—Да. Потому что я ортодокс и зануда. Завтра в сторону Монтаньи отходит караван каких-то приятелей Гавора — отправишься с ними доПлато Семи Ветров. Там найдешь усадьбу «Красные крыши» — это дом моего командира и его матушки. Милейшие люди! Можешь поведать им всё без утайки. Просто скажи, что ты моя подруга, опиши меня иМикке, отдай письмо — и нио чем не беспокойся. Дальнейшая дорога доАскерона для тебя будет, я надеюсь, приятной прогулкой.
Они уже шли обратно, к полосатому шатру цирка, держась за руки.
—Ты очень сильно изменился, Рем. Или я вовсе тебя не знала? Ты ведь не просто Рем изАскерона, да? Твой голос… Ты совершенно уверен в том, что как ты скажешь — так и будет! И взгляд… У вас с этим священником одинаковые глаза. Он ведь твой родственник? Я незнаю что и думать… Мне страшно, Рем,— тихо сказала она. Но уже через секунду Сайа весело улыбнулась, ее взгляд изменился и внем заплясали бесенята.— Страшно интересно! Я теперь очень сильно жалею, что тогда, той ночью вСмарагде, когда ты меня спас, мне не хватило духу остаться и узнать всё и сразу!
Аркан вздрогнул — это были одни из самых ужасных воспоминаний в его жизни. Пожалуй — такие же отвратительные, как первая битва заЗаводь. Но вслух он сказал другое:
—Ты ведь тоже спасла меня — от четвертования или чего похуже…— это выглядело не совсем так, но что-то говорить было нужно.
—Значит, мы квиты!— подмигнула Сайа и задорно тряхнула волосами.— Ты так и будешь тут стоять или мы пойдем ко мне? Девочки сбежали к каким-то актеришкам изКесарии на вечеринку, а мне плевать на актеришек — у меня есть ты! И яне собираюсь…
Рем не стал слушать дальше, подхватил девушку на руки и зашагал туда, где виднелся синий тент ее фургона. Сайа обвила руками его шею и счастливо, тихо рассмеялась. Завтра они расстанутся, да! Но эта ночь принадлежала только им.
* * *
Уже несколько часов назад скрылась из виду высокая каменная башня — сестра-близнец той, что они видели, въезжая на ярмарку. Вместо бородатого мага там, правда, дежурила старушка с клюкой, но выглядела она не менее грозно. А стражники-гномы — эти всегда были на одно лицо в своих закрытых шлемах. Только бороды разноцветные торчали из-под доспехов.
Едва различимое за серыми тучами солнце клонилось к закату.
—Та-ак ехать гора-аздо быстрее!— сказал Микке, когда кавалькада из четырех всадников и одной вьючной лошади на рысях миновала очередной верстовой столб.— Без карава-ана мы-ы доберемся доБайарада через три дня!
Аркан, фыркнувший после первой глубокомысленной фразы северянина, откликнулся:
—Твои бы слова даБогу в уши! Гляди — метель начинается, нам бы крышу над головой найти…
—Бра-а-ат!— театрально обрадовался Флавиан.— Брат очнулся! Ехал весь пасмурный, а теперь вот поди ж ты… Слушай, хочешь я тебе реморализацию проведу? Взбодришься!
Рем вздрогнул.
—Это-о он грусти-ит!— с понимающим видом заявил Микке, потянул за цепочку на шее и вытянул крупный самоцвет — подарок Сибиллы, посмотрел на него, повздыхал и сунул обратно.
—Думать нужно о деле!— вдруг выдал дюВалье.— Первым делом — долг! Женщины — это искушение на пути воина Света!
—Воина Света?— брови Рема взлетели вверх.— Это ты так себя называешь? Слушай, а утебя вообще были женщины, Эдгар?
ДюВалье молча пришпорил коня и обогнал спутников, сохраняя самое холодное выражение лица, на какое только был способен.
—И где его папаша только выкопал?— повернулся млашдий Аркан к брату.— Ты непомнишь? Мне кажется он всегда жил в нашем замке — слева и чуть позади от отца.
—Подобрал на поле сражения, где-то на глубоком Западе. Он тогда был совсем молодой, его бросили свои — раненого, полумертвого. Ему вспороли живот в свалке боя, и померкам оптиматов — Эдгар был не жилец. Но папаня и наш капеллан выходили его, и забрали с собой. С тех пор он смотрит отцу в рот и слушает каждое его слово как глас Божий. Кажется, даже дал какой-то обет,— пояснил Флавиан.
—А-а-а-а… Я иногда думаю, что отец хотел бы себе такого сына…— задумчиво проговорил Рем.
—Да брось ты! Нет в дюВалье ничего аркановского. Он отличный исполнитель, идеалист, но придури в нем ни нагрош! А какой Аркан без придури?— из уст благообразного молодого священника с полным внутреннего огня взором, одетого в строгую сутану, это прозвучало особенно иронично.
Метель усиливалась. Дорогу заметало — пришлось даже спешиться и вести лошадей в поводу. Негодяй норовил укусить Рема за руку и вырваться, но получив поздатыльник переключил внимание на вьючную лошадь, которую периодически хватал зубами за ляжки — чтоб не расслаблялась. Кутаясь в плащи и нахлобучив на головы шляпы, путники продирались сквозь непогоду, мечтая поскорее добраться до жилья.
—Огонь!— послышался голос Эдгара где-то впереди.— Я вижу огонь! И слышу музыку! Сюда, сюда!
XII
Огонек мерцал и поблескивал, в снежном мареве слышалась мелодия кадрили. Рему живо представились жаркий очаг, березовые поленца, объятые пламенем, кружка горячего настоя Ча, постель с периной и пуховой подушкой… Господи, да просто горячая вода, тюфяк, набитый душистым сеном и место, укрытое со всех сторон от ветра — и онбыл бы наседьмом небе!
Весь отряд оживился и устремился по следам Эдгара дюВалье. Рыцарь-ренегат тащил за собой свою лошадь с самым невозмутимым видом, аМикке, Рем иФлавиан готовы были расцеловать его рыбью морду за то, что тот не проворонил трактир и разглядел огонь. Лошадка дюВалье явно имела на этот счет свое собственное мнение — она хлопала замерзшими ресницами, и фыркала, как будто намекая, что это именно благодаря ее чутью неблагодарные людишки теперь имеют возможность обогреться.
Издалека, меж стволов сосен и берез, виднелось деревянное двухэтажное здание постоялого двора и одновременно трактира, укрытого за мощным тыном из остро заточенных толстых бревен.
К тому моменту, как странники приблизились, ворота были открыты настежь: их заметили, и хозяин широким жестом приглашал гостей внутрь. Горели факелы во дворе, суетились слуги, светились окна, затянутые слюдой, звучала музыка и доносились умопомрачительные запахи жареного мяса.
—Так, давайте-давайте-давайте,— прокряхтел трактирщик, невысокий краснощекий дядечка солидного возраста.
Путники передали лошадей в заботливые руки конюхов, гурьбой ввалились в общий зал, и тут же погрузились в атмосферу, состоящую из дурманящих ароматов, звона столовых приборов, веселых мелодий и снующих туда-сюда ладненьких молодух-официанток.
—Это-о рай!— сказал Микке.
После того, как промерзшая и влажная верхняя одежда была пристроена на вешалки, путешественники заняли позицию за прочным столом из отшлифованных сотнями прикосновений досок и громогласно потребовали еды и питья. Хозяин заведения в замызганном фартуке зачитал нехитрое меню, при этом он постоянно кряхтел и тянул гласные:
