—Благословен Господь, Творец миров, и велика сила Его!— пораженный, он во все глаза смотрел на нерукотворный подземный дворец невероятных размеров, от стен которого многоцветным блеском отражалось пламя факелов.
Пещера была такой огромной, что туда могла вместиться, пожалуй, вся Цитадель Чайки вместе с барбаканом и донжоном, замковыми воротами, рвом и стенами! Огромные колонны из сталактитов и сталагмитов, гроты и галереи, арки и террасы — и всё это сверкало и переливалось немыслимыми оттенками, и простиралось так далеко, как мог достать свет факелов… Здесь были и целые озера и ручьи с чистейшей водой, и темные зевы провалов и туннелей, уходившие вглубь холмов.
—Сверкер-Дум!— сказал Ёррин.— Вот как я нарекаю эти благословенные чертоги.
—По праву первооткрывателя,— прозрачно намекнул Рем.
Гном осекся. Он понял, что позволил себе лишнего. Чтобы распоряжаться тут по-хозяйски, ему нужно было или изменить условия договора, или — забрать себе «благословенные чертоги» по праву сильного. А этого Ёррин сделать никак не мог: если бы тангар просто взял — и прикончил Аркана, против него ополчились бы все местные владетели-люди. Расовая солидарность — штука свирепая и неумолимая.
Сам-то Буревестник был в своем праве: Мишель дюЖоанар, а до него — Виктор, своими действиями поставили на кон всё свое имущество и жизнь близких людей, сначала поучаствовав в походе дюМассакра, а потом и вслух заявив о кровной мести. «Победитель получает всё!» — так гласил древний Закон о вендетте. Так что формально и сам замковый холм, и небо над ним, и недры под ним, и вода на три мили окрест — всё это принадлежало Рему Тиберию Аркану.
Ёррин Сверкер пребывал в смятении. С одной стороны — прекрасный Сверкер-Дум: новый дом, надежда на будущее для изгоев. С другой, в качестве сеньора — темная лошадка, некто Аркан Буревестник, которого подсунул таинственный хромой приятель. Нет, этот необычный гном слыхал про Арканов, и про младшего Тиберия — тоже, но слухи ест слухи…
—Три дня на подумать?— предложил он.
—Думай,— тряхнул шевелюрой баннерет.— Можешь начинать перевозить своих людей… Эм-м-м-м! То есть — своих родичей в замок. Если нужна какая-то помощь в организации этого процесса — обращайся. Ортодоксы — мастера строить фургоны, у меня есть пара десятков. Но в пещеры — ни ногой. Да, я обязан тебе за открытие этого чуда, но…
—Поговорим через три дня,— кивнул Ёррин Сверкер и оскалился.
Факелы искрили и роняли капли масла, которое шипело, падая на сырой пол пещеры. Они побродили тут еще некоторое время, разглядывая подземные красоты. Гнома пришлось утаскивать чуть ли не силком — он снова принялся всё ощупывать, осматривать и обнюхивать.
—Кстати!— Аркан пригладил волосы рукой, когда они выбрались на поверхность.— Ты упоминал мастера Стуре, будто работал с ним тут, вКрачках… Чернобородый, толстый, с восемью косами и с бельмом на левом глазу?
—Да!— обрадовался Ёррин.— Ты знаешь, где он нынче обитает?
—Тангара этого вБайараде видал,— кивнул Рем.— Кузнечными изделиями торгует.
* * *
Агорафобия — вот слово, объяснявшее одну из множества странностей, окружавших гномов-изгоев. Зарывшись в замковую библиотеку Жоанаров, Аркан нашел несколько статей вБольшой Имперской Энциклопедии на эту тему, а еще — в записках некоего гнома Гхибли изХрамового Мыса, доктора философии университета Претории (это само по себе было примечательно, но предмет поиска состоял в другом).
Агорафобии, страшному бичу тангаров, были подвержены все подгорники от мала до велика. Но женщины — особенно. Открытые пространства вызывали у них серьезное нервное недомогание, вплоть до припадков падучей, с судорогами и сердечным приступом. Мужчины же, перешагнув пубертатный возраст, могли справляться с этой напастью, применяя некие индивидуальные психотехники и употребляя секретные снадобья, рецепты которых строжайшим образом охранялись каждым родом. Выходя на поверхность время от времени, тангары потихоньку привыкали к новой обстановке, и при большом желании могли проводить под открытым небом целые недели и даже месяцы. Но всё равно — их продолжало манить в уютные подземные жилища, они чувствовали себя комфортно и защищенно, окруженные каменной толщей родных гор.
Теперь Рем понимал, почему те семьи гномов теснились в ужасной скученности штолен. Лучше теснота и антисанитария, чем припадок! И потому Аркан безвозмездно выделил тентованные фургоны и возниц для перемещения женщин и детей от старой каменоломни доЦитадели Чайки. В штольнях осталось несколько человек — Ёррин мечтал вернуться в забой и всё говорил про «мою радость».
Перевозили тангаров партиями примерно по сотне человек — в ночное время, когда разница между подземельем и внешним миром ощущалась не так явственно. Лысые бородачи всё время этого короткого путешествия шагали пешком, держась за борта фургонов и переговариваясь со своими матерями, женами и детьми, подбадривая их и утешая, рассказывая о том, что видят снаружи и делясь планами на будущее.
Это было очень, очень по-человечески, по-божески и по-ортодоксальному, так что уАркана даже щемило в груди, когда он на коне проносился мимо каравана, вместе со своими дружинниками патрулируя дорогу. И ему казалось, что между людьми и гномами почти что и нет никакой разницы.
Не считая агорафобии.
VI
Три дня, запрошенных Ёррином на раздумья, пролетели незаметно.
Новости о новых хозяевах Цитадели облетели марку дюЖоанаров в мгновение ока, и ортодоксальные аристократы — вассалы маркизов, с радостью устремились кАркану, дабы засвидетельствовать своё почтение и поддержку. Баннереты (как благородные, так и те, кому как, например, Скавру Цирюльнику дворянское достоинство было присуждено за личные качества и подвиги) не принадлежали к олигархам или магнатам. Ортодоксальные аристократы располагали доходами весьма скромными по меркам зажиточного Аскерона. Орбаны, Арканы и еще пара семейств были скорее исключниями из правил, и могуществом и богатством вполне могли потягаться с титулованной оптиматской знатью — графами и маркизами.
Остальные баннереты чаще всего имели за душой большой каменный дом, похожий скорее на особняк чем на замок, деревню или пару хуторов, жители которых платили ежегодный чинш и выполняли кое-какие повинности. И дружина у них была соответствующая — «конно, людно и оружно» на зов сеньора баннереты являлись чаще всего в сопровождении пяти или семи всадников.
При этом и сами аристократы-ортодоксы, и их дружинники, пусть и немногочисленные, воинами были умелыми и лютыми: именно они на большей части герцогства вершили правосудие и охраняли покой мирных поселян. Они же первыми срывались с места в случае внешней угрозы, чтобы дать время собраться ополчению. Разбойники, гёзы, дикие звери, фоморы, орки, дезертиры и контрабандисты — смазки для мечей хватало во все времена!
И что бы ни говорил коннетабль дюГрифон про Крылатый поход и жуткие последствия — для ортодоксов герцогства Аскеронского всё было очевидно. По сути, у них не было иных вариантов, кроме как поддержать Арканов. Политические рассуждения в этом случае были простыми и исходили из реалий, в которых жил народ после смерти последнего императора Фабия Красивого, по-настоящему «своими» считая только земляков, родственников и единоверцев.
