Рему понадобилось некоторое время, чтобы от добычи глины и изготовления кирпичей на продажу переключиться на дела чуть более глоабльные. Он умыл лицо, расчесал волосы, расправил одежду — в личном кабинете местного мэра, и вышел навстречу двум всадникам. Гавор радостно отсалютовал, увидев его в дверях ратуши, Мартелл Хромой с достоинством склонил голову. Путники спешились.
Аркан простучал подошвами ботфортов по нагретым лучами солнца каменным ступеням крыльца и на ходу расстегнул верхнюю пуговицу рубахи: летнее тепло становилось всё более ощутимым.
—Маэстру Коробейник! Брат Мартелл!— баннерет взмахнул рукой в приветственном жесте.— Надеюсь, вы не затем сюда прибыли, чтобы вытащить меня вАскерон? Я получил письмо от дюГрифона, Высокий Совет соберется в день летнего солнцестояния, накануне Литы. Так что время на подготовку у меня есть…
—Да нет, маэстру Аркан, не звать мы тебя приехали… Вон, доблестный брат Мартелл прослышал, что за дюМассакров вроде как волшебники Аскеронские вступились, и прибыл немедленно для того, чтобы провести инквизицию — сиречь, расследование,— развел руками Гавор.— А я так, как обычно — с товарами да с новостями, но это всё после, после…
—Что ж, брат Мартелл,— повернулся Рем к старому клирику-зилоту.— Я остановился тут неподалеку, в гостинице. Пройдемте…
Аркан путешествовал с сотней конных дружинников, состав отряда постоянно менялся: пополнение в большинстве своем не имело навыков верховой езды в составе больших отрядов, так что новички привыкали, приспосабливались к новому ритму жизни. Рему импонировала вычитанная в одной из книг концепция «корволанта» — летучего отряда, состоящего из так называемой «конной пехоты», воинов, которые перемещаются на лошадях, но бой ведут и верхом, и в пешем порядке — в зависимости от ситуации на поле сражения. Она перекликалась с тактикой быстрых переходов и опоры на фургоны, которую практиковали ортодоксы, и теперь — проходила обкатку на практике.
Но даже дружинники-новички уже изучили привычки Аркана — и охрана следовала за ним поодаль, создавая сеньору такую необходимую иллюзию свободы.
Рем поманил за собой гостей, и прошел по рыночной площади, мимо торговых рядов со свежей зеленью и прошлогодними овощами, убоиной и копченостями, сырами и винами. Продавцы нахваливали свой товар, наперебой предлагали остановиться, попробовать, купить.
Ведя в поводу лошадей, Коробейник иМартелл Хромой следовали за ним, к гостинице. Это кирпичное двухэтажное здание — высокое, больше любого другого строения в городе, кроме, пожалуй, ратуши, привлекало внимание дорогущей крышей из крашеной жести и колоннами в староимперском стиле.
Здесь же, под раскидистым каштаном, стояли столики, за которыми восседали жители Роквера и гости города, наслаждаясь теплой погодой и попивая напиток из зерен Ко, настой листьев Ча или что-нибудь покрепче. Официантки с подносами, полными снеди сновали туда-сюда между кухней и этой импровицизорванной зоной отдыха. Засмотрелся на крепкие, ладные молодые тела девушек, разносящих еду, вдохнул ароматы пряного мяса и похлебки, а потом остановился прямо посреди площади.
—Брат Мартелл…— внезапно Буревестник развернулся на каблуках и глянул в глаза зилоту.— Я могу вас попросить о… Хм! Мне нужна реморализация.
Хромой ортодокс разгладил ладонями складки сутаны, задумавшись.
—Я инквизитор и зилот, а не капеллан, маэстру Аркан,— проговорил он, пронзительно глядя в глаза Рему.— И проводил обряд только с боевыми братьями, так что не могу предсказать последствий. Это может быть… Болезненно!
—Не важно. Я слишком запутался и слишком часто сомневался в своих и чужих действиях в последнее время,— молодой баннерет сжал челюсти так, что заиграли желваки.— Мне это необходимо.
—Тогда, во имя Господа нашего, Владыки Света иОгня, мы сделаем это. А потом поговорим о магах, вендетте, скипетре, Севере — и обо всём остальном.
* * *
Если реморализация отЭкзарха была подобна раскату грома, тоМартелл Хромой своим прикосновением ко лбу Рема Тиберия Аркана как будто ударил в огромный колокол внутри черепной коробки баннерета. Из глаз Буревестника брызнули слезы, он покачнулся, но устоял на ногах. Дыхание с сипением вырывалось из его рта, лицо раскраснелось, на лбу выступила испарина.
—О, Господи,— сказал он и спрятал лицо в ладонях.— О, Господи!
Комната качалась, кружилась вокруг него, портьеры, гобелены и предметы мебели переплелись в диковинный хоровод, каждый звук обрел невероятную громкость, а запах — приторность. Гнев, раскаяние, досада, уныние, отчаяние, стремление бежать и исправлять содеянное переполняли душу Рема.
—Садись, Аркан,— зилот подвинул вперед один из стульев.— Худо тебе?
Он подошел к столу, налил из графина воды в оловянный кубок и заставил Аркана выпить его до дна. После этого — усадил молодого человека на стул, сам устроился напоротив, уперев подбородок в сцепленные ладони и разглядывая баннерета.
—Худо, брат Мартелл…— сцены убийств, поджогов и присвоения чужого имущества мелькали уРема перед внутренним взором, во рту он снова почувствовал вкус крови, казалось — запах гари, каленого железа и испражнений пропитал весь гостиничный номер.
Набрав еще воды в стакан, Аркан снова выпил всю жидкость залпом и задумался.
Время, проведенное в пансионе Каламиты с его прекрасными воспитанницами хотя и отдалось в груди зудящей болью, но не ощущалось так тягостно, как жестоко убитый на замковом Мишель дюЖоанар или беспомощный дюЛегрос с клинком в глотке. И уж точно — от сладко-горьких воспоминаний не выворачивало так, как осознание десятков и сотен случайных жертв, которых могло бы не быть: убитые дружинниками в горячке боя замковые слуги, гниющие заживо на полях раненые, оставшиеся дома и умершие с голоду жены и дети простых оптиматских солдат…
—Нет!— сказал Аркан и тряхнул головой.
—Что — «нет»?— прищурившись, спросил Мартелл.
—Я не заставлял их идти в войско на таких условиях. Они могли остаться дома и жить бедной, но честной жизнью, заботиться о своих семьях. Эти люди сами решили рискнуть в землях ортодоксов, сами захотели поохотиться наАрканов. Они сами убили своих детей, они — и их господа. Не я! Семьи моих людей имеют крышу над головой и достаток, могут смотреть в будущее с уверенностью. Да, я горжусь этим! «Какой мерой меряете, такой и вам будет отмеряно» — так говорится вПисании. Когда рыцари и их люди шли сюда изЛабуанского герцогства, то надеялись поживиться на наших землях, думали — убийство Арканов это что-то вроде травли волков с флажками… Но волки показали зубы! Мы отмеряли им — по пять локтей земли на каждого!
—У вас меняются исходные ценности,— проговорил зилот и улыбнулся.
Его улыбка напоминала волчий оскал.
—В каком смысле?— удивился Рем.— Разве такое возможно?
Насколько было известно Аркану, исходные ценности и назывались исходными, поскольку являлись базовыми, основными, впитанными в самом раннем детстве, а то и раньше: с молоком матери, с кровью предков, через сказки и песни. Очевидные истины, которые отделяют человека цивилизованного от дикаря: не убей, не укради, не прелюбодействуй, поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой — и прочее, такое же понятное и правильное.
