Но я с тобой согласна. Это хрупкое равновесие вечно не продлится, и если Ложа не сможет помешать судье стать… о нет, только не он!
–Что?– удивился Чарли, не поняв причины столь резкой смены темы.
Мангустина указала пальцем куда-то перед собой. Они почти дошли до ворот Святых Розог. На открытом месте перед подъёмным мостом стоял экипаж: тыквина, полностью выкрашенная золотой краской, увенчанная короной и запряжённая…
–Единороги!– воскликнул Чарли.
–Не приближайся, эти мерзкие твари кусаются. Да к тому же ещё с таким видом, будто им противно.– Мангустина снова вздохнула, на этот раз раздражённо.– Похоже, Селестен Бурпен явился нас навестить по случаю Рождественского сочельника.
–Это очень мило с его стороны, нет?
–Нет. Ну, если только будут натуральные йогурты. Обычно он привозит десерт и не экономит на этом.
Столовую украсили: на зелёные доспехи повесили шарики и гирлянды. Ещё установили несколько свечных огарков. Самых младших учеников отрядили набрать зелени, дабы сделать букеты из омелы и венки из остролиста. Поскольку малыши не нашли ни того ни другого, они использовали плющ, лавровое дерево и еловые ветки. По крайней мере, пахло приятно.
Преподаватели отбыли на каникулы. Остались только Кипунья, Дункель фон Вассерман, неизменный Лилий Атравис и его отвратительные шептуны.
–С Рождеством! СРождеством!– восклицал директор, пока пансионеры рассаживались по местам.
Рядом с ним стоял пузатый человек в костюме ёлки с гирляндой вместо шарфа. На нём были огромные очки в красной оправе, и он громогласно выкрикивал:
