Селестен Бурпен не выказал ни капли удивления.
–Вы это знали,– понял Чарли.
–В тот вечер я узнал Книгу мага,– признался Селестен.
–Вы считаете, что Академия пристально следит за нами и нам нужно сидеть тише воды ниже травы и отказаться от любых устремлений – только бы не злить её.
–Что это вы себе напридумывали? Я просто говорю, что осторожность – залог безопасности и что лучше синица в руках, чем журавль в небе.
–Думаете, мы погорим из-за дружбы сЧарли?– уточнила Джун и, повернувшись к приятелю, широко ему улыбнулась.– Всегда мечтала завести опасные знакомства. Обычно всех предостерегают от общения со мной: это же я учу плохому.
–Вы преувеличиваете, молодые люди,– покачал головой Селестен.– Я ничего подобного не говорил. Просто степень диплоха…
–Как вы можете упрекать нас за желание добиться лучшего?!– возмутилась Мангустина.– Сами-то вы купаетесь в роскоши!
Селестен вздохнул:
–Вы не понимаете. Это опасно. Опасность кругом. Даже я на самом деле…
–…в опасности?– закончил за него Чарли.– Именно поэтому вы так старательно изображаете из себя шута, чтобы Академия оставила вас в покое? Работаете их карманным полезным идиотом?
Селестен поглядел на Чарли поверх своих очков.
–Твоя мать всегда была себе на уме,– сказал он.– Она мне очень нравилась. Цезария провела три месяца вСвятых Розгах из-за проблем с патрульными. Мы стали приятелями, но при этом никогда не были одного поля ягодой. Подросток, у которого есть родители, готовые его защитить, никогда не поймёт, что такое настоящая опасность. Это бесценный дар – когда есть кто-то сильный, способный за тебя умереть, если потребуется. С такой защитой человек чувствует себя непобедимым и начинает взрослую жизнь с гораздо более выигрышных позиций.– Селестен ненадолго умолк.– У вас есть родители, которые сейчас могут вас защитить?
Мангустина опустила голову, скрыв лицо за прядями волос. Чарли стиснул зубы, аДжун сделала безразличное лицо.
–Нет, у нас нет родителей,– пробормотал Чарли.– Во всяком случае, сейчас. Мы можем рассчитывать лишь на тех взрослых, которые пожелают протянуть нам руку помощи: если в минуту опасности ни у кого не хватит смелости нам помочь – мы пропали.
Селестен помолчал, затем встал и ушёл в кухню, а потом вернулся, неся маленькие деревянные коробочки:
–Десерт!– Он открыл коробочки, и оттуда вылетели три сахарные бабочки и приземлились на губы троих подростков. Чарли подумал, что Селестен выбрал весьма изящный способ заткнуть им рот, и хотел было проглотить конфету, но та приклеилась к зубам.– Я покупаю вашу тыквину,– произнёс наконец Селестен.– Хотя мне любопытно, как это вы умудрились так быстро её вырастить. Как насчёт ста пятидесяти звонников?
–Двести!– выпалила Джун.
–Джун!– возмутилась Мангустина.– Это и так очень щедрое предложение!
–Коммерческая сторона вопроса – это моё дело. Не лезь, ладно? Двести звонников и ещё три сверху, на эти сахарные бабочки – уж очень они вкусные.
Селестен дружелюбно ей улыбнулся.
–Покупаю за двести,– согласился он.– Только я хочу, чтобы тыквина была выкрашена в золотой цвет и готова к использованию! Поэтому вы вдвоём можете приступать к работе немедленно: у меня в сарае большой запас краски. А мы сЧарли тем временем займёмся посудой.
Как только Джун иМангустина ушли, Селестен принялся собирать грязные тарелки и складывать их в чашу фаянсового унитаза. Чарли уставился на хозяина дома с большим удивлением.
–Я никогда не использую этот унитаз по прямому назначению,– поспешил оправдаться Селестен.– Слишком много мороки.– Он взял кувшин с водой, полил растущее в ближайшей кадке деревце и продолжил:– Стало быть, малыш, ты пришёл поучить меня храбрости? Самое смешное – что, когда речь заходит о смелости, больше всего рассуждают о ней те, кто меньше всего рискует.
Чарли сжал своё раздражение в правом кулаке, но потом взял себя в руки. У него есть право злиться. У него есть право защищаться.
–Простите, месье,– парировал он,– но, думаю, я уже очень многим рискнул и даже многое потерял в этом деле.
–Вот как? И всё же ты стоишь сейчас передо мной, живой и здоровый. Как по мне, с тобой всё в порядке.
Они перешли в кухню.
–Может, вы хотите устроить мне проверку, месье?– спросил Чарли, пытаясь поймать губку – та ожесточённо тёрлась о кусок мыла.
–Почему бы и нет?
–Потому что я не вижу смысла пускать пыль в глаза только ради того, чтобы произвести на вас впечатление. К тому же вы сами сказали, что нужно быть осторожными. Сначала вы отговариваете нас от участия в подпольных скачках: мол, это очень опасно, а теперь…
–Я не потребую от тебя ничего, что подвергло бы тебя физической опасности. Я просто хочу посмотреть, чем ты готов пожертвовать ради… скажем, ради малышки Мангустины. Она ведь тебе нравится, верно?
Чарли с ужасом понял, что у него пылают щёки.
–И что?– спросил он с деланой развязностью и тут же рассердился на себя, потому что никогда себе такого не позволял.
–Представим, что Мангустина и впрямь так умна, как ты говоришь…
–Она гораздо умнее! Спросите учителя Лина, если мне не верите.
–Возможно, я это сделаю. Теперь представим, что я решил взять её под крыло. Я заплачу за неё штраф, дам ей приют в своём доме, оплачу её образование и подыщу наставника, который поможет ей сдать экзамен на Элементариата.
Чарли забыл про упрямую губку, исходящую волнами пены:
–Месье, это круто! Вы не пожалеете! Мангустина на самом деле выдающаяся ученица, поверьте!
–Я в этом уверен,– насмешливо протянул Селестен.– Но твоя подруга Джун права: ты в нашем обществе как бельмо на глазу: достаточно просто узнать, из какой ты семьи. Если продолжишь открыто общаться сМангустиной, твоя дурная репутация ей навредит. Академия может припомнить девочке вашу с ней… дружбу.
Чарли побледнел. До сих пор он не рассматривал их ситуацию под таким углом.
–С моей стороны было бы верхом глупости вкладываться в твою подругу, если одно твоё присутствие может свести на нет все мои усилия, ты так не думаешь? Ты ведь не хочешь, чтобы Мангустина повторила судьбу твоей матери, или я ошибаюсь?
Чарли покачал головой. Сердце билось у него в груди тяжёлым камнем.
–Так вот тебе простой вопрос: если я пообещаю заняться судьбой Мангустины, ты согласен больше никогда с ней не встречаться?
Казалось, из лёгких Чарли вдруг выкачали весь воздух, ноги подкосились. Фаянсовый унитаз со всех ног бросился к нему, боднул пониже спины, и в следующую секунду Чарли обнаружил, что сидит на грязных тарелках.
–Ты бледен как смерть, мой мальчик. Всё в порядке?
–Нормально,– пробормотал Чарли – и не узнал своего голоса: в нём прозвенели металлические нотки.– Я согласен,– ответил он наконец.– Вы правы, так будет лучше для Мангустины.– Он прижал руку к груди: казалось, его сердце того и гляди разорвётся. Боль жгла его огнём.
